Старейшины терли заспанные глаза, медленно натягивали овчинные жилеты, и рассеянно щурились на яркий свет. Девица же грозно сверкала глазищами, шипела, аки виверна, и разве что хвостом не била, как рассерженная кошка.

— Мы в лес не пойдем, — как один, отрезали островитяне. — Днем-то не ходим, а уж ночью и подавно. Дух на нас гневается.

Из невнятного, сбивчивого бормотания Эрика выяснила лишь то, что в лесу живет некий Дух, который повадился убивать жителей деревни. По словам старейшин, Дух был недоволен охотниками, и его следовало задобрить древним ритуалом. Но по убеждению молодых мужчин, Духа требовалось убить путем отсечения оному рогатой башки. А кстати подвернувшийся чужак, которому пообещали заплатить за решение проблемы, мог сделать и то, и другое, ибо сидхи — народ волшебный, живущий в зеленых холмах на краю света, и каждый сидх может легко победить или задобрить любое чудище. А ежели не победит и не задобрит, то хотя бы своей смертью отсрочит новое нападение Духа. Ибо Дух насытится, и на время уйдет далеко в лес.

К концу повествования Эрика была готова голыми руками передушить всю мужскую половину Ферлунда, включая почтенных старцев и яснооких юношей. Но делать было нечего, оставалось только ждать. Искать в лесу, где бродит рогатый Дух, эльфа — то же самое, что искать иголку в стоге сена, кишащем скорпионами. Арда, который мог бы взять след, рядом нет. Арбалета, который мог бы защитить от лесных тварей, тоже — он покоится с миром на дне моря. Но раз уже полдеревни собралось у постоялой избы, отчего бы не расспросить их о лошади и собаке?

— Я ищу собаку, — Эрика достала из-за пазухи пергамент. — Большая, черная, лохматая. Злая. Видели?

Островитяне переглянулись между собой, дружно пожали плечами.

— Ладно, — девушка поджала губы. — А караковый мерин вам не встречался?

— Мы все рассказали тебе, дева, — миролюбиво ответил один из старейшин. — Негоже на ночь глядя затевать свары и гневить богов.

И жители деревни разошлись по домам, оставив Эрику одну на пороге постоялой избы.

***

Над фьордами взошла луна — огромная и прекрасная, и осветила деревушку бледным голубоватым светом. Внизу, под обрывом, гулко рокотали волны. Вдоль границы леса бежала мелководная речушка, пенясь на камнях и мелодично журча. Но сам лес молчал. И когда тишина в нем стала невыносимой, Эрика принялась постукивать пальцами по перилам деревянного моста.

В ней вели борьбу здравый смысл и безрассудство. Первый говорил, что надобно идти к Лейфу и ложиться спать на теплую овчину, что Иорвет, где бы он ни был, справится и без ее сомнительной помощи. Ведь он прожил целых триста лет в этом полном опасностей и чудовищ мире, и профессию избрал себе далеко не мирную. Но сердце, орган, отвечавший за наиглупейшие поступки и помыслы, гнало ее вперед, как дующий в спину шквальный ветер.

Мост был последней границей между деревней и лесом, вотчиной неведомого Духа, который забавлялся убийствами невинных островитян уже добрую сотню лет, если не дольше. И именно мост стал для Эрики той самой гранью между благоразумием и глупостью. Повернет назад — и восторжествует разум и здравый смысл. Пойдет вперед — и, скорее всего, погибнет.

«Я ничем ему не помогу», — она помотала головой, отгоняя наваждение.

Воображение тут же услужливо нарисовало истекающего кровью эльфа в лапах чудовища.

По счастью, судьба распорядилась так, что делать выбор Эрике не пришлось. Между деревьев скользнула бесшумная тень — темная и сгорбленная, и девушка отпрянула назад. Прямо над головой, смахнув с ветки снег, вспорхнул филин, протяжно и глухо ухнув. В его когтях безжизненно повисла то ли птичка, то ли мышь — было не разобрать. А тень между тем приближалась.

Существо, кем бы оно ни было, ходило на двух ногах и явно мерзло, ибо было с ног до головы замотано в шкуры, и вдобавок что-то тащило на плечах — большое и белое, как сугроб.

— D’yaebl bleidd, — сообщило оно, оступившись у моста, и сбросило на тропу здоровенную волчью тушу. — Интересно, на том свете ты меня тоже не оставишь в покое, женщина?

— Даже не мечтай, — снисходительно ответила Эрика, расплываясь в улыбке.

Эльф подошел к ней, такой высокий, пахнущий свежей кровью и немного табаком. Откинул меховой капюшон, явив свою бессменную красную повязку, и стало видно, что он тоже улыбается — гораздо шире, чем обычно, и улыбка у него потрясающе красивая. Несмотря ни на что.

Они были знакомы уже давно, побывали в стольких местах, что всех и не упомнить, и прошли через огонь и воду в самом прямом смысле этих слов. Но еще никогда не доводилось им стоять, обнявшись, под огромной сияющей луной в заснеженном лесу. Прошла целая вечность, прежде чем Эрика заставила себя оторваться от широкой скоя’таэльской груди.

— Идем? — предложила она, больше всего на свете желая оказаться в тепле, у очага.

— Идем, — согласился Иорвет, взваливая волчью тушу на плечи.

В деревне, почуяв волка, пусть и мертвого, залаяли собаки. Стражник кивком поприветствовал эльфа — видимо, они уже встречались не раз, и продолжил нести свой пост под открытым небом. До постоялой избы оставалась всего пара шагов, как дорогу им перегородил старец с бородавкой на носу и принялся допытываться у Иорвета, как прошел ритуал.

— Caemm a aep arse, — миролюбиво пожелал ему сидх. Старец не оскорбился, напротив, нахмурил брови и пробормотал что-то про волков.

— Что еще за ритуал? — сунула нос не в свое дело Эрика.

— Надо было задобрить Духа Леса, — нехотя пояснил Иорвет. — Убить пару волков, разложить сердца на ритуальном камне. Ничего сложного.

— Ясно, — Эрика отошла в сторонку и принялась наблюдать, как эльф ключом отпирает навесной замок на дубовой двери постоялой избы.

Из-за двери пахнуло молоком, овчиной и медом. Самые теплые запахи на свете. Эрика, не дожидаясь, пока Иорвет переговорит со старцем и примостит куда-нибудь волчью тушу, проскользнула вовнутрь, чиркнула огнивом, и развела огонь в очаге. Комнатушка здесь была всего одна, тесная, но невероятно уютная. У входа располагались стол и лавка, затем сундук для вещей, чуть поодаль — бадья для умывания, и у дальней стены — кровать. Она была широкая и высокая от множества мягких перин, застеленная овчиной и одеялом из волчьих шкур. О лучшем ложе нельзя было и мечтать, простояв несколько часов на холоде.

— Иди в постель, — тихо сказал эльф, запирая дверь изнутри.

Эрика перечить не стала. Быстро разделась и юркнула под меховое одеяло, натянув его до подбородка.

— Ты что-нибудь слышал об Арде? — решилась спросить она.

— Я думал, он с тобой, — эльф оторвался от развязывания тесемок на рубашке. — Разве нет?

— Нет, — помрачнела Эрика. — Я видела его следы на берегу на следующий день после крушения. Но они оборвались на камнях.

— Завтра гляну, — серьезно кивнул эльф, даря надежду. Иорвет был отменным следопытом, ничуть не уступая в этом Геральту с его ведьмачьим чутьем.

Огонь уютно потрескивал в очаге. Иорвет, оставшись в одних штанах и ботинках, охотничьим ножом отрезал толстый кусок ветчины, положил на ломоть ржаного хлеба.

— Давай приготовлю что-нибудь, — предложила Эрика, понимая, что хлеб с ветчиной — не лучшая еда после прогулки по лесу в компании волков и чудовищ.

Иорвет хмыкнул недоверчиво, доел бутерброд, вытер руки о видавшую виды салфетку, и подошел к кровати. Отблески пламени осветили свежие синяки и ссадины на его теле поверх старых шрамов. Эрика знала, что и сама выглядит не лучше: длинная царапина на шее все еще болела, ныли кровоподтеки на спине и бедрах — багрово-черные, размером с блюдце. Пока она шла из Раннвейга в Каэр Трольд, пока искала Иорвета и Арда, все это было неважным и несущественным, а оттого не привлекало к себе внимания. И только теперь, разнежившись в теплой постели, Эрика разом почувствовала всё — и накопившуюся за три дня усталость, и все новые и старые раны.

Иорвет сдернул с нее одеяло, придирчиво оглядел с головы до ног. Вздохнул. И лег рядом.

Наконец-то они оказались в нормальной постели — в мягких шкурах, у теплого очага, на широкой кровати. Не воспользоваться этим было бы верхом глупости, и эльф недвусмысленно намекнул на это, проведя ладонью по спине Эрики. Тело отозвалось привычными мурашками, но девушка резко отодвинулась, и поднялась, натянув одеяло до подбородка.

— Прости, не сегодня, — твердо сказала она. — Я волнуюсь за Арда. Все время думаю о том, что с ним и где он.

Иорвет пожал плечами, слегка разочарованно хмыкнул — мол, ну нет так нет. Эрика ждала обиды, непонимания, злости, но эльф удивил ее и на этот раз. Он уложил ее обратно на постель, крепко обнял и поцеловал в макушку. Это было так неожиданно, что впору было укусить себя за руку — не снится ли. Но нет, не снилось. Сидх был рядом, горячий, непривычно спокойный и надежный. Засыпалось Эрике легко.

А утром ни с того, ни с сего ударил мороз, да такой, что даже дверь избы покрылась изморозью. Если бы не Ард, Эрика ни за что бы не высунула нос на двор — холод она не любила, предпочитая умеренное тепло и безветрие.

— Как ты собираешься искать следы по такому снегу? — спросила она Иорвета, кутаясь в волчий плащ. — Замело же все.

— Зайди к кузнецу и купи себе оружие, — эльф сделал вид, что не расслышал ее вопроса. — У него есть неплохие мечи.

— Лучше бы арбалеты, — вздохнула Эрика, помянув свой, безвременно почивший на дне морском.

Выбор у кузнеца и впрямь ничуть не уступал подпольным прилавкам Хаттори. Правда, все здешнее оружие было выковано на северный манер, и кое-что из этого оценил бы Геральт. Эрика долго думала, и в конце концов решила купить скеллигский короткий меч, простой и недорогой. Приладив ножны на пояс, она поспешила к конюшне, где ее уже ждал Иорвет.

Денег, полученных им за проведение ритуала, хватило не только на теплую одежду, но и на хорошего коня. Вернее, хорошим конь мог считаться разве что по меркам богами забытой деревушки Форлунд, а в Новиграде за унылого пегого жеребчика не дали бы и сотни крон. Эрика с тоской подумала о Карасике, который, скорее всего, погиб во время шторма.