— Поздно, — Эрика подняла арбалет, глядя, как великан медленно просыпается и поднимается в полный рост — огромный, жуткий. Виги едва доставал ему до середины бедра, хотя был высок даже для уроженца Скеллиге. — Фолан, бей по глазам!

Первая бомба, брошенная Хьялмаром, угодила в дальние сундуки. Хлам тотчас охватило огнем. Великан взревел, отскочил в сторону, едва не врезавшись уродливой башкой в скальный выступ.

— Еще, — крикнул Хьялмар, поджигая вторую бутылку.

Мыргыфф затопал ногами, норовя одновременно увернуться от новой порции огня и прихлопнуть Виги, но против стрел Фолана он оказался бессилен. Как Эрика и предполагала, угодившие в шкуру стрелы либо отскакивали, либо увязали в ней, не причиняя великану вреда. Зато стрела, угодившая в рот чудовищу и выбившая кусок зуба, довела ледяного монстра до бешенства. Он заорал так, что сотрясло весь Ундвик. Снаружи пещеры захлопали крылья — сирены явились на подмогу своему повелителю. Гнездо великана объял огонь. Длинные ручищи монстра орудовали, как мельничные крылья в ураган. Великан подпрыгивал на месте, молотил кулачищами по стенам и полу, вызывая камнепад и дрожь земли.

Виги, даром, что помешанный, но догадался подобраться сзади и чиркнуть клинком по сухожилиям чудовища. То ли Виги обладал поистине неимоверной силой, то ли имел на редкость хороший меч, но монстр упал на одно колено и взвыл. Хьялмар на радостях всучил Эрике бутылку с подожженным фитилем-тряпицей, а сам выхватил из ножен клинок погибшего товарища и ринулся на великана. Рёв, грохот, взрывы, хлопки, лязг стали о сталь, хлопанье крыльев, свист стрел и болтов в один миг сменились полной тишиной. Великан ухватился за вспоротое брюхо и грузно осел на пол. Теперь Мыргыфф, поверженный и жалкий, с опаленной бородой и волосами, лежал посреди пещеры у ног Хьялмара и Виги. Из правого глаза великана торчала стрела, в виске торчало еще три. Под чудовищем растекалась огромная лужа густой черной крови.

— Добей, — Виги, с которого пот тек в три ручья, задыхаясь, подошел к Хьялмару. — Эта честь принадлежит тебе.

Сын Краха пожал плечами, разбежался, вспрыгнул на горбатую спину хрипящего чудовища, и вонзил меч ему в затылок. Великан дернулся и застыл, выпустив изо рта последнее облако пара.

— Я знал, что мы его завалим! — радостно возвестил Виги, вытирая окровавленный меч о полу замызганной стеганки.

— Ох и уебан ты, Виги, — с долей восхищения заметил Фолан.

А потом все дружно расхохотались.

Наверняка это было нервное, но Эрике тоже отчего-то стало смешно. Как им, наверное, было легко жить — никаких забот, помыслов о судьбах народа и страданий, одни войнушки да попойки на уме.

Она ойкнула от неожиданности, когда Виги подхватил ее на руки и закружил, заливисто хохоча. Это безумие, эта абсолютная радость победы пьянили не хуже краснолюдского спирта.

— Нет, ну ты видел, видел? Как я ему кишки выпустил? — хохотал Хьялмар, будто в мире не было ничего смешнее выпущенных кишок.

— Идемте уже, — если Виги и Хьялмар от смеха покраснели, то Фолан так и остался бледным.

— Погодите, — остановила их Эрика. — А трофеи? Виги, будь любезен, отруби ему голову.

— Я тебя уже почти люблю, — заверил девушку Помешанный, выхватывая невесть откуда взявшийся громадный топор.

========== 18. Гамбит ==========

Столетиями бирюза растет на костях людей, умерших от безнадежной любви.

Барон фон Клюгенау, «Баязет»

Ялик причалил к пристани Каэр Трольде ранним утром, морозным и ветреным. Хьялмар тут же потребовал коней, а Виги и Фолан вытащили из лодки подстывшую на морозе голову Мыргыффа, вызвав у горожан и ужас, и восторг одновременно.

— Великан повержен! Великан! — раздавалось отовсюду. — Ундвик свободен!

— Тьфу, дохлятина, — проворчал седой как лунь дедок, с любопытством разглядывая великанью голову — синюшную, бугристую, с обломком стрелы в глазнице.

— А сынок ан Крайта молодец, — одобрительно прогудел кто-то.

Хьялмар разулыбался в рыжую бороду, упер руки в бока и потребовал телегу, чтобы доставить падаль в крепость.

— Слава молодому ан Крайту, Усмирителю Великанов!

Чьи-то сильные руки подхватили Эрику сзади, подбросили как пушинку, и бережно опустили на пристань.

— Виги, — прошипела она, поправляя меховую накидку. — Хватит меня хватать по поводу и без!

Помешанный только блаженно сощурил мутно-зеленые глазки:

— Я бы тебя всю жизнь на руках носил!

Эрика хотела было отшутиться и сбежать наконец от незадачливого и немного скорбного разумом кавалера, когда спиной почувствовала острый, как лезвие, взгляд. Пришлось обернуться — неприятности надобно встречать лицом к лицу.

— Йорвет, — она уже приняла подслушанный разговор как неизбежное, и теперь всего лишь отзеркалила позу эльфа — руки сложены на груди, правая нога чуть вперед.

Позади шумел порт, волокли голову великана, чествовали победителей, пели… Ржали кони, ветер трепал паруса, рокотали волны, разбиваясь о скалы. А Иорвет молчал.

— Здесь шумно, — Эрика почувствовала, как сзади об ноги потерся Ард, и привычно придержала его за ошейник. — Если ты хочешь поговорить, то предлагаю подняться вон туда. Там прекрасный вид.

Ей все же удался этот тон — точь-в-точь как у Йеннифер, когда та вычитывала неугодных. От такого покроешься инеем и не заметишь. На Иорвета и вправду смотреть было страшновато — казалось, что он сейчас или убьет кого-нибудь взглядом, или сам умрет от злости. Говорят, если человека сильно разозлить, можно довести его до сердечного приступа. Интересно, у эльфов так же? И вообще — есть ли у Иорвета сердце?

Эрика шла чуть впереди, затылком чувствуя волну черной ярости, исходящую от эльфа. Ард тоже чувствовал, и потому нервничал и глядел на сидха исподлобья. Тропа кончилась на вершине небольшого покатого холма, с которого открывался чудесный вид на море, как раз в ту сторону, где лежал освобожденный из-под великаньего гнета Ундвик. Ветер на Скеллиге гулял повсюду, даже, по слухам, в личных покоях Краха ан Крайта, но на этом холме свирепствовал особенно. Пришлось спуститься чуть ниже, к валунам, сторожащим устье пролива.

— Я должна извиниться, — решила сразу выяснить всё раз и навсегда Эрика. Она присела на плоский, нагретый солнцем камень, повернулась к эльфу лицом. Тот остался стоять. — За то, что случайно подслушала ваш с Геральтом разговор. Насколько я поняла, ты не собирался впредь обременять себя обществом любовницы иной расы, и желал вернуться в Синие Горы со своим отрядом.

На лице Иорвета не дрогнул ни один мускул. Эрика такой выдержкой похвастать не могла, но по крайней мере голос у нее не дрожал.

— Я еще не решил.

Это было неожиданно, и, что уж там, весьма лестно. Эрика позволила себе полуулыбку.

— Зато решила я, — она набралась смелости и посмотрела ему в глаза. — Я не готова быть подругой партизана, которую он то и дело разменивает на собственные идеалы и лозунги. И я не хочу заставлять тебя делать выбор между мной и твоим народом. Я от тебя ухожу.

Она хотела добавить «к Виги», но вовремя прикусила язык. Месть местью, а заканчивать отношения нужно серьезно, даже если изнутри разбирает нездоровый хохот, готовый сорваться в истерику с заламыванием рук и слезами.

— Это всё? — и снова никаких эмоций на бледном лице, словно он не живой эльф, а алебастровая статуя.

— Поезжай в свою Дол Блатанну, спасай своих скоя’таэлей, — в голосе Эрики холод сменился усталостью. — Надоело мне бегать… то за тобой, то от тебя.

Она только сейчас заметила, как прямо он держал спину. Офицерскую выправку всегда узнаешь, неважно, из какого ты мира и какой расы. Если бы эльф был в мундире и форменных сапогах, он бы, наверное, щелкнул каблуками и отдал честь. А так он просто круто развернулся и ушел, ничуть не изменившись в лице.

Уже потом, когда стемнело, и ветер с залива стал нестерпимо холодным, Эрика вернулась в таверну. Вещей Иорвета там больше не было, зато на столе лежало широкое кольцо с бирюзой — хрупкие серебряные веточки оплетают круглый камень с зеленоватыми прожилками, тонкая работа, эльфская или гномья. Девушка улыбнулась, надела на безымянный палец левой руки — пришлось впору.

А потом в таверну ввалились Фолан и Виги, и утащили ее в Каэр Трольде, на большой пир в честь победы над великаном. Все смеялись — и Эрика смеялась, все пили — и она пила, и даже в шутку заигрывала с бестолковым Помешанным, вызывая шутливую же ревность Фолана. И чем дальше заходил пир, чем пьянее становились ее спутники, чем громче играли музыканты, тем больше она убеждалась в том, что на сей раз поступила правильно.

***

Йеннифер и Геральт вернулись в таверну за полночь. Пока чародейка принимала ванну, ведьмак пил и задумчиво почесывал изрядно отросшую бороду.

— Удалось? — Эрика, не дожидаясь, пока ведьмак соизволит наполнить и ее кружку, плеснула себе сама.

Она уже знала, что Геральт и Йеннифер посещали священную рощу богини Фрейи, в которой без вести пропал свидетель нападения Дикой Охоты на деревушку Лофотен. Судя по выражению лица ведьмака, живым беднягу застать не удалось.

— Угу, — кивнул Геральт, разламывая раковину со скользкой устрицей. Посыпал солью, сбрызнул лимонным соком. — Цири уплыла со Скеллиге, но куда — неизвестно. Йен пришлось применить некромантию, чтобы это выяснить, и теперь она не в духе.

— Йен бывает «в духе»? — Эрика рассмеялась. — У вас с ней все хорошо?

— Да, — по глазам с вертикальными зрачками девушка поняла, что убийца чудовищ говорит правду. — У нас — хорошо.

Это был непрозрачный намек — напрямую Геральт спрашивать не решился бы из врожденного чувства такта и неумения лезть в чужую личную жизнь.

— Я просто не стала дожидаться своих фиалок, — усмехнулась Эрика.

— Фиалок? — Геральт вскинул брови.

— Тех, что поутру оставляют мужчины своим любовницам, когда уходят от них навсегда, — именно так со слов Лютика имел обыкновение поступать сам Белый Волк. — Только я тебя прошу, избавь меня от этого сочувствующего взгляда. Лучше скажи, чем я тебе могу помочь, а то от безделья и попоек с друзьями Хьялмара я точно с ума сойду.