Маред представила мир Корсара, мир хищников и жертв, где доверие обязательно приводит к тому, что тебя съедят, — и ее передернуло. Зачем нужен успех такой ценой? Но… ведь она сама пытается изо всех сил в этот мир попасть? И даже оказалась между двумя крупными хищниками, делящими добычу — глупая Белая Ворона с короткими крыльями.

Праздник быстро закончился — все торопились к работе. Маред тоже вернулась к уже привычному столу, забрав подарок. В картонной коробке обнаружилась чудесная сумка, не дамская, а деловая. Гораздо больше обычной, прямоугольная и жесткая, с особым отделением для вычислителя. Тисненая кожа цвета красного дерева, множество кармашков, а на блестящем металлическом замке — неизменный кораблик «Корсара».

Маред погладила кораблик пальцем, застегнула мягко щелкнувшую застежку. Вещь не просто дорогая, но солидная. Всем видно, что ее владелица не легкомысленная вертихвостка, а деловая дама. Только вот когда лето закончится, она будет напоминать слишком многое из того, о чем Маред предпочла бы забыть.

— О, смотрю, вас уже поздравили? — поинтересовался знакомый голос с неподражаемой ленцой в интонациях, и Маред, вскинувшись, смущенно улыбнулась:

— Да. А вы пропустили угощение…

— Ничего страшного, моя репутация лентяя, приходящего сюда попить кофе, все равно вне конкуренции, — усмехнулся Оуэн Макмиллан, ставя перед Маред необычную чашку, странной формы и отливающую эмалью. — Кстати, о кофе.

На глянцевом синем боку, расписанном лианами в чайнском стиле, среди цветов и листьев прятались буквы. Маред пригляделась и прочла: «Стряпчие бывают от Луга; ну, с Лугом! и не дай Луг…»

Хихикнув, она взяла подарок в руки и удивилась его неожиданной тяжести.

— Я помню, что вы не пьете кофе за работой, опасаясь его пролить, — пояснил Макмиллан. — Но эта чашка особой конструкции. Видите, она слегка расширяется ко дну? А дно с утяжелением. Ее очень трудно опрокинуть — я пробовал. Так что можете не бояться за документы.

— Благодарю… — смутилась Маред, понимая, что и этот подарок Макмиллана был заказан персонально для нее — судя по шутливой надписи. — Она великолепна! Мне, право, неудобно…

Макмиллан просто пожал плечами.

— И как вам теперь работается в этой чудной змеиной яме? — спросил он.

Маред вздохнула, не зная, что ответить. Следовало улыбнуться и сказать что-то учтивое, жизнерадостное, чтобы не смущать своими проблемами собеседника, который решил просто проявить вежливость. Но Макмиллан, кажется, спрашивал всерьез, с настоящим интересом.

— Пока не знаю, — призналась она. — Еще не поняла.

— Это прекрасно, — растянула усмешка узкие губы лэрда Макмиллана. — Когда человек все знает и понимает, он точно безнадежен. Собственно, я заглянул только поздравить вас…

— Да, я помню, вы перевелись…

Маред с трудом улыбнулась, старательно скрывая огорчение. Действительно, кто она такая, чтобы настаивать на продолжении знакомства с его светлостью? Но… Оуэн смотрел, словно ожидая чего-то, не торопясь уходить, и Маред решилась, понимая, что если не сделает хоть крошечный шаг навстречу этой зыбкой иллюзии близости, то второго шанса не будет.

— А я ведь еще должна вам чашку кофе, — сказала она предательски дрогнувшим голосом. — Может быть, в перерыве…

Усмешка Оуэна стала лишь чуть-чуть шире, еще не получив право называться улыбкой, но даже этого хватило, чтобы пасмурные глаза Макмиллана блеснули.

— Только не внизу, умоляю. Они варят какой-то новый сорт, который можно пить только от полной безнадежности. Вы позволите похитить вас после работы, коллега Уинни?

Он шутливо поклонился, а проходящий за спиной у Макмиллана Финлисон бросил на него неприязненный взгляд. И днем раньше или позже пришлось бы отказаться, потому что после работы Маред ждал Монтроз, но сегодня все складывалось замечательно! Свободный вечер! И не свидание, конечно, но так волнующе близко… Маред смущенно кивнула, только теперь понимая, как она хочет просто поговорить с кем-нибудь, не переживая о каждом слове и взгляде, не опасаясь собеседника.

Глядя в спину уходящему Макмиллану, она зачем-то потрогала кактус, за неделю ее отсутствия растолстевший и позеленевший. Даже иголки распушились, воинственно торча в разные стороны. Надо же, как ему понравился частый полив…

— Тье Уинни! — окликнула ее Жаклин Форс. — У вас сохранились наметки проекта?

Теперь у нее была вся работа целиком — на ключ-камне, который вернул Монтроз. И снова потянуло неприятным смущением за поступок Кормака Даффи. Хотя с чего стыдиться самой Маред? Но она с детства не любила комические сценки в театре или книгах, когда кто-то попадал в глупое или пошлое положение. Стыдно и гадко смеяться над чужой неприятностью или нелепым поступком. И хотя действия Даффи были как раз безупречно логичны своей подлой расчетливостью, стоило вспомнить — и внутри стягивало стыдом.

— Да, есть полный вариант, — послушно отозвалась Маред. — Мне восстановили накопитель.

— Тогда сдавайте дела тье Эстер, а завтра начинаем работать, — улыбнулась тье Форс.

Улыбка ей замечательно шла, освещая изнутри лицо, в полном соответствии с приличиями едва-едва тронутое краской. Разве что ресницы над огромными лань ими глазами пушились не без скромной помощи туши, да губы розовели с едва уловимым блеском. Сейчас, улыбаясь, Жаклин выглядела молодой и очень милой, гораздо изящнее Тилли. И синее форменное платье «Корсара» сидело на ней безупречно, хотя пошито было довольно скромно. Маред даже подумала, что стоит купить себе что-то похожего фасона на смену. Не точно такого же, упаси Бригитта, но вот этот воротничок — прелесть же…

На перерыв она спустилась, невольно ища глазами Оуэна, но его в кофейне не было. Привычные салаты, пудинг и отбивная не вызывали аппетита, но Маред поковыряла овощи и мясо, а потом принялась за кофе, пытаясь сбросить навалившееся вдруг оцепенение. Впервые за время, что она здесь работает, не хотелось возвращаться в отдел. Кстати, а сколько? Три недели? Из которых, впрочем, она одну провела в больнице. Зато за две другие успела поработать настоящим стряпчим, сделать конкурсный проект и проиграть из-за чужой подлости. Научилась водить мобилер, познакомилась с большим количеством людей, чем за последние пару лет, послужила причиной увольнения одного из ведущих юристов конторы, стала любовницей аристократа и разбила его мобилер…

Кофе явно горчил. И вообще был ужасного качества. А ведь Оуэн предупреждал! Вот, кстати, почему его нет — ушел обедать в другое место. Очень хотелось обидеться, но Маред одернула себя: лэрд Макмиллан ей ровно ничего не должен, да и встретиться они договорились после работы. И вообще, не стоит придумывать себе несуществующие отношения! Можно подумать, его светлость Макмиллан, молодой человек из богатой и знатной семьи, только и дожидался встречи с ней, Маред, полунищей вдовой из среднего класса общества. Смешно… И это еще, хвала Бригитте, Оуэн ничего не знает о ее договоре с Монтрозом!

Маред нехотя допила кисло-горькую жидкость. Что ж, пора идти. Пожалела себя — и хватит. За две недели с тобой случилось больше, чем за четыре года в Лундене, так с чего ты решила, что все случившееся непременно должно быть хорошим? Судьба отмеряет горстью, не отделяя шипы от цветов. Да и к шипам стоит присмотреться внимательнее. В отделе она ловит косые взгляды? Вот и возможность понять, кто чего стоит, а заодно получить хороший урок на будущее. Оуэн Макмиллан больше не будет работать рядом? Зато он приезжал к Маред в больницу и вроде бы не против продолжения знакомства. И с разбитым «Драккарусом» обошлось — спасибо Монтрозу. Последняя мысль прозвучала фальшиво, испортив общий жизнерадостный хор — быть благодарной и обязанной лэрду стряпчему никак не хотелось. Хотя он того заслуживал. Простить такое…

Поднимаясь в отдел и вспоминая искореженный мобилер, Маред невольно поежилась. Как Изабель объяснила все это своему отцу? И действительно ли она собирается оплатить ущерб? И… она в самом деле вышла замуж за какого-то мерзавца? Позвонить бы, конечно, но вдруг Изабель решит, что Маред интересуют только деньги за мобилер? Или хуже того — сплетни! Или не решит? Но как и что сказать, чтобы не показаться неделикатной? Ах, прав Монтроз, снова безупречно прав: Маред совсем ничего не понимает в людях! У нее не было подруг, с которыми можно было посекретничать, она не знает, что позволительно в таком тонком деле, как женская дружба, а что нет. И даже понятия не имеет, нужно ли Изабель ее сочувствие? Ну какой из нее стряпчий? С бумагами все просто и легко, а люди — такие странные!