— Мистер Француз, корабль тонет.

Все тот же голос ответил ему:

— Што ви говорить?

— Я сказал: «Корабль тонет».

Лейтенант чувствовал, как беспокойно топчется Джексон, стоящий в шаге позади него. На «Сибилле» было необычайно тихо, и Рэймидж понял, что раненые не произносят ни звука. «Сибилла» плыла, словно корабль-призрак, без руля, с командой, застывшей в немом напряжении.

Потом через рупор он услышал, как кто-то произнес по-французски: «Это обман». Голос, судя по всему, принадлежал человеку властному, и принявшему непростое решение. Рэймидж подозревал, что следующая фраза, которую он услышит, будет команда открыть огонь.

— Вы сдаетесь? — раздался вопрос с линейного корабля, на этот раз по-английски.

Рэймидж быстро повернулся и негромко скомандовал:

— Боцман! Начинайте рубить.

Лейтенант старался избежать прямого ответа на вопрос: если он скажет «да», а потом сбежит, нарушив тем самым принятые правила, то вызовет гнев как Адмиралтейства, так и французов. Подняв рупор, Рэймидж закричал:

— Сдаетесь? Кто? Штурвал вышел из строя, мы не можем управляться, у нас много раненых…

Он слышал глухие удары топоров и надеялся, что звук этот не долетит до «Барраса». Ему надо попытаться перекрыть его своим голосом, или хотя бы отвлечь внимание французов.

— Мы не можем управляться, большинство наших людей убито или ранено… мы быстро погружаемся… капитан убит…

Проклятье, больше ему ничего не приходило в голову. Вдруг он услышал шепот Джексона:

— Живность убита, пушки разломаны, овсянка протухла…

— Да, мистер, — продолжил Рэймидж, — все наши свиньи и коровы убиты, пушки сломаны…

— Comment?

— Свиньи, говорю. Вы убили наших свиней!

— Je ne comprend pas! Вы сдаетесь?

— Вы убили наших свиней… — проклятье, да рухнет когда-нибудь эта мачта? — коровы разбиты, пушки не дают больше молока…свиньи производят воду со скоростью один фут за пятнадцать минут!

Он слышал, как засмеялся Джексон, и в этот самый момент впереди раздался треск и свист разрывающихся снастей. Затем послышался ужасный звук, будто какой-то гигант застонал от боли, и на фоне ночного неба Рэймидж увидел, как фок-мачта начала клониться на бок. Сначала она падала медленно, а потом рухнула в воду вместе с реями.

— Уилсон! Контрбизань и крюйс-марсель!

Лейтенант смотрел, как бизань поползла к гику, а полотнище крюйс-марселя заполоскалось на рее. Несколько секунд спустя, поглядев на море, он обнаружил, что «Баррас» исчез. До него дошло, что «Сибилла» сделала левый поворот быстрее, чем ожидалось. «Баррас» был захвачен врасплох: двигаясь первоначальным курсом, он ушел слишком далеко, чтобы ввести в действие пушки и разворотить совершенно незащищенную корму фрегата.

Он с облегчением вздохнул, чувствуя, что одежда его взмокла от пота. Рэймидж спрыгнул с фальшборта, но, приземляясь на палубу, оступился. Джексон поддержал его.

— Жаль коров, сэр, — невозмутимо произнес старшина, — я бы не отказался от кружечки молока.

На протяжении более чем получаса мир лейтенанта Николаса Рэймиджа ограничивался шлюпкой, морем и высоким куполом иссиня-черного свода небес. На небе не было ни единого облачка, и рассеянные по нему звезды и планеты казались искрами, вылетевшими из-под молота кузнеца.

Баркас был тяжелым, но матросы, сидевшие на банках лицом к нему, гребли с усердием: когда они разом отклонялись назад, наваливаясь на весла со всей силы, слышался скрип деревянных частей уключин. Кто это сказал в древние времена: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир?»

В конце каждого гребка матросы переводили дух, опуская вальки весел, чтобы высвободить лопасти из воды. После этого, ведя вальки перед собой, они наклонялись вперед, словно арендаторы, кланяющиеся лендлорду, а в конце этого движения погружали лопасти весел в воду, чтобы откинуться назад в новом гребке.

Рывок, скрип, вдох, наклон вперед, рывок, скрип, вдох, наклон вперед… Рэймидж, держа румпель, чувствовал, как при каждом гребке шлюпка буквально подпрыгивает. Время от времени он бросал взгляд назад, где за ними, связанные по цепочке линем, следовали катер боцмана и две другие шлюпки.

— Сэр, — воскликнул Джексон, указывая за корму. Там вдалеке тлел красный огонек, но прямо на глазах у Рэймиджа он стал разгораться, показались языки пламени, как будто кузнечные мехи внезапно вдохнули жизнь в потухающую топку.

Полчаса прошло — французы уже должны были снять всех раненых. Одному Богу известно, какие мучения пришлось им вынести во время транспортировки на «Баррас». Хорошо хоть спокойная погода позволяет подвести линейный корабль к борту фрегата, избавив раненых от перевозки в шлюпках. Рэймидж живо представил себе, как французские офицеры, командующие абордажной партией, производят замеры в трюме и докладывают на свой корабль об уровне воды и повреждениях судна.

И вот теперь, когда пороховой погреб затоплен, они подожгли корабль… Обернувшись, лейтенант заметил, что многие моряки утирают слезы. Удивительно как привязывается экипаж корабля к нескольким сотням тонн дерева, канатов и парусины, которые служат для него домом в течение многих месяцев, Вместе с кораблем они встречают последний час, для многих он становится еще и братской могилой.

Наблюдая за пожаром на «Сибилле», гребцы сбились с ритма. Внезапный рывок линя, связывающего баркас с катером, вызвал поток проклятий со стороны боцмана. Это подсказало Рэймиджу, что людям надо дать спокойно посмотреть на погребальный костер «Сибиллы», да и что вообще отдых им не помешает. Он прокричал в темноту распоряжение.

В конце концов, нужно прочесть приказы, полученные покойным капитаном: лейтенант сгорал от любопытства с того самого момента, как гребцы перешли на размеренный ритм, и у него появилась возможность думать.

— Джексон, мне нужно прочитать кое-что. Зажги фонарь, только прикрой его парусиной.

Вынув из кармана конверт, Рэймидж достал листок бумаги и развернул его. Письмо было написано на борту «Виктори» 1 сентября, то есть неделю назад, и представляло собой приказ адмирала сэра Джона Джервиса, К.Б. капитану «Сибиллы». Почерк был красивый и разборчивый.

Как следует из полученных мной сведений, связанных с оккупацией французами Леггорна и других материковых городов, нескольким видным представителям влиятельных семейств Тосканы, симпатизирующих нам, удалось бежать на юг и укрыться на побережье в окрестностях Капальбио, откуда они и обратились с просьбой о помощи. Вам, тем самым, поручается и предписывается следовать с вверенным вашему командованию кораблем его величества «Сибилла» со всем возможным поспешанием к Капальбио, приняв меры к тому, чтобы ваши намерения не стали известны никому на побережье.

Так вот почему они оказались здесь… Рэймидж перевернул страницу и стал читать дальше.

Далее вам следует под покровом темноты выслать на берег десантную партию к укрепленной башне, расположенной между морем и озером Бурано, известной как Торре Бураначчо, с целью забрать группу беглецов, состоящую, по имеющимся данным, из шести человек, имена которых указаны на полях письма.

Из информации, которой я располагаю, следует что Башня не используется неаполитанскими войсками и не занята французами (которые, по слухам, проследовали через эту область). Беглецы устроили так, что один углежог, имя которого мне сообщено не было, но хижина которого расположена в полумиле к югу от башни и в пятистах ярдах от берега, будет осведомлен об их местонахождении.

В силу того, что переговоры будут вестись на местном языке, десантную партию должен возглавить лейтенант Николас Рэймидж, как владеющий итальянским.

Безопасности и благополучию указанных персон должно предаваться особое значение в виду влияния, которое они способны оказать на итальянскую политику, и как только он, и и иные находящиеся с ними лица окажутся в безопасности на борту находящегося под вашим командованием фрегата, вам следует незамедлительно направиться к Рандеву № 7, где вас будет ждать один из кораблей его величества. Командующий им офицер передаст вам дальнейшие инструкции.