– Только не подумайте, что я намерена здесь работать до конца жизни, – сказала Фло несколькими днями позже, наливая Жюлю вторую чашку кофе одной рукой и протирая стол бирюзового цвета другой. – Это, – продолжала Фло, имея ввиду свою работу, – скоро кончится.

– Это кончится, и начнется жизнь звезды, – сказал Жюль, посмотрев на нее поверх страниц «Уолл-стрит Джорнел».

– Я согласна и на меньшее, – сказала Фло серьезно.

– На что же?

– Мне хотелось бы получить второстепенную роль в телевизионном сериале, например, подруги героини, чтобы не все шоу держалось на мне, а когда через тринадцать недель сериал прикажет долго жить, чтобы меня не обвиняли, и я бы смогла просто перейти в другой сериал, тоже на второстепенную роль. Меня бы устроила и проходная роль.

Жюль рассмеялся. Фло покраснела.

– Над чем вы смеетесь, а? Я серьезно, – сказала она, как бы оправдываясь.

– Я смеюсь от восторга, а не насмехаюсь, – сказал он.

– «Я смеюсь от восторга, а не насмехаюсь», – медленно повторила она, как бы стараясь запомнить это выражение, чтобы потом повторять его в разговоре. – Слушайте, а ведь это приятно.

– Вы что-нибудь делаете для этого? – спросил Жюль.

– Что вы имеете ввиду?

– Занимаетесь, нашли агента, ходите на пробы или что-то еще, как все актрисы, которые хотят продвинуться? Вы же не ждете, когда в вас откроют звезду за стойкой кафе, не так ли?

– Мне надо сделать свои фотографии, – сказала Фло, – иначе они и смотреть на меня не захотят.

– Так сделайте, – сказал Жюль просто.

– Он говорит: «Сделайте». – Она закатила глаза, как будто Жюль Мендельсон сказал глупость. – Да вы хоть знаете, сколько стоят фотографии?

– Вы, кажется, идете на попятную, еще не начав, – сказал он. – Позвольте мне кое-что вам сказать. Если вы можете представить, кем хотите быть, то это у вас получится, верьте мне.

Она посмотрела на него серьезно. Этот разговор не походил на те, что вели с ней посетители, пытавшиеся флиртовать.

– Дело в том, что желание стать знаменитой у меня есть, но я не уверена, получится ли у меня это.

– Сегодня вы выглядите очень хорошо, – сказал ей Жюль на другой день, отметив, что она надела свежую розовую униформу.

– Моя мама нередко говорила, что Морин О'Хара была первой рыжеволосой актрисой кино, у которой хватило смелости надеть розовое платье в фильме. – Сказала Фло.

Жюль озадаченно кивнул. Он не совсем понял, что она сказала, но он стал уже привыкать к ее манере разговаривать. Она имела свое мнение обо всем. Его секретарша, мисс Мейпл, работавшая с ним многие годы, никак не могла понять, почему Жюль каждое утро около десяти часов покидает офис и идет пить кофе в кафе «Вайсрой», хотя Берт, ее помощник, варит прекрасный кофе прямо в офисе. Но Жюль объяснял, что ему нравится прогуляться по свежему воздуху и почитать «Уолл-стрит Джорнэл» и «Лондон Файнейншнл Таймс» в тишине.

Фло выглянула из окна кафе. На углу бульвара Сансет был припаркован темно-синий «бентли».

– Это ваша машина там? – спросила она.

Жюль посмотрел в окно на машину, словно она была не его, затем взглянул на нее.

– Почему вы решили, что это моя машина? Фло пожала плечами.

– Вы подходите друг другу, – сказала она. Жюль не ответил.

– Среди наших посетителей нет никого, кто бы мог позволить себе иметь такую машину. Вы ее взяли напрокат или она ваша?

Жюль смущенно пробормотал: «Моя собственная». Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему.

– Конечно, я с удовольствием прокачусь с вами, – сказала она и разразилась громким смехом, покраснев при этом. – Эй, я шучу. Всю жизнь я мечтала прокатиться в «роллс-ройсе».

– Это не «ролле», – сказал Жюль.

– А что же?

– «Бентли».

– «Бентли», что такое «бентли»? Никогда не слышала о «бентли». – В ее голосе послышалось разочарование.

– Ну, вроде «роллс», делает та же компания, – сказал Жюль, как бы защищая свою машину. Он понимал, что весь их разговор – полный абсурд, недостойный его.

– Значит, более дешевая модель? – спросила Фло.

– Да, вероятно, но не на много дешевле. – Он посмотрел в соседнюю кабинку, чтобы удостовериться, слышал ли кто-нибудь их разговор и не узнал ли его кто-нибудь. Ему захотелось выбраться из этой кабинки, где он сидел. Он представил, как он встает, оставляет на столике крупную купюру, чтобы оплатить кофе и чаевые, и выходит из кафе. Но вместо этого он пододвинул к ней свою чашку, чтобы она налила ему еще кофе.

Как мотылек летит на свет, так и Жюль начал все чаще посещать кафе «Вайсрой». Через окно из кабинки, где он обычно сидел, было видно высокое здание. Золоченые буквы сбоку от входа в здание извещали, что это «Строение Жюля Мендельсона», в котором находился его офис, хотя пока никто в кафе не связывал его имя с этим зданием и вывеской.

Однажды утром Фло заставила его ждать, пока шутливо болтала с молодым парнем у стойки, которого Жюль узнал по прежним посещениям кафе. Он заметил, что парень красив, одет в черные очень узкие джинсы, и сам удивился, что испытывает чувство злости и ревности. Когда, наконец, Фло подошла к его столику, он был холоден и неприветлив.

– Проглотили язык? – спросила она. Она иногда пользовалась выражениями, которые он терпеть не мог.

– Кто тот парень, с которым вы разговаривали у стойки? – спросил он, когда она принесла ему кофе.

– Какой парень?

– Тот блондин.

– А этот. Это Лонни. – Она показала на парня пальцем.

– Вы, кажется, дружны с ним?

– О, пожалуйста!

– Почему он вечно тут околачивается?

– Пьет кофе, как и вы. Да вы не ревнуете ли меня к Лонни?

– Ревную… Конечно, нет. Почему я должен ревновать? Я просто хотел узнать, кто он.

– Позвольте мне рассказать о Лонни. Лонни не интересуется, повторяю, не интересуется симпатичными девушками, вроде меня, поверьте. Лонни интересуется богатыми старичками, вроде вас, у которых есть машины, как у вас.

Жюль побагровел. Ему не нравилось, когда его называли стариком. Ему тогда было пятьдесят три года, и он не считал себя старым. Он начал терять вес. Он начал правильно питаться – рыба, приготовленная в грилле, зеленый шпинат – отказывался от хлеба и десерта. Даже Уилли, его парикмахер, который бреет его каждое утро в половине шестого, заметил как раз в то утро, что он в хорошей форме и помолодел.

Фло поняла, что обидела его.

– Я не имела в виду старыми, – сказала она, я имела ввиду старше его по возрасту. Лонни был другом того знаменитого писателя, который умер. Как же его фамилия? Уверена, вы слышали о нем. – Она приложила палец к губам, пытаясь вспомнить фамилию. – Бэзил Плант, кажется. Как бы то ни было, предполагают, что Лонни украл у него рукопись неоконченного романа или что-то в этом роде. Кто-то рассказывал мне об этом, но я слышу столько разных историй в «Вайсрое», что не могу их точно запомнить.

Жюль покачал головой. Его не интересовал рассказ о молодом человеке.

– Керли думает, что вы положили глаз на меня, – сказала Фло, меняя тему разговора.

– Кто такой Керли?

– Управляющий. Вон там стоит, разговаривает с Лонни. Он говорит, что вы садитесь только за мой столик и оставляете такие большие чаевые, которые не дает никто из посетителей.

Жюль не ответил. Он поднес «Лондон Файнейншнл Таймс» ближе к лицу, как будто заинтересовался какой-то статьей, а на самом деле, чтобы скрыть покрасневшее лицо. Больше всего он боялся, что о нем могут говорить, хотя был уверен, что Керли или кто другой в «Вайсрое» не знают, что он Жюль Мендельсон. Он сам иногда задавался вопросом, а знает ли он сам Жюля Мендельсона? Тот Жюль Мендельсон, которого он знал, никогда бы не стал ежедневно ходить в кафе на бульваре Сансет и просиживать там больше часа в кабинке, чтобы не отрывая глаз разглядывать рыжеволосую официантку, которую зовут Фло Марч. В тот же день он пригласил Фло Марч прокатиться в его «бентли».