Пикард распознал выражение глаз Вейнлейн – угрюмых и мрачных, какими они стали.

Взгляд командира, исчерпавшего все возможности.

Пикард, напротив, чувствовал, что всё больше контролирует ситуацию.

– Лейтенант Вейнлейн, мы в ловушке на вражеской территории, отрезаны от связи с командованием. Как капитан Звездного Флота, я отменяю все приказы коммандера Шелби.

Он двинулся вперед и вытащил служебный фазер Вейнлейн пятого типа из кобуры.

– Теперь я возглавляю эту миссию.

В тот же момент Пикард увидел, как Крул и Бейер направили на него свои фазерные винтовки. Беверли шагнула на линию огня, но Пикард мягко оттолкнул ее назад.

– Я не враг, – сказал Пикард. Он показал на куб. – Враг там.

Вейнлейн колебалась, как и предполагал Пикард. Но, в конце концов, она подала знак своим людям:

– Всё в порядке. Капитан принимает командование.

Винтовки опускались медленно. Но они опустились.

Пикард не остановился на этом, а ещё больше закрепил свою победу.

– Слушайте внимательно. В этом кубе есть работающий транспортер, а также генератор, создающий силовые поля, и некое устройство, создающее помехи в подпространстве. Наша цель состоит в том, чтобы взять под контроль все три системы.

Вейнлейн нахмурилась.

– Если вы не хотите брать пленных, почему бы нам просто не взорвать эту штуку?

– Потому что где-то рядом находится корабль Борга, намеревающийся захватить «Монитор». Это – наша цель. Основной объект нашей миссии еще раз в пределах нашей досягаемости.

– Но есть лишь один способ захватить контроль, – сказала Вейнлейн.

– Я знаю, – ответил Пикард, понимая, что он каким-то образом перестает нервничать и беспокоиться. Так или иначе, этот момент должен был наступить, и он не мог больше оттягивать его наступление.

Он повернулся к Беверли, отдал ей фазер и вытащил из сумки маленький предмет. Интерфейс.

– Мы возвращаемся к первоначальному плану, – сказал он, срывая герметичную печать.

Даже в окружающей темноте он мог разглядеть внутри чуждую выпуклую поверхность нейромолекулярной прикрепляемой пластины.

Она была холодной на ощупь, когда он вынул ее. От неё тянулся толстый кабель, сконструированный для подключения к плате и энергетическому элементу, уже расположенному под его броней.

На мгновение он удивился, какое слабое воздействие произвел на него вид всего этого – тот же размер, форма, внешний вид, как тогда, когда Борг прикрепили это к его черепу.

А потом он понял почему.

Там, над ним, был в опасности звездолет.

Вокруг него находились люди из Звездного Флота, ожидающие его приказаний.

И тысячи миров Федерации, межзвездная цивилизация, какой еще не было в истории, балансировала на грани исчезновения, чтобы быть спасенной или разрушенной буквально за несколько минут или часов действиями одного-единственного мира.

В гуще событий не оставалось места для сомнений. Он не мог этого себе позволить. Он был капитаном звездолета.

Настало время со всем разобраться.

Устойчивый пульс своеобразных генераторов «Томеда» отбивал ритм в коридорах корабля. Для Сэлэтрели ободряющий звук был такой же частью её жизни, как стук её собственного сердца. Даже сейчас, когда её мысли сосредоточились на следующей стадии её плана, она осознавала мощь корабля, которым командовала, и черпала в ней силу.

Она стояла в коридоре за пределами голодека Звёздного Флота, который был услужливо ассимилирован Боргом с одного из судов Звёздного Флота, встреченных ими с тех пор, как они прибыли в этот квардант. Она не лгала, когда сказала Кирку, что это был один из немногих полезных вкладов, которые Федерация сделала галактике – и этой миссии.

Ромуланские голографические симуляторы никогда не смогли бы создать земное окружение с такими убедительными подробностями, как это устройство. И, судя по тому, как Кирк реагировал на встречу с её голографическим дубликатом в воссозданном варианте его родного края – Айове, иллюзия была совершенна.

Сэлэтрель наблюдала, также бесстрастно, как её далёкие вулканские родственники, как на обзорном экране Кирк обнял её собственного двойника. Вокс стоял рядом с ней. Слева от неё, и она видела его черепной имплантант и зрительный сенсор. Она предпочитала так. Не было возможности спутать его с тем, кем он когда-то был. И никогда не мог стать снова.

– Кирк обманывает нас, – заявил Вокс.

Сэлэтрель сложила руки вместе.

– Коллектив мыслит слишком бинарно. Мои медицинские сканеры показывают, что он просто смущен. Это то, чего мы ожидали на данной стадии его состояния.

– Наш анализ регенерирующего устройства показал, что его память должна вернуться неповреждённой.

На экране двойник Сэлэтрели и Кирк достали из секций хранения по бокам от седла наездника красно-чёрное, узорное одеяло и какую-то разновидность пищевого контейнера, сделанного из одеревенелых, переплетённых растительных усиков. Сэлэтрель снова поздравила себя с решением воспользоваться голодекой Звёздного Флота. Ни один ромуланский программист не смог бы вообразить такое неправдоподобное сочетание артефактов и живности.

– Очевидно, регенерирующее устройство было испорчено. Оно самоуничтожилось прежде, чем процесс был закончен.

– В этом нет ничего плохого.

Вокс повернулся к ней. Она подняла на него взгляд и снова испытала и отогнала внезапную острую боль. Гнев, отразившийся на половине лица её бывшего возлюбленного, которая всё ещё оставалась ромуланской, был очевиден и знаком.

– По твоей просьбе коллектив предоставил технологию, которую ты запросила, чтобы вернуть Кирка в функциональное состояние. Он нефункционален. Этот проект должен быть завершён.

– Ты всё ещё не понимаешь изящество этого, – резко сказала Сэлэтрель.

– Изящество – не полезное качество. Эффективность полезна. Сокращение усилий, ведущее к увеличению ресурсов – это идеал. Жизнь улучшается когда все способствуют общему благу.

– Это то, что мы здесь делаем, – сказала Сэлэтрель более примирительным тоном. – Смотри. Кто самый величайший злодей, когда-либо ниспровергавший волю ромуланского народа?

Сэлэтрель смотрела, как суровое выражение лица Вокса словно бы смягчилось, как будто та его часть, которая всё ещё была ромуланской, освободилась от той, что была Боргом.

– Мясник «Икара-VI», – не понимая существа фразы, сказал он. – Джеймс Тиберий Кирк.

– Точно, – сказала Сэлэтрель. – Именно когда наши люди были готовы сбросить иго Федерации, восстать против несправедливого принуждения, оказываемого на нас Договором Альгерона, Джеймс Тиберий Кирк убил патриотов, которые возглавили первую волну нашего освобождения.

Трагическая история битвы Икара-VI была известна каждому ромуланскому ребёнку: как первое замаскированное ромуланское судно намеревалось исследовать земные внешние посты, воинственно выстраиваемые вдоль границ Нейтральной зоны. И как, после его успешной миссии, но прежде его триумфального возвращения, Кирк и его корабль нанесли поражение его командору, с помощью бесчестной тактики: изобразить беспомощность рядом с хвостом кометы Икара, чтобы соблазнить ромуланское судно его уничтожением.

Для ромуланцев это не могло бы быть большим преступлением даже если бы Кирк выстрелил по женщинам и детям, которые подняли руки в знак сдачи.

Но борговская серьёзность уже вернулась к Воксу. Он больше не казался тронутым историей.

– Джеймс Тиберий Кирк был солдатом. Он выполнял свои обязанности по защите своей территории. Мы не могли ожидать меньшего.

– Он защищал чудовищное осквернение нашего суверенитета и нашего достоинства. Устроенная им бойня отбросила назад стремления нашего народа на поколения, когда миротворцы пришли к власти, – напряженность в голосе Сэлэтрели возросла.

Вокс пристально смотрел на Сэлэтрель, словно его не волновало, что она говорила и думала. Но Сэлэтрель могла прочесть на лице Вокса и другое выражение. То, что пришло с ассимиляцией. Это был путь, который имелся у Борга для сведения всего и всех к сырьевому материалу. Как будто они постоянно просчитывали отдачу, которой они могли ожидать, против усилия немедленного поглощения того, что они видели.