— Я смену заканчиваю, если подождешь, быстро переоденусь, — обратилась к нему подошедшая Ольга.

— Оля, я попозже прямо домой подойду, ладно? Ты иди, у меня тут еще пара вопросов к Ваньке возникла. Да, стой. Вот, возьми, купи побольше фруктов, шоколада, мороженого. И не скупись, возьми целую курицу, зажарь ее, ладно? — Он сунул в карман ее плаща пачку десятитысячных. У Ольги невольно расширились глаза.

— Но ты придешь? — спросила она.

— Обязательно!

— Дом мой еще не забыл?

— Да что ты! С закрытыми глазами найду.

— Ну ладно. Прилетай, Стриж. — Она засмеялась и одним быстрым движением руки взлохматила его гладко причесанные поредевшие волосы.

Стриж, еще хмельной от этой прощальной ласки, проводил ее взглядом. Потом, вздохнув, спустился вниз, на первый этаж. Там он зашел в туалет, повозившись с закрашенными шпингалетами, открыл окно, спрыгнул вниз и неторопливо двинулся к ближайшему переулку.

Стриж не стал уходить уж очень далеко. Пройдя дома три, он что-то прикинул, подошел к забору, глянул в щелочку. Убедившись, что во дворе никого нет, одним рывком перемахнул забор и, перебежав еще не копаный, но уже подсохший огород, перепрыгнул через маленький заборчик между соседями и через считанные секунды был уже на другой улице. При этом он чуть не свалился на голову какому-то опешившему от неожиданности парню.

— Вот, черт, муж домой вернулся! — доверительно сообщил ему Стриж.

— А, — ехидно заулыбался тот, — ну, беги, беги, коль так приспичило.

А Стриж уже форсировал другой забор. Здесь ему попался хозяин, вяло ковыряющий землю лопатой.

— Здорово, дядь Вань! — весело крикнул ему Анатолий и побежал дальше, оставив старого деда ошалело щурить подслеповатые глаза.

Добравшись до нужной ему улицы, Стриж подтянулся, осторожно выглянул. «Кентавры» по-прежнему ждали его, не ставя свой мотоцикл на подножку и не снимая шлемов. Недавно, видно, закурили — из-за спин тянулись вверх синие легкие клубы дыма. Стриж осторожно, чтобы не шуметь, на жим, на силу подтянулся, по-кошачьи легко вспрыгнул на тонкую линию забора и так же осторожно, плавно, лишь силой рук опустил свое тело по другую сторону. Женщина, идущая навстречу с полными сумками, глянула настороженно. Но он улыбнулся ей и, приставив указательный палец к губам, тихо, дескать, на цыпочках двинулся вперед.

"Хохмачи!" — подумала женщина.

Подойдя к мотоциклистам на расстояние вытянутой руки, Стриж остановился, подумал секунду и резко, изо всей силы ударил заднего ребром ладони по шее. Фигура в черном, в громадном красном шлеме начала валиться вперед, а затем плавно кувыркнулась на землю. Водитель недоуменно обернулся, защитное стекло было поднято, в зубах сигарета. Стриж сработал прямой правой, и тот, коротко ойкнув, вместе с мотоциклом завалился вперед на бок.

Стриж торопливо обшарил обоих. У водилы был обычный ПМ — пистолет Макарова. Зато у заднего нашлось нечто интересное: короткоствольная, уродливая в своей простоте машинка для убийства. Анатолий даже присвистнул: такие он видел только в кино — израильский «узи». Засунув трофеи в сумку, он с интересом начал разглядывать мотоцикл. «Ямаха», — прочел вслух надпись на боку. — "Ишь ты!" Он поднял мотоцикл, пинком отбросил ногу одного из «кентавров» и развернул двухколесную машину в другую сторону.

Мотоциклы, скорость были его страстью. Одно время он даже с увлечением занимался мотокроссом. С первых своих серьезных денег — от стипендии на звание кандидата в мастера спорта, купил себе ЧЗТ и очень жалел, что денег не хватило на «яву». А сейчас под ним была настоящая «ямаха», мощная, похожая на кузнечика мечта мотоциклиста. Он завел это чудо, и каждый удар такта отдавался ударом сердца. Осторожно тронулся, потом прибавил газу, выехал на асфальт и, уже пьянея от давно забытого чувства, «притопил» до упора. Мотоцикл немедленно подняло на заднее колесо. Стриж улыбнулся, балансируя, промчался так метров двадцать, сбросил газ, плавно вписался в крутой поворот. Выскочив на бесконечную улицу, он снова прибавил скорость. Цветной молнией он летел по дороге, смеясь от давно забытого ощущения слияния души и тела с техникой и скоростью. Он наслаждался легкостью, мощностью, послушностью этой игрушки. О такой он не мог и мечтать, особенно там, в зоне.

Машин было мало, но народ густо шел с работы. Кто-то его узнал, крикнул его имя. На одном из перекрестков он чуть не столкнулся с вывернувшим из проулка велосипедистом. Мотоцикл занесло, он еле вырулил уже на тротуаре, благо, там никого не было. Это его сразу отрезвило, он вспомнил про Ольгу, развернулся, подъехал поближе к ее дому, свернул в переулок, ведущий к Волге. Постоял немного на берегу, погладил ласково рукой бензобак, осторожно прибавил газу, спрыгнул на ходу и отправил мотоцикл вниз по спуску. «Ямаха» ровно вошла в реку, двигатель захлебнулся, и она, завалившись на бок, плавно исчезла под водой.

Анатолий огляделся. Из-за ближайшего штакетника торчала чья-то кепка.

— Что это ты на него осерчал? — спросил невольный свидетель.

— Да надоел, старье, — весело ответил Стриж. — Надо — бери. Только не катайся на нем днем, убьют. А так, выловишь — твой будет.

Он подхватил свою изрядно отяжелевшую сумку и уже уходя добавил:

— Ночью вытаскивай, дед, днем не светись.

Отойдя немного, оглянулся. Старик, крепкий еще мужик с мощной фигурой, топтался на берегу. "Этот достанет, хозяйчик".

Он сразу узнал знакомый забор и, отодвинув потайную доску лаза, через огород пошел к дому.

Когда Ольга вошла во двор, Стриж сидел на крыльце и гладил небольшую, очень пушистую рыжую собачку. Та преданно глядела ему в глаза и, словно вентилятором, работала хвостом.

— Собака у тебя хорошая, но сторож никакой. Шариком зовут?

— Точно! — засмеялась Ольга. — Возьми сумки. Да отстань ты! — оттолкнула она прыгающего рядом пса.

— Сторож он никакой, зато добрый, ласковый, преданный.

— Как и хозяйка, — заметил Стриж, принимая из рук смутившейся вдруг Ольги тяжелые сумки. — А где дочь?

— К матери отвела. Витькиной, — добавила она, видя недоумение Стрижа. — Она мне как родная, приходит, помогает. Внучку вообще обожает.

Ольга запустила руку под перила и вытащила из тайничка ключ.

— И не боишься здесь оставлять? — удивился Стриж.

— Да красть нечего, — махнула она рукой. — Я оставляю, мать иногда приходит.

Обстановка, действительно, была не царской, но все чисто, ухожено. В тщательной отделке прихожей была видна рука мастера. А в зале поражала своею красотой стенка из неполированного дерева под орех.

— Витька делал, — уловив взгляд Стрижа, сказала Ольга. — Два года над ней работал.

И, вздохнув, добавила:

— Если б ты видел, что здесь раньше было: резные иконы, картины. Места на стенах пустого не найдешь.

Дом заново отделал, единственно в детской полы не сменил, скрипят.

Стриж между тем разглядывал резные дверки шкафов. Это были целые рельефные картины, поражающие выдумкой и мастерством исполнения. Невероятные по красоте и фантазии, слившиеся в одном прекрасном узоре тела животных и стебли растений. Ни одна картина не повторяла другую. Особенно поразила его прекрасная голова оленя, как бы выглядывающего из лесных зарослей. Он осторожно потрогал ее, как к чуду прикоснулся. Только сейчас Анатолий понял, как они недооценивали Витьку. Это был не просто неплохой ремесленник, это был самородок редкого таланта. Они его проглядели и, кажется, потеряли навсегда. Стриж открыл дверцу и понял, что разборке и перевозке этот шедевр прикладного искусства не подлежит. Все было сделано на месте и навсегда.

Ольга между тем на кухне выкладывала из сумок продукты, рассовывала их по шкафам и полкам, откладывала то, что потребуется сразу.