И всюду, где появлялась Слободка, Первомайка вынуждена была ей уступать.

- Мы вас били и будем бить,- заявлял рыжий Алеша, увидев кого-нибудь из первомайцев.- Спасибо за волейбольный мяч. Если купите новый, скажите нам. Нам и другой пригодится…

Первомайцам, конечно, было обидно слышать эти насмешки. Они попытались восстать. Однажды они завязали новую битву и были с позором разбиты вновь. Не пришлось даже звать Аркадия Понедельника с его хлопцами. Слободка была теперь в зените своей славы и разбила бы, конечно, армию вдвое сильнее, чем армия Первомайской улицы. Слободка праздновала свою вторую победу. За ней пришли и третья, и четвертая…

Однако и летнее ясное небо часто затягивается облаками. С Алешей Тарабаном стало твориться что-то такое, что портило все дело. Алеша начал задаваться, как никогда. Он так высоко задрал свой облупленный нос, что с ним просто невозможно стало разговаривать.

Однажды, когда играли в волейбол, Яша отбил мяч. Он побежал за мячом, но Алеша его остановил.

- Вон с поля! - приказал Тарабан.- Недотепы мне не нужны!

Яше было обидно до слез. Разве не ходил он в разведку, не воевал с первомайцами, что этот Тарабан выгоняет теперь его из игры, как чужого? А сам он разве не отбивал мяч в канаву? Отбивал, но ему никто не сказал ни слова.

Рыжий Алеша прекращал игру, когда ему этого хотелось, и забирал мяч домой. Там его гоняли по двору младшие Тарабаны.

Алеша не слушал теперь даже командиров полков Змитрока Колошкана и Алеся Бахилку. Тарабана ругали за глаза все, но при нем молчали. Его еще боялись, рыжего Алешу, потому что он все-таки был самым сильным во всей Слободке.

Как-то Яша сказал при ребятах, что мяч принадлежит всем и для него просто нужно сделать тайник, тогда не придется его выпрашивать у Тарабанов. Яше поддакнули, но в тот же вечер кто-то передал рыжему Алеше Яшины слова. Тарабан вызвал вечером Яшу к себе и избил на глазах у всех. Никто за него не вступился. Боль и глубокая обида переполняли Яшино сердце. Убегая от Алеши, он крикнул, что выходит из войска и больше никогда не будет воевать на стороне Тарабана…

Но сказал такое Яша просто со злости. Он еще и сам не знал тогда, как поступит. И все-таки к Тарабанам он не ходил целую неделю.

Яша как неприкаянный бродил по своему двору и с завистью следил за теми, кто не поссорился с Тарабаном и мог играть в волейбол, купаться в Титовом прудке, ходить за яблоками в сад Салвеся. Яша даже тайком лазил на крышу своей хаты и оттуда высматривал, что делается на Тарабановом дворе.

В самом конце каникул случилось неожиданное. Во двор к Яше прибежал Змитрок Колошкан, командир

Яшиного полка, и рассказал, что Аркадий Понедельник изменил. Со всем своим войском он перешел на сторону Первомайки. Первомайка сейчас вместе со станционными ребятами как будто готовит наступление…

В ту же минуту Яша забыл свою обиду. Он помчался на Тарабанов двор. Там как раз шло совещание. Все были возбужденные, решительные и на чем свет стоит ругали изменника Аркадия Понедельника. Яша занял свое место в боевом строю, он, как и все, горел нетерпением боя…

В конце того лета Первомайка все-таки не отважилась наступать, хотя к ней и присоединились станционные ребята. Скоро стало ясно, почему изменил Аркадий Понедельник. Первомайка просто имела больше садов, чем Слободка. В сад Салвеся теперь вообще нельзя было пробраться. Старый Салвесь забил все дырки в заборе, обтянул его сверху колючей проволокой, а в саду привязал свою собаку Рудьку. Эту Рудьку теперь уже ничем нельзя было подкупить. Она, наверное, злилась за то, что ее привязали. Яшу она больше не узнавала и лаяла на него, как и на других. Салвесь ее, наверное, хорошо кормил.

Начались занятия в школе. Война между Слободкой и Первомайкой прекратилась. Слухи об этой войне все-таки как-то дошли до директора, потому что Тарабана и белобрысого Костю вызывали в учительскую. Неизвестно, о чем беседовали учителя с командующими двух враждующих армий. Только после этой беседы Алеша отдал приказ командирам не трогать первомайцев. По секрету он им пояснил, что надо потерпеть до лета…

Всю осень и зиму слободские хлопцы хвастались своими победами. Это не нравилось первомайцам. Во втором классе, где теперь учился Яша, были мальчишки и с одной и с другой улицы. И когда возникал спор об оценке какой-нибудь военной операции, класс делился на два непримиримых стана. Спорили на всех перерывах, и даже тогда, когда ребята шли из школы домой.

Аркадий Понедельник колебался. Он стоял то за Слободку, то за Первомайку. Все зависело от того, с кем в данный момент Аркадий дружил. Яша, придя в класс, всякий раз допытывался у него:

- Ты теперь чей?

Если Аркадий был в согласии со Слободкой, он протягивал Яше руку. Если же в этот день он примыкал к другому стану, то виновато моргал своими оловянными глазами и отворачивался.

Споры между Слободкой и Первомайкой шли не всегда.

В зимние каникулы произошло событие, которое едва не примирило две эти улицы. Распуская учеников по домам, учителя объявили об утреннике, который должен был состояться на второй день Нового года. Этот утренник был действительно отличным. В самом большом классе стояла елка, а под елкой расхаживал живой дед-мороз. Яша сразу узнал этого деда, потому что им была Лиза из их класса. И хотя Лизе нарисовали усы и прилепили длинную льняную бороду, ее узнали все.

Под елкой плясали и пели первоклассники. Это было не очень интересно. Первоклассники, может, еще и читать не научились, а просто бекали по слогам, а тут пустились в пляс. На них Яша смотрел с пренебрежением.

Потом Лиза разносила подарки. Всем она давала одну конфету в цветной бумажке и три «подушечки». Яше она дала целых две конфеты и четыре «подушечки». Яша покраснел, он боялся, как бы кто-нибудь не увидел, что Лиза дала ему конфет больше, чем другим. Но этого, наверное, никто не видел, потому что объявили начало пьесы.

Яша никогда не видел спектакля, поэтому он скоро и сам забыл о лишних конфетах.

Всех пригласили в другой класс, где был повешен занавес. Занавес скоро раздвинули, и началась пьеса.

Яша сразу узнал всех, кто представлял. Сначала вышел белобрысый Костя с другим мальчиком, который тоже жил на Первомайке. У них, как и у Лизы, были нарисованы усы. Костя играл белогвардейского генерала. Сначала некоторые хихикали, но пьеса была интересной, и они притихли. У Кости на плечах сияли сделанные из серебряной бумаги погоны, а на груди висел самый настоящий царский крест. Костя ни разу не сбился, он говорил как по-писаному.

Скоро Яша совсем забыл, что он сидит в классе и смотрит спектакль. Боясь шевельнуться, следил он за белым генералом, за командиром красных, за смелой красной разведчицей, которая не побоялась пробраться в штаб к самому генералу и подслушивала его приказы.

Почти все артисты, которые играли в пьесе, были с Первомайки. Но Яша теперь об этом не думал. Он хотел только, чтобы красные победили, чтобы освободили из тюрьмы смелую разведчицу, чтобы наши снова отбили у белых город…

Яша не жалел ладоней, когда пьеса кончилась. Белобрысому Косте и другим артистам аплодировали все - и Слободка и Первомайка. Они все-таки здорово представляли. Когда вечером возвращались домой, то разговор шел только о пьесе и первомайском Косте, из которого вышел такой хороший артист. Алеша Тарабан сначала молчал. Но под конец не выдержал:

- Этот ваш Костя просто задавака, а вы все дураки,- сказал он со злостью.- Я вот отлуплю его, так будет знать пьесу. Генерал нашелся… Забыл, как я его гонял…

Все замолчали. Никому не хотелось перечить рыжему Алеше, хотя его угроза была совсем нелепой. Война, которую вели летом,- это одно, а пьеса - совсем другое. Да и сам же Алеша приказал не трогать первомайцев.