Друстан посмотрел на меня.

– Что скажет Земля Ангелов?

Почему-то этот вопрос застиг меня врасплох, хотя предугадать его было нетрудно. Круарх явно желал поддержки от всех собравшихся при вынесении приговора вдове своего дяди. Я вспомнила, как голосовал Парламент на суде над Домом Тревальонов, вспомнила Львицу Аззали и суровое, юное лицо Исандры де ла Курсель в тот момент, когда она опустила вниз большой палец, требуя смерти для сестры своего венценосного деда.

– Сир, – словно не своим голосом ответила я Друстану. – Фоклайдха из племени бругантийцев учинила заговор супротив короны, супротив основ государства. Злоумышление было доказано и признано ею самой. Мы не станем просить о милосердии.

По залу разнесся шепоток; не все здесь знали, кто я такая, и мало кто раньше слышал, как я говорю по-круитски. Друстан не обратил внимания на ропот, пристально глядя на Фоклайдху.

– За свое предательство ты умрешь, – сказал он. – Из уважения к кровным узам между нами я дарую тебе быструю смерть.

Не знаю, чего я ожидала. Уж точно не такого. Серьезно, я оказалась совсем не готова к тому, что произошло дальше. В Земле Ангелов осужденная на смерть Лионетта попросила принести кубок с ядом и, смеясь, осушила его одним глотком. Принц Бодуэн выбрал смерть воина – бросился на свой меч. Не варварство ли это? Пожалуй. Ведь все сводится к одному и тому же – живой человек делается мертвым. И этой дикой сути не меняет никакой ритуал в мире. Но даже после всего, что мне пришлось повидать, я содрогнулась, когда двое круитов, заломив Фоклайдхе руки, пригнули ее на колени перед Друстаном, который встал с трона и обнажил меч.

Клинок мелькнул в воздухе лишь один раз. Наверное, он был хорошо наточен для кровавой жатвы, да и народ Куллах Горрьим отличается недюжинной силой, хотя ростом пониже тех, кто пришел на Альбу позже. Одним мощным ударом круарх перерубил шею приговоренной.

Голова Фоклайдхи с открытыми глазами покатилась по полу.

Тело тяжело рухнуло на каменный пол, от шеи растеклась лужа крови.

Я сглотнула, слава Элуа, подавив вскрик.

Жослен крепко ухватил меня за локоть – какое счастье, что верный товарищ был рядом и не дал мне опозориться. Обступившие трон Нектхана и ее дочери смотрели на обезглавленное тело Фоклайдхи с мрачным удовлетворением на смуглых лицах. Справа от них злорадно скалились Близнецы.

– Пусть на этом смертоубийство закончится, – тихо произнес Друстан, вытер меч и убрал его в ножны. – Те, кто принесет мне присягу на верность, останутся в живых. Объявляю земли бругантийцев отчужденными и передаю под управление сигоев и вотадаев, единственных племен из рода Красного Быка, сохранивших верность Куллах Горрьим.

Дикие пикты с севера, что проделали долгий путь, чтобы примкнуть к армии Друстана, затопали и завопили. Вот и выяснилось, что они в свое время сделали мудрый выбор, и круарх теперь тоже проявил мудрость, не лишив чести и родовых наделов народ Красного Быка, чем наверняка заслужил их благодарность.

Итак, в Альбе воцарился Черный Кабан.

У всех изгнанников в душе находится компас, постоянно указывающий в сторону дома. Я смотрела на восток; из открытых окон главного зала крепости Брин Горридам доносились запахи дождя и соленого морского бриза, смешиваясь с медным духом свежепролитой крови. Теплый, летний ветерок ласкал мои щеки. Сколько месяцев мы пробыли в пути, скитаясь по суше и по морю? В Земле Ангелов, наверное, давным-давно распустились цветы, а потом ветви деревьев отяжелели от плодов. Вспомнилось, как Телезис де Морне читала свой «Плач изгнанницы»: «Сбирает там с жужжаньем мед пчела в лаванде синей…» Скальды, скорее всего, уже собрались и движутся вперед, переходят Камаэльские горы, форсируют Рейн…

Пока мы вели на Альбе войну, наступило лето.

Все неотложные государственные дела невозможно было решить за один день. И за два, и за три тоже невозможно. День за днем круарх выслушивал прошения вождей племен и обычных людей, которых Маэлькон лишил прав или имущества. День за днем круарх восстанавливал попранную Узурпатором справедливость. Нашим вопросом он тоже занимался, но требовалось немалое время, чтобы собрать армию, готовую пересечь проливы, ведь приходилось убеждать солдат, что защита ангелийской земли в интересах Альбы. И, конечно, едва вернув себе царство, Друстан должен был оставить значительные силы в столице, чтобы новообретенная власть, на период его отсутствия переданная в руки Нектханы, оставалась незыблемой.

В конце концов решили, что воевать отправятся три тысячи пехотинцев и четыре сотни всадников. К моему удивлению, Имонн, Грайне и половина далриад изъявили желание принять участие в нашем походе. Остальным надлежало вернуться в Иннисклан с вестями о победе и передать команде на флагмане адмирала Русса приказ взять курс на родные берега.

– Я уже достаточно далеко зашел, – упрямо заявил Имонн. – И когда арфисты в Ти Муир будут распевать песни о наших подвигах, не желаю, чтобы в тех песнях говорилось, мол, Имонн мак Конор из племени далриад сбежал домой, испугавшись лишний раз промочить ноги!

– А мне хочется посмотреть на край, где рождаются такие бравые мужчины, – беззастенчиво улыбнулась его сестра Квинтилию Руссу, который кашлянул, чтобы скрыть смущение.

Грайне перевела взгляд на меня и подмигнула; я проглотила смешок. Близнецов просто невозможно было не полюбить.

С благословением Хозяина Проливов или без оного, морское путешествие в любом случае сулило немалые сложности, особенно с лошадьми. Сверившись с картами, Русс и Друстан решили, что лучше всего отправиться по суше на юг, к самому узкому месту Проливов. Марш пройдет по землям Эйдлах Ор, доказавших свою верность круарху. Если Элуа не оставит нас своей милостью, после короткого перехода по морю мы высадимся на берег на севере Аззали, в Тревальоне, где свяжемся с Гисленом де Сомервиллем, а может, и с бывшим герцогом де Тревальоном, который, скорее всего, уже вернулся из изгнания.

Если бы не страхи, разъедавшие мою душу как язвы, путешествие выдалось бы весьма приятственным. Альба – это прекрасный, зеленый, плодородный остров. Наша колонна длинной вереницей растянулась по старому тиберийскому тракту, проложенному вдоль восточного побережья с севера на юг. В этих местах тиберийская армия успела основательно обосноваться, пока Кинхил Ру не объединил племена и не прогнал захватчиков обратно за море.

Тогда благословенный Элуа еще странствовал по Бходистану, а Хозяин Проливов еще не властвовал над водами. Интересно, откуда он вообще взялся? Вспомнилось, как Алкуин часами просиживал в библиотеке Делоне над древними свитками и пергаментами, пытаясь своим живым умом разгадать тайну Старшего Брата Трех Сестер. Что бы ему ни удалось выяснить, мне он этого рассказать не успел. Жаль, что теперь уже не спросишь. Единожды наглядевшись на кошмарную водяную башку, я мечтала никогда больше не встречаться с загадочным существом и до дрожи в коленках боялась довериться его обещанию.

Это был только один из моих страхов, причем не самый худший. Я тревожилась за круитов. Три тысячи пеших солдат, четыре сотни всадников. Это совсем не много, если сравнивать с несметными скальдийскими полчищами. Правда, в бою круиты показались мне умелыми и свирепыми воинами… свирепыми, но недисциплинированными. Кинхил Ру одолел тиберийцев измором, без передышки посылая в атаку новых и новых  бойцов, для чего и собрал все альбанские племена под знамя Куллах Горрьим, но теперь численное преимущество было на стороне Вальдемара Селига. Который, кстати, изучал по книгам тиберийскую тактику.

Хотя сомневаюсь, чтобы скальды по-тиберийски следовали приказам военачальника. Вспоминая нередко вспыхивавшие свары между племенами перед Слетом, я надеялась, что скальдийским командирам будет сложно поддерживать в войске железную дисциплину, которая и сделала древний Тиберий столь грозной силой. Хотя бы одно очко в нашу пользу. Но у Селига все равно была огромная армия. И Союзники Камлаха.