Он пришел! Пришел за нами. Наверное, не за мной, но все же…

Влад подошел к двери и спокойно сказал:

— Его тут нет. Защита наподобие той, что ты ставил в доме. Пробить не получается — мы пробовали. Так что лучше тебе поторопиться.

Тишина. Минуты, стекающие в вечность тяжелыми медовыми каплями. И… надежда.

Шорох за дверью, взволнованные голоса. Один, кажется, принадлежал Глебу. И Мирослав… Он тоже здесь? Понимание, что там, за дверью, друзья, а мы тут — как в клетке, рождало досаду. Я даже хотела еще раз ударить снаружи, возможно, удалось бы пробить защиту хоть немного. Помочь.

Не успела.

Херсир появился так же внезапно, как и исчез. В руках у Первого была книга в черном переплете, тисненная золотом. Древняя, кажется. Он непринужденно улыбнулся нам и спросил:

— Готовы?

Лидия распахнула заплаканные глаза и вжалась в спинку дивана. Влад отступил от двери, будто собрался броситься на Первого. Впрочем, может, он и собирался — черт знает, что на ум придет в пяти минутах от неминуемой гибели.

Дверь снова содрогнулась, но на этот раз без сопровождающих ругательных реплик. Влад предусмотрительно отошел от нее влево, мои кулаки непроизвольно сжались. Херсир, однако, ничуть не удивился.

— За вами? — кивнул мне. — Хитро.

— Это Эрик, и он очень сильный, — подтвердила я.

— Не настолько, чтобы защита не выстояла, — спокойно парировал Первый и шагнул в круг. Вспыхнули свечи, и пламя заплясало на кончиках фитилей. Лидия странно притихла, Богдан сел и скрестил ноги. На меня нахлынула волна внезапного блаженства, и когда Херсир протянул мне руку, я послушно вложила в нее свою ладонь.

Качаются волны, и я качаюсь им в такт. Обволакивает тепло, стираются границы тела. Я уже почти не ощущаю — ни кожи, ни очертаний своих, ни рамок. Только в центре, там, где когда-то был мой живот, бьется сердце мира. Пульсирует, покрываясь светящимся налетом кена.

— Удивительно, — шепчет откуда-то голос, и голос мне знаком. — Ты себя-то видела изнутри?

Видела. Белая пелена ярости. Маленький шарик, наполненный мощью. Не моей — заемной. И эта мощь бьется внутри, требует выхода. Ей все равно, кого убивать. Когда она вырвется наружу, я не смогу ее контролировать. Но пока не время, я это знаю. Откуда? Этот факт мне неизвестен.

Эта же сила побуждает меня очнуться. Я открываю глаза.

Четыре знака стихий. Четыре жертвы — каждая у своего знака.

Хищный, отнимающий кен. Воздух.

Священная земля, дающая нам пропитание. Ясновидец.

Карающий огонь, расплата за грехи. Охотник.

Волнистые линии перед моими глазами. Вода…

— Сама жизнь, — произнес Херсир, будто читая мои мысли. Впрочем, наверное, так и было. — Как ты, Лив.

— Я не Лив!

Контролировать нарастающую злость было сложно. Она дурманила, требуя подчиниться. Побуждала разгромить тут все к чертовой матери. Злость собиралась по крупицам, будто ртуть. Множилась эмоциями людей за дверью. Росла.

— Неважно, — отмахнулся Первый.

Хрустящий шепот, треск поленьев в камине. Сопротивляться дурману сложно, но я держусь из последних сил. На границе забвения и собственной ярости. Разбавляя туман ослепительно белым. Иду на голос в моей голове. Он ведет, не позволяя оступиться.

Очнись, Полина!

Знаю, Барт, знаю. Я должна выжить, чтобы потом умереть. У каждой смерти свое время, и мое еще не пришло. И чтобы не запутаться в дурманящих лабиринтах внушения Херсира, я смотрю на охотника. Ему страшно, но он держится. Богдан — единственный из нас, кто остался в сознании, и оттого ему сложнее всего. Нет эйфории, притупляющей страх.

От дверей летят щепки в священный круг. Опьянение скрадывает звуки, и я не разбираю слов, которые выкрикивает Эрик.

Очнись!

В голове что-то щелкнуло, возвращая меня в реальность.

— Ты умрешь здесь, — вырвалось прежде, чем я смогла обдумать, что и кому говорю.

Херсир покачал головой, не отрывая взгляда от книги.

— Это вряд ли.

— Умрешь, — настойчиво повторила я, отмахиваясь от назойливого влияния Первого, которое значительно усилилось после моей фразы.

Лес, озеро, поросшие мхом камни… Древесная смола. Клубника.

Все это не мое, не со мной. Все давно в прошлом, хоть кто-то и старается его оживить. Тлен. Он просыпается прахом сквозь пальцы, вспыхивает на ладонях ослепительно-белым огнем. — Как только ритуал завершится, защиты не станет. Эрик и остальные войду. А ты умрешь.

— Как только ритуал закончится, ничего уже не будет иметь смысла. Моя смерть в том числе.

— Ты слишком долго живешь один и забыл, что месть всегда бессмысленна.

Херсир замер. И на меня посмотрел. В глазах мелькнул испуг, а влияние ослабло. Поверил? Или перестраховывается?

— Хаук умрет. Лив убьет его.

Молчание. Немой вопрос в глазах, и я смелею. Терять-то все равно уже нечего, кроме Влада, Лидии и, пожалуй, того охотника, который смотрит на меня сейчас со смесью восторга и ненависти во взгляде. Хотя вру, Богдана не жаль.

— Я видела смерть охотника, — продолжила я, — как и твою собственную, если проведешь этот ритуал. А ты ведь совершенно не хочешь терять то, что имеешь, верно?

— Покажи! — потребовал Херсир и отложил книгу в сторону.

Подвинулся ближе, и прохладные пальцы легли мне на виски. Полегчало. Боль притихла, отошла вглубь черепной коробки, тело расслабилось, от плеч к кистям поползло приятное тепло. В кончиках пальцев почувствовалось легкое покалывание, а в ладонях — жар от прилива кена. Но на этот раз Первый не пытался меня одурманить.

Я послушно откликнулась на требовательное надавливание, раскрыла сознание. Свежее видение всплыло сразу, красочное, показательное. И пальцы Херсира слегка дрогнули, когда перед моими глазами кадрами проносились картинки.

Страхам подвержены даже бессмертные. Хотя человек всегда смертен, а именно к этому ведет ритуал. Умирать Херсир не торопился.

— Как… умрет охотник? — хрипло спросил он, не убирая пальцев с моих висков. И, наверное, я впервые была так близко к древности, к истокам. Смотрела в глаза дремучему прошлому. Умилиться бы, проникнуться, затрепетать… Однако единственной осязаемой эмоцией в тот момент была усталость. Слишком тяжелый день. Насыщенный. И, пожалуй, когда вернусь… если вернусь домой, первым делом высплюсь. Достали переживания, особенно напрасные.

Показывать второе видение желания не было. Наверное, самый страшный из всех виденных мной вариантов будущего хотелось похоронить в памяти. Лучшее будущее то, которого не знаешь. Но выбора не было, и я послушно закрыла глаза…

…Отдышаться не получалось, и я хватала ртом воздух, от запаха мирры и плавленого воска тошнило. Или то от воспоминаний о Хауке? Живот болел, будто жилы и в самом деле коснулись щупальца охотника. Херсир же смотрел на меня прищурившись, серьезно. От пристального взгляда хотелось укрыться.

— Ты все равно умрешь, — тихо произнес он, и мне почудилось в его голосе сожаление. — Так зачем…

— Они будут жить.

Он кивнул и отстегнул от пояса нож. Чехол, в котором он хранился, был изготовлен из светлой кожи и расписан краской, похожей на хну.

— Отдай его Лив. Скажи ей… — Он замялся, усмехнулся нервно. И взгляд отвел. — Впрочем, я сам.

— Ты бросил ее. Почему?

Не удержалась от вопроса. Странно, у меня их столько было, когда я впервые услышала легенду, а остался лишь этот. Глупый.

— Странная ты, — рассмеялся Первый и вложил мне в руки подарок. — Все так делают. Люди бросают людей.

И исчез. Я посмотрела на свои руки и лежащее в них оружие. Очертание ножен расплывалось, картинка теряла четкость, и я не сразу поняла, что это от слез.

— Какого… — выдохнул Влад совсем рядом, а в следующую секунду треснула дверь, брызнула щепками, впуская внутрь наших спасателей. Инстинктивно я крепко сжала ценный подарок и попыталась встать, но меня вздернули в воздух чьи-то руки, крепко сжали, лишая возможности вздохнуть, а затылок опалило дыханием.

Я… жива?