Утром события прошлых двух дней казались нереальными. Словно мне приснился страшный сон, который с рассветом рассеялся дымкой, и лишь отголоски остались лежать серой пылью на полу.

Из кухни доносился аромат кофе. Эрик готовит по особому рецепту, и напиток получается крепким, сладким, с едва уловимым запахом карамели.

Я потянулась на кровати и не смогла сдержать улыбки. Все закончилось. И снова только я и Эрик, уединившиеся в нашей квартире. Разве можно еще чего-то желать?

Я встала, нашла халат в гардеробной и, накинув, отправилась на кухню.

Эрик говорил по телефону. Велев мне знаком присесть, поставил передо мной чашку с дымящимся, густым кофе, и я с наслаждением отпила.

— Не думаю, что стоит, Антон, — строго произнес Эрик в трубку и задумчиво на меня посмотрел. — Собираемся в двенадцать. Хочу обсудить с вождями кое-что. А пока не ослабляйте защиту и смотрите в оба.

Он отключился и кивнул мне.

— Отдохнула?

Эрик был хмур и беспокоен, поэтому я насторожилась.

— Выспалась. Что-то случилось?

Воображение сразу подкинуло несколько страшных картинок. Вот Крег воскресает и приходит в дом скади убивать моих родных. Или, того хуже — сам Хаук заявляется. Древний воин в меховой повязке на бедрах. Его грудь непременно загорелая, волосатая и исписанная вязью шрамов. А руке почему-то трезубец.

— Охотники, — развеял мои страхи Эрик. — Чего и следовало ожидать теперь, когда Альрик мертв.

— Охотники напали на скади? — ужаснулась я. Поставила чашку на блюдце, и она жалобно звякнула.

— Пока нет, но город заполнен анархистами. Маршал выяснил, что они до сих пор приезжают — те, кто хочет поживиться халявным кеном, и те, кому всегда претила система.

— Но законы…

— Им плевать на законы. Да и некому теперь судить за их нарушение. Хищным, как никогда, нужно держаться вместе.

— Мы и так вместе, разве нет?

— Альва съехали утром. — Эрик убрал свою чашку в мойку. — Но если Теплов захочет вернуться, я не буду препятствовать. Хотя моя пророчица этого и не ценит, большинство людей из его племени хотели сохранить ей жизнь.

Он сердился. И тень раздражения мелькнула на лице. А спина — прямая, напряженная — никак не откликнулась на прикосновение.

— Все еще злишься?

Эрик пожал плечами.

— Не знаю. Тебя не изменишь, так что придется смириться.

— Наверное, это потому что я — сольвейг. Барт говорил, мое место среди вас, но иногда я просто чужая. И всем нужен мой кен.

Я вздохнула. Воспоминания о Барте не были радужными. И взгляд его — теплый и мудрый — всплыл перед глазами. Как теперь они без него? Как все мы? И Дэн? Справится ли?

— Это потому что ты — это ты, — возразил Эрик. — Не стоит оправдываться тем, что у тебя кен иначе пахнет. Наступает нелегкое время, и силы сольвейга понадобятся скади.

— Думаешь, будет тяжело? Новая война?

В прошлой войне погибло много людей, которых я знала. И нам пришлось скрываться от армии разъяренных охотников. Повторения не хотелось, особенно учитывая, что где-то по земле ходили легендарные Первые, которые пришли в наш мир, чтобы очистить его от таких, как мы.

— Будет горячо, — уверил Эрик. — И я смогу наверстать упущенное. Прошлую войну я пропустил.

В его голосе послышалось сожаление. И досада оттого, что драться не пришлось.

— Ты говоришь так, будто в войне есть что-то романтичное. Война — это смерти и боль. А ты рассуждаешь о ней как о новом уровне в компьютерной игры.

— Для меня это лишь кучка никчемных охотников, — зло сказал Эрик, отступил к окну и отодвинул занавеску. Небо хмурилось и цеплялось серыми боками за голые верхушки деревьев. — Ни один из них не достоин называться высшим существом, но они буквально молятся на свою благодать. Каждый из них.

Слово «благодать» он буквально выплюнул. И лицо снова исказилось злостью. Слишком часто он злится в последнее время. Это опасно. В первую очередь, для него самого.

— Неправда, — покачала я головой. — Не все охотники одинаковы.

— Разве не охотник убил однажды всех атли? — Эрик взглянул на меня удивленно. — Разве митаки, племя твоей подруги, не погибли от их щупальцев?

— Верно, — кивнула я. — А еще охотник рисковал всем, чтобы спасти меня от таких, как он сам. Предупредил о войне, скрывал грехи Влада от Мишеля, чуть не попал под трибунал, чтобы выгородить хищного. В конце концов, совсем недавно Андрей рисковал всем, чтобы я могла войти в дом Гектора и вернуть кен ясновидице, которую ты выпил!

— Ты слишком тепло о нем отзываешься, — буркнул Эрик и снова отвернулся.

— Потому что я отношусь к нему так. Андрей — мой друг.

— Охотник не может быть другом, — он произнес это так, словно я маленькая девочка, и приходится объяснять мне нерушимые истины, аксиомы жизни хищных.

— Он мой друг. И если ты спросишь его, уверена, его ответ совпадет с моим.

— Меня удивляет, что ты до сих пор сохранила наивность обычного человека. Наши энергетики разные, Полина. Прикосновение охотника вызывает в нас отвращение или страх. Мы не симпатизируем им, не дружим с ними, не занимаемся сексом. И это не просто предрассудки — это энергетическая несовместимость.

— Пока ты сам не влезешь в эту шкуру, — пробормотала я, — не поймешь. Благодать и впрямь пахнет смертью, но только ты решаешь, использовать ее или нет.

Эрик глубоко вздохнул, шагнул ко мне и погладил по щеке. Злость его улетучилась так же быстро, как и появилась. Иногда я сама пугалась резких смен его настроения: вот он благожелателен и весел, а через секунду — зол, как черт.

— Нам этого не узнать, малыш, — ласково сказал он.

— Неправда, — покачала я головой. — Крег знал.

— Полина…

— Нет, послушай! — перебила я. — Крег был в курсе, так как прошел девять кругов ада. Пролил кровь пророчицы и произнес слова древнего заклинания. И я знаю еще двоих в нашем мире, кто понимает, что это такое.

— Один из них Влад, да? — Эрик внимательно посмотрел в глаза — похоже, эта информация действительно его заинтересовала. — А второй?

— Я…

Короткое слово сорвалось с губ и с шелестом упало на пол.

Тишина. Недоумение. Я прекрасно читаю по его лицу и знаю, о чем он думает. Это невозможно, ведь женщины не впускают нали.

— Впускают, — отметаю его сомнения. — Во всяком случае, сольвейги.

— Зачем?

Не понимает. Нахмурился и теперь похож на то небо, которое за окном. Даже глаза потускнели. Или только кажется?

Вспоминать о нали не хотелось. Не потому, что было жаль усилий, а потому что цель была ложной. Пусть эта цель и разлагается теперь на дне моря…

— Тан тогда спрятал Киру… Герду. А я не знала никого сильнее Первозданных, так что…

Опустила глаза — за совершенный поступок было стыдно. Под пристальным взглядом Эрика чувствовала себя неуютно, и разговор этот хотелось закончить скорее. Он не поймет. Охотники вызывают в Эрике лишь гнев, а благодать он считает проклятием.

— Первозданные — те же охотники, Полина.

— Мне было плевать! Они вернули колдуна.

— Взамен на что?

Набралась храбрости и подняла на него глаза. Осуждает и даже не пытается скрыть. И безрассудство мое, и сам факт, что жила моя наполнилась той самой благодатью, которую он так ненавидел.

— Взамен на кен, естественно. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. — Я вздохнула. — Не смотри на меня так. Я была в отчаянии.

— Ты впустила нали. Девятерых. Каждый из них берет столько кена, что даже чистокровный воин рискует не справиться. А потом потратила свою кровь… Свою — ведь не смогла бы рискнуть чужой жизнью. Ты понимаешь, что могла погибнуть?

— Ты никогда не терял ребенка, Эрик.

— Она не была твоим ребенком!

— Верно, не была. Но долгое время я считала Киру дочерью. И любила — так же, как люблю Алана.

— И каково это — быть охотником?

Показалось, его связки скрипнули, когда он это спросил. И в глазах — штормовое море.