Он выплюнул эти слова с ненавистью, и мне показалось, на этот раз она не была наигранной. Андрей ненавидел. Все еще ненавидел хищных… Этого не изменит ничто, ведь он один из них — из ясновидцев, чьи близкие лишились разума. Никогда мы не станем похожи. Но тогда… зачем он помогает мне?

Эрик с шумом выдохнул и шагнул вперед. Перед глазами у меня потемнело от напряжения, и я чудом не закрыла их. Смотрела на Гектора, а он — на меня. Якорь, удерживающий меня в реальности. И, может, мне не стоило ненавидеть его, все же он спасал дочь, но я ненавидела. Ненависть не даст мне расклеиться. Не даст опустить головы.

Не знаю, что случилось бы в гостиной дальше. Предположить сложно, ведь Эрик, когда злится, способен на многое. Но Гектор вдруг поднял руку и жестом заставил его остановиться. Верхняя губа ясновидца пренебрежительно дрогнула, но голос остался спокойным, когда он произнес:

— Эрик, приведи Лидию.

Эрик колебался между «отступить» и «ударить». Колебание это я чувствовала в воздухе, напитавшемся напряжением. Отступил. Опустил голову и кивнул.

— Хорошо.

Кожу опалило его взглядом, тут же бросило в жар, и я слышала собственное дыхание, со свистом вырывающееся из горла. Ника медленно спустилась по лестнице, они переглянулись, и Эрик направился наверх. Ясновидица, как и Андрей, выглядела спокойной. На слегка бледном лице читалась уверенность. И я впервые подумала, что понимаю Глеба. Сильные выбирают сильных. Верные верных. Ника была верна сама себе, а предать себя всегда страшнее, чем предать другого.

Гектор обернулся, гневно посмотрел на нее, но она выдержала. Спустилась и встала рядом с Андреем. На меня не смотрела, подбородок держала высоко поднятым. Глеб гордился бы.

— Ты прекрасно знаешь, кто выпил Лидию, — прошипел Гектор, уже не скрывая злости. — И я знаю. К чему это представление?

— Даже ты можешь ошибаться, — спокойно ответила она.

— Но не в этом. Я искал его много лет. Лидия узнала его, несмотря на… несмотря ни на что.

— Лидия потерялась, ты не можешь принимать ее слова на веру. А Эрик слишком силен, чтобы ему доверять.

— Я нашел тебя, напуганную и одичалую. Использованную охотниками. Приютил. Дал кров и покровительство. Так ты отплатишь мне?

— Я лишь хочу восстановить справедливость.

— Лидия придет, и я покажу охотнику. Покажу, что ты лжешь!

— Не покажешь, — тихо ответила Ника.

«Не сможешь», — добавила я про себя. Не до того будет. Если все получится. Если…

Она была в белом. Просторная ночнушка в пол облегала грудь и свободно струилась вниз от талии. Она липла к ногам, когда Лидия спускалась, крепко держа Эрика под руку. Бледная. Глаза блуждают, не находя ничего знакомого в этом мире. А потом ее взгляд остановился на мне, и на лице расцвела улыбка. Совершенно искренняя улыбка ребенка, увидевшего игрушку, о которой он давно мечтал. Лидия выпустила руку Эрика и, не обращая внимания на возмущенный взгляд отца, подошла ко мне. От нее пахло ландышами. Каштановые волосы курчавились на концах, а на запястьях розовели шрамы от порезов. Она проследила за моим взглядом и пояснила беззаботно:

— Пыталась их вырезать.

— Кого? — спросила я хрипло, сглатывая горечь и часто моргая, чтобы не расплакаться.

— Мысли. Они муравьями ползали, мешали рисовать. Плохие мысли. Смерти, много смертей… Война.

— Война давно закончилась, милая. — Поддавшись необъяснимому порыву, я взяла ее за руку, сжала измазанные краской пальцы.

— Нет, светлячок, — покачала она головой. Между бровями пролегла морщинка скорби. — Она еще не началась. Дышит, сопит мне в спину. Холодно… Они говорят со мной, шепчут постоянно.

— Они?

— Мертвые… Те, кто погибнет на войне.

— Я выпил ее! — резко сказал Эрик Андрею, шагая к нам. На охотника он смотрел с ненавистью, граничащей с безумием. — Это легко доказать.

— Ты пришла меня вывести? — спросила Лидия, которую, похоже, ничуть не тронула злость Эрика. — Я видела тебя во сне…

— Пришла, — кивнула я.

— Пахнешь ванилью. — Она закатила глаза, будто бы удовольствие, которое я ощущала в палатке, ночью, когда Влад делился со мной, передалось и ей. А затем она, не стесняясь мужчин, находившихся в гостиной, среди которых был и тот охотник, Игорь — он незаметно стоял у самой лестницы и смотрел на нас во все глаза — не стесняясь нас с Никой, задрала рубашку, обнажая белый, покрытый лиловыми шрамами живот. Я непроизвольно вздохнула, а она ласково сказала, будто пыталась меня успокоить: — Я должна была попробовать вырезать и ее. Она болит… Так больно, что даже мысли не ползают…

— Больше не будет, — пообещала я и положила ладонь ей на живот.

Кажется, Гектор говорил что-то, даже кричал. Возмущался. Андрей отвечал — твердо и резко. Около нас метнулась тень, еще одна. Я не смотрела. Имело значение лишь одно — жила Лидии. Изорванная в клочья, с рваными рубцами, пористая, как губка, и сухая.

Болит. Всегда болит. И вот ее боль я уже чувствую физически. Мысли из будущего, которые она не может трактовать. Ужас. Война. Груды тел в грязи. Стеклянные, застывшие навсегда глаза… Не предотвратить. Это будущее наступит.

И мы… мы умрем.

Я отпрянула и пошатнулась, и кто-то, кажется, Андрей, поддержал меня за плечи.

— Гореть тебе в аду! — выкрикнул Гектор. Он не понимал, что произошло. Лидия не шевелилась, стояла с закрытыми глазами и молчала. Ясновидец шагнул ко мне и выдохнул в лицо: — Я видел твое будущее. Один из близких тебе мужчин умрет, и случится это очень скоро!

И тут же развернулся к дочери.

— Лидия, родная…

— Ммм, — промычала она.

От слов ясновидца на миг стало страшно, а затем тело заполнила слабость. Я облокотилась на Андрея и прикрыла глаза.

— Что ты, к чертям творишь?! — прошипел Эрик мне в самое ухо. — Он убьет тебя.

— Не сможет, — устало ответила я. Руки потянулись к амулету Барта, и через секунду я уже держала его так, чтобы Гектор видел. — Его кена больше нет во мне.

— Ты сделала это… — подала голос Ника. Она глаз не сводила с Лидии, которая глубоко дышала и осторожно осматривалась. Траектория взгляда была простой. Лестница. Игорь, приоткрывший рот от удивления. Потолок, где сверкала гранями хрустальная люстра. Столик с задвинутыми под него стульями. Истертый пол. — Ты вернула ее.

— Лидия… — прошептал Гектор, приподнимая ее подбородок. Вдруг он перестал казаться опасным и злым. Лицо ясновидца смягчилось, нос покраснел, а по щекам потекли слезы.

— Что это было? — ошарашено спросил Эрик. Она подняла на него глаза…

Воздух взорвался оглушительным криком. Громким. Истошным. Лидия смотрела на Эрика и, вцепившись побелевшими пальцами в плечо отца, кричала. Взгляд ее, осознанный и чистый, был наполнен ужасом.

Лидия боялась того, кто много лет назад выпил ее…

— Отойди, — сказала я, собирая последние силы. Похоже, мы с Владом не рассчитали, потому как кена пошло гораздо больше, чем задумывалось. Меня штормило и безумно хотелось спать.

— Что?

— Отойди, она тебя боится!

Эрик послушался, отступил на шаг. Гектор обнял Лидию, одной рукой вытирая слезы, а другой судорожно гладя ее по плечам. Она замолчала и тихонько всхлипывала, испуганно косясь на Эрика. Ника зажала рот ладонью и смотрела на них, будто боялась поверить.

А в моей голове поселились мысли Лидии, роящиеся, как муравьи. Обрывочные, яркие образы осыпались крошевом на границе сознания. Рушились. Но не настолько быстро, чтобы я не разглядела…

Смерти. Много смертей. Страх, металлическим вкусом осевший во рту. Неизбежность, невозможность ничего изменить.

— Как? — наконец, выдавил из себя Гектор. Отстранил дочь, будто пытаясь убедиться, что она действительно нормально. — Как так вышло?

— Я видела ее во сне, — дрожащим голосом ответила она и указала на меня рукой. — Ее и мужчину с ванильным кеном. В одном из тех снов, которые не сводили с ума.

Гектор повернулся ко мне — усталый мужчина с едва высохшими на щеках слезами. Беззащитный и тихий. Счастливый и не осознающий еще собственного счастья.