Через два часа я позвонила Кертису из мотеля и сказала, что согласна работать.

Через день я переехала к О’Ши, как Пиппа Линдстрём, их новая няня.

Я ни разу не пожалела о том, что стала няней Деклана и Майкла. Надеюсь, ты это понимаешь, Деклан, как бы сложно ни было в те проблемные времена. Я не жалела.

Вряд ли можно было найти работу сложнее. Особенно сложно было сначала.

Кертис, как он и говорил, редко бывал дома. Я не собиралась спрашивать, где он был, хотя порой задумывалась, как он мог работать с рассвета до одиннадцати ночи. Он или был трудоголиком, или у него был кто-то на стороне. Может, не один. Порой я улавливала от него запах духов, и это не были духи Реджины. Они не говорили, только кричали друг на друга.

О, Реджина. Было сложно описать, что я чувствовала к твоей матери, Деклан. Но я знаю, что ты чувствовал к ней. Я понимаю твой стыд и гнев из-за такой матери. Но, хотя Реджина пугала меня, я видела, что она была жертвой своего разума и обстоятельств. Где-то в глубине ее души была добрая душа, жаль, что, когда я пришла в семью, ее уже не было. На ее месте остался настоящий монстр.

У Реджины были две проблемы, о который меня предупреждал Кертис, и они были так сильно переплетены, что было сложно понять, какая из них появилась раньше. Была ли она психически больна, потому что постоянно пила, или она пила из-за болезни? Думаю, такой вопрос можно задать и про нас. Мы отличались, потому что видели призраков, или видели их, потому что отличались психически?

Отметьте, я называю ее больной, а нас - отличающимися. Может, позже меня и можно было назвать больной, но Реджина была сильно больна. Она не могла двигаться или не хотела. Она большую часть времени проводила в алкогольной коме. Она выползала из комнаты в полудню в одежде, которую носила днями, с ужасным запахом. Она неустойчиво шла на кухню и заливала миску хлопьев, а еще наливала несколько чашек кофе. Только это она принимала, помимо выпивки. Она редко говорила, когда была трезвой. Она бубнила и дрожала.

Порой она смотрела на меня в смятении, словно не знала, кто я. Однажды она спросила меня, призрак ли я, не преследую ли ее. Я хотела что-то ответить, но не смогла. Она так затерялась в своей голове, а я уже давно отчаялась найти кого-то схожего.

Она не была злой, когда трезвела, просто была далекой. Майкл и Деклан соревновались за мгновения ее внимания, но она не давала им и этого. Ее глаза стекленели, лицо становилось пустым, и мальчики уходили. К счастью, Кертис настаивал, чтобы они был вовлечены в большое количество занятий, и они занимались хоккеем, лакроссом и прочими видами спорта, чтобы мальчики были отвлечены.

Когда Реджина напивалась, все менялось, и, к сожалению, пьяной она была чаще, чем трезвой. Шли годы, ее жестокость и депрессия усиливались.

Я не буду вдаваться в подробности, потому что Деклану это будет не очень приятно, но опишу пример ночи в их доме.

Деклану тогда было восемь, я осталась с ним в выходной день. Кертис был неизвестно где, а Майкл уехал на научную выставку в другой город. Я бы поехала с ним и взяла Деклана, но он был с одноклассником и его семьей. Я видела, что Майкл желал провести день вдали от нас с Декланом. Он не очень любил младшего брата, мог даже обижаться на меня. Может, дело было в том, что я особо опекала Деклана. Почему-то ему всегда попадало от родителей, а для меня он был живым и милым.

Стояла теплая весна, мы с Декланом вышли на задний двор, пока садилось солнце и ранние комары уже вылетели на охоту. Я наслаждалась чашечкой эспрессо и новыми фонарями в саду, а Деклан читал книгу с фонариком. Это был детективный роман, и я хорошо это помню, я спросила его, не хотел ли он уйти внутрь и читать там, ведь на улице темнело.

Он посмотрел на меня и покачал головой. Я узнала страх в его глазах, усиленный зловещим светом фонарика.

- Что такое? - прошептала я.

- Она снова в моей комнате, - прошептал он в ответ.

Я встала и опустилась на прохладную траву рядом с ним. Я убрала волосы с его лба, подумывая, что ему нужна другая стрижка.

- Кто в твоей комнате? - спросила я.

- Мама. Она все громит.

Я посмотрела на дом. Я не видела отсюда его комнату, но свет в доме не горел.

- Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

- Просто знаю. Порой у меня есть такое предчувствие.

Он еще пару секунд смотрел на книгу, а потом отложил ее, его глаза слезились.

Даже в худших ситуациях, когда Кертис орал на него или бил, когда Реджина обзывала его ужасным образом, Деклан не плакал. И при виде слез в этих карих глазах мне стало страшно.

- О, Деклан, - мягко сказала я. - Что такое?

Он попытался сдержать слезы, но его голос дрожал.

- Она ломает мои вещи. Я не хочу, чтобы она была в моей комнате, Пиппа. Это моя комната. Она должна быть безопасной.

Я разбивалась на части, ощущала печаль и растущий гнев, ведь за эти годы видела, как с ним обращаются в семье.

- Знаешь, что мы сделаем? Пойдем вместе и остановим ее.

Он упрямо покачал головой.

- Нет, она навредит тебе. И мне.

- Твоя мама порой пугает, но я преодолела больше, чем она, я сильнее. Психически и физически. Мы остановим это. Я не хочу, чтобы ты боялся. И я не позволю и пальцем тебя тронуть.

Он вытер одинокую слезу, покатившуюся по щеке, обдумывая мои слова. Было что-то взрослое в этом крохе. А потом он сказал:

- Хорошо, - с решимостью солдата, идущего в бой.

Он взял меня за руку, его ладошки уже были потными, и мы пошли в дом. Я включила свет, успокаивала свои нервы, скрывая переживания, и мы пошли наверх. Почти у вершины я услышала рычание и вскрики, доносящиеся из комнаты Деклана.

Дверь была заперта, но не было никаких сомнений, что Реджина была там. Я слышала ее движения, ее ворчание на французском, странное гудение. Я держала Деклана за собой и постучала в дверь. Я надеялась, его мать ответит. Я была сильнее, но мне было пятьдесят пять, а ей всего за тридцать.

Раздалась ругань. Я разобрала лишь половину, остальное было произнесено невнятно.

Я сжала ладошку Деклана и прошептала:

- Будь здесь, - и открыла дверь.

Он был прав. Она громила его комнату. Его мать была на четвереньках посреди пола, отрывала голову у одной из немногих оставшихся плюшевых игрушек Деклана. В комнате пахло мочой и фекалиями, я видела коричневые пятна на стенах, и лужи на ковре. Реджина выглядела как дикое больное животное в изорванной ночной рубашке в пятнах от рвоты. Ее пальцы были коричнево-красными, руки были в царапинах, сочилась кровь. Все вокруг было разгромлено, включая его кровать, разбитую пополам, пух вываливался из подушек.

Она улыбнулась мне, а потом быстро бросила игрушкой мне в голову. Я пригнулась, и игрушка пролетела мимо, хотя и не навредила бы, но это привело к тому, что обезглавленная окровавленная игрушка упала у ног бедного Деклана.

- Прочь! - заревела она с акцентом, шатаясь на коленях.

Я была слишком потрясена, чтобы двигаться, я могла лишь сказать:

- Я вызываю полицию.

- Но я не дала сыну подарок! Чудесный подарок!

Я не хотела, чтобы она хоть что-то давала Деклану, так что обрела силы и быстро закрыла дверь перед ней. Я схватила Деклана на руки и, насколько позволяло тело, быстро понесла его вниз по ступенькам. Мы были почти внизу, когда я услышала, как открывается дверь его комнаты, и Деклан вскрикивает.

Я обернулась вовремя и увидела, что в руках Реджины улей. Он был небольшим, Кертис снял его пару дней назад, обнаружив на доме. Из него доносилось гудение, я не успела понять, что происходит, откуда он у нее, а она бросила его по лестнице, и он поскакал по ступенькам, ударился о мои ноги, а потом об пол. Он треснул и, к счастью, пчел там почти не было, иначе у нас возникли бы большие проблемы.

Я добралась до входной двери и выбежала на улицу, отделавшись одним укусом в лодыжку. Деклан с его аллергией был потрясен, но не пострадал. Я направилась в дом напротив, зная живущую там пару, и по их телефону вызвала полицию.