– По твоему лицу вижу, что хороших новостей ты мне не принес, – сказал тот, заказав два кофе.

Шумно выдохнув, Пол устроился в кресле у камина, радуясь, что можно дать отдых натруженной ноге.

– Часть проблемы создает Ричард Крофт. Он немало потрудился, оправдываясь перед каждым, кто только соглашался его выслушать. С формальной точки зрения, полагаю, он сохранял подобающую врачу сдержанность, но удивительно многое умудрился дать понять, не говоря напрямую. Большинство медиков достаточно умны, чтобы сообразить, что Крофт умыл руки, поскольку боялся гнева Джарвиса, если что-то пойдет не так. Но это, знаешь ли, не помогает делу, а только усугубляет ситуацию.

Себастьян поставил локти на стол и сжал кулаки.

– Все, что мне нужно, – это одно-единственное имя. 

Гибсон обхватил озябшими ладонями кружку с дымящимся кофе.

– Ну, мой коллега Лохан предложил проконсультировать леди Девлин. Но если честно, не думаю, чтобы он подошел ей лучше, чем Крофт, скорее уж, покажется еще хуже. Лохан даже горячее Крофта убежден в необходимости кровопусканий, слабительного и рвотного. И он ни при каких обстоятельствах не соглашается использовать щипцы, без которых, боюсь, в данном случае не обойтись.

Себастьян слушал друга молча; худое красивое лицо выглядело неестественно мрачным, глаза – пустыми.

– Так что ты предлагаешь?

Глотнув кофе, Пол обжег язык.

– Есть еще несколько знакомых, с которыми я пока не связывался. Но раз плохое ведет только к худшему… – Он сделал паузу, глубоко вздохнул и сказал: –  А как насчет Александри Соваж? Она врач и акушер, к тому же…

– Нет!

Гибсон опустил взгляд на свою дымящуюся кружку. Было самое время рассказать, что Алекси покинула хирургический кабинет, чтобы вернуться на Голден-сквер. Но горло почему-то перехватило при одной лишь мысли о недавнем прощании. Вместо этого он спросил:

– Удалось что-нибудь выяснить насчет тех людей, что напали на тебя возле Сток-Мандевилль?

– Нет. Недавно пришло сообщение от сэра Генри, что его констебли вернулись из конюшни с пустыми руками. Ничего удивительного. Те, с кем мы сейчас имеем дело, не настолько беспечны, чтобы оставить четкий след.

– Мне кажется, что эти дела не обязательно связаны, в смысле, убийство Пельтана и нападение на тебя. Может, ты наступил на мозоль кому-то из окружения Бурбонов или, наоборот, радетелю за мирный договор с Бонапартом.

– Не сомневаюсь, что мои расспросы доставляют неудобство и тем и другим.

Тишина упала между ними, каждый из мужчин потерялся в своих собственных мыслях.

Через некоторое время Девлин спросил:

– Каковы шансы, что малыш еще может повернуться? Дай мне честный ответ, Гибсон.

Тот с трудом выдержал пристальный взгляд друга.

– Честно сказать, шансы маленькие, очень маленькие. Но это не исключено. Я слышал про случай, когда ребенок перевернулся за несколько часов до родов.

Девлин молча кивнул.

Глаза его, казалось, смотрели в зияющую бездну преисподней.

Ночью, во сне, Себастьян снова вдыхал знакомый запах цветов апельсина. Только в этот раз взрывы детского смеха доносились издалека, неотвязным предзнаменованием грядущих событий. В этот раз он чувствовал, как тонкая тугая веревка глубоко врезается в запястья, как горячая липкая влага стекает по щеке из раны возле глаза.

Лунный свет был оловянно-белесым, воздух полнился холодом, который весной приносит в горы ночь даже после дневного тепла. Он сидел с раскинутыми ногами, вывернутые за спину связанные руки болели все сильней. Земля под ним была голой и утоптанной. Порывистый ветер гнул сучковатые ветви деревьев над головой и населял ночь танцующими, гротескными тенями.

Он чуял запах древесного дыма и дразнящий аромат жареного мяса, слышал бормотание усталых солдат. Обгоревший остов строения, некогда бывшего уютной виллой, высился рядом; пустые арочные окна светились оранжевым светом от нескольких походных костров, разожженных за каменными стенами, защищавшими от ветра.

Женщине хватало осторожности не подходить к нему слишком близко. Ее зацелованная солнцем кожа золотилась, волосы пламенели в ночи. В грубых штанах и холщевой крестьянской рубахе, с патронташем, пересекавшем полную грудь, она выглядела одной из испанских герильеро, но лишь выглядела. А на самом деле была француженкой, как и мужчины, схватившие его.

Она сказала:

– Он не даст тебе умереть легко.

Себастьян адресовал ей улыбку, которая задумывалась дерзкой, но из-за разбитой губы и опухшего лица получилась скособоченной.

– Так вот зачем вы здесь. Чтобы для меня не стали сюрпризом развлечения, которые ваш майор Руссо запланировал для меня на утро? По доброте сердечной стараетесь, я угадал?

Ее глаза сузились.

– Твой полковник тебя предал. Ты ведь это понимаешь, не так ли? 

Он нарочно улыбнулся еще шире и почувствовал, как ранка в углу рта вскрылась и снова закровоточила.

– Я вам не верю.

– Тогда ты останешься в дураках.

– Как и большинство мужчин, рано или поздно.

Разговаривая, она присела перед ним на корточки, сложив руки на коленях, – в позе человека, который много ночей провел возле костра. Теперь же вскочила на ноги.

– Не нужно вот так заканчивать свой путь.

– Вы о моей смерти? Думаю, она предрешена и неизбежна.

– Верно. Но смерть может прийти мучительно, невыносимо медленно. А может и быстро… если нет необходимости продлять мучения.

Себастьян заставил себя смотреть ей в глаза, заставил свой голос звучать спокойно, хотя внутренности скрутило от ужаса, порожденного ее словами.

– Я обдумаю ваше предложение.

– Не раздумывай слишком долго.

Она сделала шаг назад, потом еще и еще, стараясь не поворачиваться к нему спиной, и так пятилась, пока не вышла далеко за пределы его досягаемости. Словно два охранника с ружьями не целились в него, словно он не был связан, как свинья перед бойней.

Стук крови в ушах стал таким громким, что заглушил порывы ветра, скрип кедров над головой и тоскливую песню жаворонка, предвещавшую наступление дня. Себастьян открыл глаза и нашел себя в знакомой комнате, залитой мягким светом ранней зари.

Повернув голову, увидел Геро, спавшую рядом с ним, ее темные волосы рассыпались по подушке, длинные ресницы чернели на щеках. Но эмоции из далекого прошлого оставались настолько сильными, что он судорожно втянул воздух, пытаясь успокоиться.

Свесив ноги с кровати на пол, Себастьян вдавил в перину сжатые кулаки. И почувствовал теплую ладонь жены на своей голой спине.

– Опять кошмары? –  мирно спросила она.

– Да.

Он встал на ноги.

Она смотрела, как он ходит по комнате.

– Куда-то собираешься?

– Хочу еще раз переговорить со служанкой Александри Соваж.

Геро оперлась на локоть.

– В такое время?

– Солнце уже почти взошло.

– Девлин… 

Он повернулся к ней.

– Когда ты встречался с Александри Соваж раньше, в Португалии… она что, была твоей любовницей?

Себастьян пристроился рядом с женой на колени, накренив перину, и твердо встретил  вопрошающий взгляд.

– Нет. Там я убил ее любовника.

– Почему?

– Потому что иначе он убил бы меня.

– Тогда она не может винить тебя за это.

– Если бы она убила меня, даже защищаясь, ты бы винила ее за это?

Геро даже не моргнула.

– Да. Конечно.

Вторник, 26 января

Холодный утренний воздух пах угольным дымом, свежим конским навозом и жареными кофейными зернами. Себастьян протискивался через раннюю толчею подмастерьев, лоточников, а также женщин, укутанных в теплые шали, с рыночными корзинами в руках. Дыхание срывалось с губ белыми облачками. Тяжелые серые тучи нависали над городом, заслоняя слабый свет восходящего солнца и обещая разразиться метелью или колючей снежной крупой.