– Кот Баюн?! – каким-то тонким голосом выкрикнул он, вытаращив глаза на Яну. Девушка покраснела и сквозь зубы прошипела:

– В-вот же-ж г-дина! Вс-сех, в-ходит, р-р-звел, к-отяра др-ный!

Пришлось Илье рассказывать все – и про кубло, и про хтоническую тварь, выползшую из кипящего котла с монстрами, и про то, каких он наворотил дел при непосредственном участии мерзкого кота. Единственное, что Илья благоразумно оставил «за кадром», – это эпизод с целюллитной Викой.

– Вот это да! – только и смогла сказать Яна, когда Илья закончил говорить. Помолчав, она задумчиво сказала:

– Ну ладно – ты. А я-то тут при чем? Почему он ко мне-то привязался, а? Или...

– Ты думаешь, он хотел нас... свести? – робко предположил Илья. – И поэтому «скакал» то в меня, то в тебя?

– Теперь-то уж чего... – буркнула Яна, – свел ведь.

– Ты знаешь, даже если это и произошло по воле... некоторых сверхъестественных сил, я все равно очень рад! – торопливо выпалил Илья.

– Д-р-ак ты, Пр-валов! – фыркнула Яна в ответ, и по ее обычному пулеметному говорку Илья определил, что девушка успокоилась...

Баюн там или не Баюн, в принципе сейчас это было уже и не важно. Куда важнее, что они вместе, – решил Илья, и у него тоже отлегло от души. Впереди – отдых, хорошая, интересная и веселая жизнь!

Отслеживая километровые столбы, Илья то и дело сверялся с картой – все же он впервые в жизни ехал за рулем на такое большое расстояние. Когда джип минул столб, на котором значилось «До Москвы 300 км», Илья достал мобильник, набрал номер и сказал:

– Гнездо, я Турист. Точка три.

– Турист, понял вас. В контрольное время укладываетесь, – ответил Дрозд из далекого еще Средневолжска.

– Ч-то-й-то-вы? – заинтересованно чирикнула Яна.

– Мы ж там... в Афгане, друг друга не видели почти. Только по рации и переговаривались, – объяснил Илья, – нас тогда спецгруппе придали. Три мужичка гражданских, пятеро саперов и мое отделение. Лазили мы по горам, ледники минировали. Мужички эти гляциологами были. Они саперам указывали, где и как взрывать, чтобы лавины и ледяные потоки перевалы закрывали. Ну, а мы прикрывали их.

– А пр-чем тут Ту-р-ст?

– У меня позывной был такой. Ну, по горам же ходили – вроде как туристы. И фамилия у меня такая... подходящая – Привалов, – объяснил Илья. – А у Сереги позывной был – Гнездо. Он прапором служил, заведовал узлом связи на базе оперативного прикрытия района. Вот мы с ним и переговаривались так: «Гнездо, ответь Туристу!»

– Стр-нно, а-к-ак-ж вы-пз-н-ком-лись, ес-ли-не-в-д-лись?

– Фиг знает, – Илья пожал плечами, – само собой как-то...

...Произошло это и впрямь само собой. Так бывает на войне, и довольно часто – остановилась на блок-посту колонна, вылезли бойцы размяться, перекурить, а рядом уже перекуривают местные воины. Трешь-мешь, базар-вокзал, завязывается разговор:

– Здорово, десантура!

– И вам не хворать.

– Земеля, а ты откуда? У-у-у, Норильск... далеко...

– А ты?

– Воронеж.

– А, Москва – Воронеж, хрен догонишь! Кстати, москвича-десантника видел когда-нибудь? Вон, Илюха у нас коренной столичный житель. С левой вваливает – трое ложатся.

– О, бывает же!

Смех, беззлобные подъебочки, свежие и не очень анекдоты. Кто-то уже выменивает на три выстрела к подствольнику новую пластину для бронежилета, кто-то, воровато озираясь, покупает пакетик «индюхи»...

Вот где-то примерно таким образом Илья и познакомился с разбитным прапорщиком Серегой Дроздом. Был Дрозд лет на десять старше сержанта Привалова, но это не стало помехой, на войне возраст – дело пятое...

Потрепались, поржали, ради смеха прямо на бетонном блоке возле КПП схватились на локотках. Илья победил, и Дрозд сказал тогда:

– Смотри, москвич, за мной должок...

Так и пошло – когда виделись, прапорщик из Средневолжска весело орал:

– Здорово, Москва! Как жив-здоров?

– Прапорам привет! – неизменно отвечал Илья. – Живем себе помаленьку...

– Должок за мной, помнишь, да?

– Без базара!

– Айда, покурим, Москва!

– Не могу – времени в обрез. В другой раз!

– Ну, лады...

Должок Дрозд вернул, и сторицей. Случилось это, когда Илья после жутких событий, связанных с Володей и гибелью роты десантников от огня их взвода, второй раз вернулся в Афган и до дембеля ему оставалось чуть больше месяца.

Его взвод выкинули в «зеленке» неподалеку от талибского Кундуза – разведать местность на предмет размещения здесь временной базы союзных по антитеррористической коалиции сил. Место оказалось аховым – чашеобразная долина между двух гор со скошенными вершинами, довольно приличный лесок в западной стороне и говорливая речушка, огибающая лесок с востока.

Сами хваленые союзнички своими драгоценными задницами рисковать, понятное дело, не желали и сидели в трехстах километрах в благоустроенном базовом лагере сил коалиции, ожидая сигнала от русских, что все чисто и можно поднимать вертушки в воздух.

Сигнала они так и не дождались. Засаду «духи» организовали по всем правилам. Откуда они пронюхали про русский разведвзвод – ответа на этот вопрос Илья так и не узнал, хотя догадывался, что утечка, скорее всего, случилась не из штаба российской группировки.

Заигрывая с местными, и янкесы, и дойчи активно набирали вспомогательный персонал из афганцев. Учитывая, что каждый второй негр в американских войсках был мусульманином, дальнейшее уже становилось делом техники...

...На них навалились внезапно и сразу со всех сторон. «Духи» не жалели боеприпасов, стремясь нанести десантникам максимальные потери в первые секунды боя. Воздух выл и стонал, пули косили ломкие ветки дикой хурмы и кандыма, рикошетили от камней и с чавканьем впивались в человеческие тела.

Заняв круговую оборону, разведчики принялись отстреливаться и заставили «духов» залечь, остановив их огневой шквал. Но тут с характерным хаканьем и режущим душу воем заговорили установленные за скалистым гребнем минометы, и первый же залп накрыл взвод, унеся жизни восьмерых десантников.

Они успели связаться с базой и вызвать вертушки, но потом в рацию попал осколок, и связь прервалась. Командир разведчиков, усатый капитан с говорящей фамилией Передрягин, получил пулю в легкое и теперь только хрипел, пуская кровавые пузыри, и страшно пучил белые после антишоковой инъекции глаза.

Илье как заместителю командира взвода в такой ситуации оставалось только скомандовать прорыв – уйдя из котловины, десантники имели шанс отсидеться среди валунов на западном склоне невысокой горы, нависающей над проклятой долиной.

Это был марш безумцев. Под непрекращающимся огнем, волоча на себе раненых и убитых, разведчики проломились сквозь полупрозрачную рощу, вброд форсировали реку и, потеряв еще троих, добрались до спасительных скал.

«Духи», однако, и не собирались отступать. Сменив тактику, они время от времени поливали серые камни из пулеметов, а во время затишья в дело вступали снайперы, использующие старые английские «буры» с современными калиматорными прицелами.

Когда пришли вертушки, от взвода осталось едва больше половины. Илью неведомый ему стрелок выцелил в самый последний момент – когда «шмели» уже жахнули по противоположному склону долины ракетами «воздух – земля», взметнув в выцветшее афганское небо черные султаны земли и камней.

Было очень больно, очень. Вся правая половина тела словно взорвалась, в груди зажглось нестерпимо горячее солнце, и его белые лучи стали слепить Илью, мешая видеть. Однако спасительное беспамятство не приходило, и он стонал сквозь зубы несколько бесконечно длинных минут, пока его в числе прочих раненых и убитых грузили в прохладное чрево «восьмерки».

Потом угрюмый старлей-медик прямо через камуфляжку вколол Илье промедол, и боль отступила куда-то на второй план, все же постоянно напоминая о себе тупыми толчками в шею.

Столько «двухсотых» и «трехсотых» разом русский контингент еще не терял. На базе царила неразбериха и суетливая паника. Весь невеликий персонал лазарета, во главе с главврачом, обливаясь потом, сортировал раненых, оказывал первую помощь, перевязывая, делая инъекции и ставя капельницы.