– Все думали, что я Талэй снасильничать хотел. Графский разбалованный сынок не получил того, чего хотел и решил пойти напролом. Я и сам потом стал в это верить, раз уж и отец отказывался верить в другое. А на самом деле… Я же ее любил. Первая юношеская любовь… Когда объект страсти кажется смыслом жизни, идеалом, воплощением всех добродетелей, а недостатков попросту нет. “Если любишь меня, то принесешь ожерелье матери”, – заявила мне она. А я не смог. Как же это – обворовать маменьку? Так ей и сказал. Мое мировоззрение рушилось. “Значит не любишь”. Я со своей пылкой влюбленностью и твердой убежденностью, что любовь доказывают иначе, полез к ней с поцелуями. Так отец нас и застал. Талэй не растерялась, обвинила меня в грязных домогательствах. А я… а я как раз-таки растерялся, опешил от ее слов, предательства нашей великой любви, – смешок перешел в кашель и Никласу пришлось остановить рассказ.

Украдкой вытер рот. Он почему-то решил, что я не замечу крови.

– Может не стоит продолжать?

Как будто не услышав меня, он продолжил:

– Отец мне не поверил, а у меня не нашлось слов, чтобы оправдать себя. Вердикт мне вынесли и по-другому обыграть уже не получилось. А вот мама мне поверила безоговорочно. Она еще до этого заметила мое внимание к своей служанке и попыталась было пресечь это – хотела отослать Талэй, но я уговорил ее оставить. Зря.

Я верила Никласу. Может потому, что человек чувствующий приближение своей смерти врать не будет?

– Отец так уверился, что я подонок, что я и сам со временем стал в это верить. А порой и поступать также, ну не совсем так, но вроде того. Дрянное оправдание моим гадким поступкам, да? – невесело улыбнулся мужчина.

Я пожала плечами. Не мне его судить. А высший суд… я все же надеюсь, что до него ему нескоро.

– Мне понравилось поступать так, как только мне нужно, не считаясь ни с чьим мнением, порой идти по головам – так я себе выбил хорошую должность. А до этого – красивая, разгульная жизнь. Маменька меня жалела и присылала хорошее денежное довольствие. Чем я и пользовался. Кутежи, женщины. Так много, что я не успевал запоминать их лица. А они велись на мою смазливую мордашку и неплохой достаток. Все это не мешало мне получать удовольствие и от своей работы – выбранное мною поприще мне нравилось. Толикой таланта я обладал. Потом все же чуть остепенился, получил вожделенную должность. Вот только отношение к женщинам так и не поменял. А может потому, что не встретил ту, единственную, которая бы любила самозабвенно, преданно, не требовала бы доказательств моей любви в виде очередного украшения или новой роли… В той среде, наверно, есть такие женщины, но, вероятно, меня они сторонились. А может меня и любить было не за что?

– Неужели мое несостоявшееся похищение было попыткой найти такую женщину? – озвучила я пришедшую ко мне догадку.

Вот только путь он выбрал странный, если оно так.

– В некотором роде, – не стал отпираться Никлас. – Честно говоря, спустя уже столько времени я и не могу сказать точно, что послужило толчком, спровоцировало тот поступок… Наверно и впрямь уверился, что ты такая? Глупо, да?

Я пожала плечами. Наверно мне должно быть лестно от такого предположения. А я и не знала, что и думать. Может и такая… Ведь была же такой, пока не предали. И впредь буду любить самозабвенно? Или уже и не буду больше никогда.

– Я женщин не насиловал, – серьезно произнес Никлас. Оно и неудивительно – с его-то данными как внешними, так и внутренними, все же обаяние у него имелось, это было бы странно. – Чтобы там не думал мой отец. Поэтому тебя я собирался приручить.

– Решил проверить это здесь? – перебила я его.

Он вновь не отпирался.

– Ты же неохотно шла на контакт. Вот я и начал пробовать…

Не сбылось тогда, зато сейчас – вполне.

– Презираешь меня? Ненавидишь?

– Нет. Разве сейчас у тебя был выход?

– Но ведь тогда был.

И мы оба замолчали.

– Тебе пора, – прервал молчание Никлас.

– Что?

– Уезжай. Что дальше толку просиживать? Не факт, что кто-то вернется, но и рисковать не стоит. Так что езжай.

– А как же ты?

– А что я? – Вновь послышалось раздражение в голосе мужчины. – Что мне сделается? Хуже? Куда еще. Да и может тебе и правда по пути встретится целитель, – усмехнулся Никлас. Он и сам не особо верил в такой вариант. – Да еще и согласится ко мне отправиться…

– Найду, встречу, приведу! – заверила я мужчину.

Хотя уверенность мне брать было неоткуда.

– Встретишь, приведешь или сам явится, – кивнул мужчина и даже улыбнулся, как будто попытался придать сил мне, приободрить.

– Обязательно, – я тоже улыбнулась.

Силы и впрямь как будто прибавились. Вот только времени потеряли за разговорами много…

Пока я проверяла насколько хорошо Никлас оседлал коня, мужчина совсем притих. Но был жив – и это главное.

Лицо его, осунувшееся, с чуть запавшими глазами, прикрытыми совсем по-девичьи длинными ресницами, носом, как будто даже ставшим чуть длиннее, и бледными губами, было на удивление умиротворенным. И в этом своем болезненном виде оно все равно было красивым. Но уже не той, броской, почти неприличной красотой. Была какая-то возвышенность, толика нереальности в его облике. И сейчас, как никогда, мне не хотелось, чтобы Никлас умер.

– Ты знаешь куда нужно ехать?

Никлас открыл глаза. Мне даже показалось, что зелень его глаз потускнела, став приглушенной, неяркой, словно выцвела.

– Приблизительно.

В этом-то и заключалась сложность. По пути сюда у Никласа не было особой возможности осмотреться, запомнить направление, особенности местности. Так что поделился он со мной уж очень скудными сведениями. По ним выходило, что до границы с Адарией, а именно с Эникроей, дня три пути. Вот такая даже в некотором роде насмешка похитителей. Место, где меня держали, хоть и располагалась в Лаксавирии, но находилось между Адарией и горными кланами. И если власти империи и могли ожидать переход через границу в Лаксавирию, то прогадали – провели меня с той стороны, с которой и не мог никто предположить.

Мне оставалось только надеяться, что Никлас не ошибся в своих предположениях. Ну и на то, что власти Лаксавирии не были заинтересованы в моем похищении. Или заговорщики без их ведома меня здесь держали? Слабо, конечно, в это верилось, но мало ли… Узнать было не у кого, да и не хотелось пока. Главное – просто уже выбраться отсюда.

– Я поехала, – чуть улыбнулась, сжала ободряюще руку Никласу и поправила съехавший с него плащ.

Всё же то, что бросаю тут мужчину одного, я считала не совсем верным. Хоть и другого выхода не было.

– Астари, – тихо позвал меня Никлас, когда я уже поднялась уходить. – Ты простишь меня?

Что я еще могла ответить умирающему?

– Да.

Он удовлетворенно кивнул, прикрыв глаза. А потом резко их распахнул.

– Последняя просьба. Поцелуй меня на прощание.

Не отказала. Чуть притронулись к его прохладным, уже сухим губам, но на которых всё же чувствовался соленый привкус крови, разбавленный моими слезами. В поцелуй я вложила только одно – надежду. Руки дрожали, когда я взяла лицо Никласа в ладони, погладила щеки, смахнула медные пряди со лба.

– Ты не умрешь, – тихо, но твердо прошептала я.

Уголок его рта слегка приподнялся, одним этим движением выражая скепсис.

***

Я заблудилась. Собственно, наверно это и следовало ожидать.

Ехала в кромешной тьме, с трудом разбирая дорогу, лишь приблизительно придерживаясь указанного Никласом направления. В результате, ближе к рассвету я окончательно убедилась, что понятия не имею куда дальше ехать. И сейчас было страшно не столько за себя, сколько за Никласа. Вот только к кому обратиться за помощью, как объяснить по какой причине эта помощь нужна? Уезжая, я не особо задумывалась об этом. Думала, понимание или идея сами придут. А их не было.

Все сильнее мною завладевала паника.

На рассвете я остановила коня у водоема – нужно было освежиться, отдохнуть, но прежде всего – привести мысли в порядок. Но как?