Даже лошади, покрытые густой шерстью, — явно выносливая порода, привыкшая к холодам, — не выдержали, иначе они бы не устремились к конюшне как сумасшедшие.

Коул начал согреваться, только когда они вошли в шале. Даже тогда он сомневался, разумно ли снимать куртку, пока ему не станет по-настоящему тепло.

Джули решила за него этот вопрос, схватив его за рукав и потащив в кухню.

— Похоже, все идет по плану, — сообщила она драматическим шепотом, когда они остались вдвоем у микроволновой печи. — Разве не так?

У Коула мелькнула мысль засунуть руки в печь, но вместо этого он потер их.

— Все прекрасно, — медленно сказал он.

— Я так и думала, — встряхивая каштановыми кудряшками, заявила Джули. Веснушки ярко выделялись на ее белой коже. — Я старалась изо всех сил.

Но, конечно, Анна есть Анна, поэтому иногда я бессильна. Ей не очень везло с мужчинами, но сейчас я могу сказать, что события принимают благоприятный оборот. Просто помни, — сказала Джули, подмигнув ему, — что я на твоей стороне.

— Джули, — спросил Коул, наклоняя голову, как заговорщик, — о чем мы говорим?

Она широко раскрыла глаза.

— О твоем плане. — Не получив ответа, Джули слегка хлопнула его по плечу:

— Покорить Анну. Не говори, будто ты не знал, что мне это известно.

— Что известно?

— Что на самом деле ты не близкий друг Анны.

Коул почувствовал, что у него отвисла челюсть.

— Если тебе было известно это, почему ты пригласила меня сюда?

Джули, обдумывая ответ, поджала губы.

— Раньше Анне не везло с мужчинами, но ты другой. Ты именно тот, кто ей нужен.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты говоришь то, что есть на самом деле, — сказала она. — Кроме того, ты настолько без ума от Анны, что даже терпишь наше семейство.

Коул улыбнулся, и не только потому, что она ошиблась в своей оценке.

— Мне нравится ваша семья. Анна мне тоже нравится, но я не уверен, что мне удастся покорить ее.

— Вот поэтому я позабочусь, чтобы Дру не выходил сегодня из спальни, — выразительно шевельнув бровями, сказала Джули. — Горячая ванна в вашем распоряжении. В баре есть бутылка любимого вина Анны — божоле. Оно тоже может помочь. — Она весело улыбнулась и поцеловала Коула в щеку. — Желаю удачи! — сказала Джули и исчезла.

Оставшись один, он, наконец, снял куртку. По его телу распространялось чудесное тепло, вызванное его фантазиями о том, чем бы он занялся с Анной в горячей ванне.

Ему нельзя признаваться, что Артур Скиллингтон — его отец, но в его силах заставить Анну понять, что она уже значит для него гораздо больше, чем работа.

Анна потягивала божоле, глядя, как Коул кладет поленья в камин.

У нее были такие смешанные чувства в отношении Коула, что она ни в чем не была уверена.

— Спокойной ночи, Анна! Спокойной ночи, Коул! окликнула их Джули, стоя у подножия лестницы. Она преувеличенно зевнула. — Мы с Дру ужасно устали и ложимся спать, и до утра мы точно не выйдем из спальни.

— Приятных вам снов! — откликнулась Анна, удивленная ярко горящими глазами сестры и ее радостной улыбкой. Джули отнюдь не выглядела усталой.

От нее исходила такая энергия, что ночной лыжный марафон оказался бы ей вполне по силам.

— Спокойной ночи, — сказал Коул.

Выходя из комнаты, Джули подмигнула ему. Анна быстро повернула голову, чтобы посмотреть, как на это отреагирует Коул, но он, вооружившись длинной спичкой, с непроницаемым лицом разжигал огонь в камине.

Поленья, которые он пошевелил кочергой, весело затрещали. Дым медленно поднимался в дымоход.

Отблески огня танцевали на лице Коула, насыщая его кожу красными и оранжевыми тонами.

— Интересно, где твой дядя Питер? — неожиданно спросил Коул. Джули и Дру ушли наверх, и в шале воцарилась тишина. Только потрескивал огонь в камине и громко тикали напольные часы. — По вечерам он ходит в охотничий домик, но к этому времени обычно возвращается.

— Я, наверное, забыла сказать тебе, — недовольно сказала Анна. Ей хотелось говорить совсем не об этом. — Он случайно встретил своего коллегу и днем уехал вместе с ним.

— Возможно, он собирается помириться с твоей теткой.

— Вряд ли, — она покачала головой. — Он сказал, что у него накопилось много работы и ему надо провести несколько дней в офисе.

Коул поставил бокал на кофейный столик и заглянул Анне в глаза.

— Он глупец, если для него работа важнее, чем его женщина.

Анна замерла. Слова Коула напомнили ей, что они не просто мужчина и женщина, наслаждающиеся отдыхом у камина, а соперники.

— Работа — это важно, — с жаром возразила она.

— Не могу не согласиться с твоим утверждением, но все же считаю, что в жизни есть более важные вещи.

Анна провела рукой по лбу.

— Ты не понимаешь.

Коул сложил руки на широкой груди.

— Ты права. Я не понимаю. Так объясни мне.

Она замялась, раздумывая, как лучше объяснить ему, что значит для нее работа. Картина из прошлого всплыла в ее памяти. Они с бабушкой пекли шоколадное печенье, когда дверь кухни открылась…

— Мой дедушка Шимански был шахтером, — сказала Анна, вспоминая, как он медленно, с трудом вошел в кухню. — Однажды, когда мне было лет тринадцать, я угостила его свежеиспеченным печеньем.

Дедушка откусил кусочек, но не смог проглотить его, так как, надышавшись угольной пыли, очень сильно кашлял. Он сутулился, и я знала, что это вызвано тяжелым трудом. Никто не слышал, чтобы он когда-нибудь жаловался, но я знала, какая утомительная и однообразная у него работа. Я навсегда запомнила, что дедушка сказал мне, когда я спросила его, почему он продолжает работать в шахте.

Анна умолкла, вспомнив смиренное выражение, появившееся на измученном лице деда.

— Что же он сказал? — не выдержал Коул.

— Он сказал мне, что только немногим счастливчикам нравится их работа. Остальные смиряются с ней, потому что у них нет выбора. Если работа доставляет удовольствие, ее уже нельзя назвать работой.

Коул взял бокал и пригубил, глядя на Анну.

— И ты решила стать одной из тех, кому повезет?

Она кивнула.

— Сложность заключалась в том, что я не знала, чего мне хочется. У меня была склонность к творческой работе и хорошее знание компьютера, так что я занялась маркетингом. Я начала работать в компании, которая занималась продажей офисного оборудования. Прошел год, и мне пришлось признаться, что эта работа вызывает у меня такую же ненависть, как кайло у моего деда.

Коул нахмурился.

— Сейчас не похоже, что ты считаешь маркетинг неинтересной работой.

— Ты прав. Я открыла секрет: ты любишь свою работу, если тебе нравится то, что ты продаешь. Зима — мое любимое время года, и я обожаю зимние виды спорта, особенно лыжи. Поэтому компания «Скиллингтон Ски Шопс» идеально подходит мне.

— И поэтому твоя работа важна для тебя?

— Правильно, — подтвердила Анна. — Я не ищу более плодородных пастбищ. Мое и так достаточно зеленое.

Коул поставил бокал на стол и заправил Анне прядь волос за ухо. Этот простой жест вновь вернул им взаимное влечение, которое, как дымок в камине, неуловимо повисло в воздухе.

— Почему ты не можешь разделить свое пастбище со мной? — спросил он.

Она повернула голову, и ему пришлось отвести руку от ее лица. Это опасная тема, потому что у нее нет уверенности, что Коул не отнимет у нее работу. Анна напряженно искала другую тему для разговора.

— Почему Джули подмигнула тебе? — спросила она.

— Мне казалось, что мы разговариваем не о Джули.

— Теперь уже о Джули, — возразила Анна. — И я хочу знать, почему она подмигнула тебе.

Когда Коул перевел взгляд на огонь, она не поняла, скрывает он что-нибудь или огорчен тем, что она сменила тему разговора.

— Почему ты уверена, что она подмигнула? — наконец спросил он. — Может быть, ей что-то попало в глаз.

— Ловко вывернулся, но меня не проведешь, — сказала Анна, с каждой секундой убеждаясь, что ей необходимо докопаться до сути. — Так почему она подмигнула тебе? Она что-то сказала в кухне?