– О переменах, – тихо отозвалась она, в который раз рассматривая парня. – Тех, что к лучшему… Хотя хуже уже не будет.

Ей перестало хватать воздуха. В самом деле, уж лучше если он начнет приставать, станет её любовником, чем продолжать медленно умирать здесь… решиться! Сделать это! Ради тех крох жизни, что ещё теплились в теле и сердце.

– Мне нужно собрать вещи, – дрожащим от напряжения голосом произнесла она. – Ты голоден? Я получу вечерний паек и поделюсь с тобой.

– А утром отправимся в путь?

Дея помедлила секунду, но всё внутри потянулось навстречу новой дороге, даже ноги начали ныть от нетерпения.

– Да, – сказала она. – Да, Ойло. Сделаем так.

Рисковать – так уж всем: судьбой, собой и настоящим, тем более что прошлое не оставила следа, а будущее заволокло чернотой…

…Трудный выбор. Она и не ждала, что всё пройдет гладко. С утра пораньше на работу, значит, нужно было встать засветло. Впрочем, в городе день и ночь не зависели от солнца, только от района проживания. Накрытый куполом Северный почти не видел света.

Ойло отказался есть паек из переработанных продуктов, и девушка сочла за благо не настаивать. Она понемногу откладывала еду и теперь поспешно просматривала запасы. Должно хватить на несколько дней, если питаться в меру, хотя новый знакомый и уверял, что в лесу не пропадешь. Он без восторга оглядел её жилище и покачал лохматой головой:

– Лучше уж в шалаше жить, чем здесь.

– Кто бы говорил! – раздраженно буркнула Дея.

– Верно, – хмыкнул Ойло, нисколько не обидевшись. – Но дом у меня есть. Точнее, он там, где мои друзья.

– Значит, столица, – решительно сказала она, запихивая в рюкзак теплую куртку.

– Думаю, мы найдем место получше.

Дея напряженно замерла.

– В лесу? – нахмурилась девушка.

– Как скажешь. Можно на берегу… эм… реки. Можно и в лесу, или в городе. Тебе что больше по душе?

– Если там нет эпидемий, есть работа, можно найти дешевое жилье, – перечислила она, – тогда я согласна на лесное поселение.

– Там всё есть, – сказал Ойло, но она не поверила. Да и кто бы не усомнился в его словах, произнесенных так небрежно и легко?

– Тогда немного отдохнем и в путь, – сказала девушка. Спать в одной комнате с едва знакомым парнем значило рисковать шкурой, но, с другой стороны, на что может сгодиться её потрепанная персона?..

…На еду. Прямо сейчас её схватят, порвут на кусочки и обглодают остатки нездорового мяса. Монстрам-мутантам не было разницы, кого жрать – худых, толстых, женщин, мужчин или детей. Дея бежала просто потому, что страх гнал. Сил давно не осталось, надежды на спасение тоже. И если бы Ойло не держал её за руку, она бы давно упала и сдалась.

Но парень бежал за них обоих, тащил за собой, заставляя жить мгновение за мгновением.

– Сюда! Давай! Еще немного, и будем в безопасности.

Дея не верила ему. Она знала, что спастись не получится. Ни сила, ни скорость, ни ловкость их не выручат. И даже невиданное оружие не поможет, каким бы мощным оно не оказалось. Стая жутких существ слишком огромная, а они малы и бегут через бесконечную чащу. Скоро всё закончится, и такой конец едва ли лучше уготованного ей – умереть, захлебнувшись кровью, или ещё год страдать, медленно загнивая. Шлеп, хлоп. Она слышала свое тяжелое дыхание, а вокруг был густой туман. Тело казалось помятым, но не более того. И цветной купол небес, звезды, которые она прежде не видела над головой…

…Светло, больно глазам, и веки не спасают от алого сияния. Невозможно лежать на чём-то столь мягком! Она потрогала кровать: нежные простыни прекрасного цвета. Как он называется? Дея не знала цвета, разве что красный и желтый… А подушка! Подушку она видела только у своей богатой знакомой, которая была девушкой победителя боёв. Они жили в квартире в центре города. Там было меньше заразы, и поговаривали, что можно купить противоядие. Стоило оно, правда, баснословно дорого.

Она поднялась на постели и сразу увидела Ойло: парень безмятежно дремал возле кровати, развалившись на широком кресле. Волосы падали ему на лицо, и удивительное, сочное солнце заливало комнату золотом. Она восхищённо уставилась в окно: правда или греза?

Дея неслышно поднялась, прошла мимо парня, тронула абсолютно прозрачное стекло. Прекрасный, огромадный кусок синей-пресиней воды в обрамлении деревьев, и они не были серыми. Разве листва такой бывает? А небо? Кто его выкрасил в этот неведомый оттенок? И земля, похожая на свежую кашу, которой кормили гибких домашних зверей – белых в черных пятнах пушистых кошек… Возле воды она увидела людей: они о чём-то болтали, кажется, даже не замечая красоты вокруг себя.

Дея снова и снова вглядывалась в незнакомый пейзаж, вдыхала воздух, от которого кружилась голова, чувствовала тепло, к которому тело не привыкло. Она гладила стекло, пытаясь прильнуть к нему как можно плотнее, чтобы слиться, стать частью сна. Ибо реальность такой прекрасной просто не могла быть.

Она почувствовала, как на её плечи легли нежные и осторожные руки.

– Эй, ты чего ревёшь? От радости, что ли?

Он был вполне материален.

– Я сплю, – сказала она, пытаясь справиться с прыгающими губами. – Или умерла, что вероятнее…

– Всё на самом деле, – сказал Ойло. – Что же я, стал бы давать тебе слово, которого не выполню?

– Такого не бывает. Такого не существует, – забормотала она. – Скоро боль вернется, и я вернусь в свой прежний мир…

– Идём, выйдем на воздух. Тебе сразу полегчает.

Он открыл раздвижную дверь и вывел её наружу. Дея глубоко вдохнула целительный морской воздух – и слёзы потекли ещё сильней. Бывает ли абсолютное счастье? Теперь-то она знала, как оно выглядит…

...Так закончился кошмар, но она едва всё не испортила, закатив Ойло скандал.

– И что мне теперь, всех их бросить там? Всех, кто страдает и умирает? Ты зачем меня притащил сюда?!

– Могу притащить обратно, – без улыбки сказал он. – Или сама отыщи дорогу. Я сделал так, как подсказывало сердце, да и ты свой выбор делала не под гипнозом. Я не нянька, Дея. Я – указующий. Порой мне ведомы судьбы, и я сплетаю их воедино. Например, твою со своей, пусть и ненадолго. А уж с кем ты станешь делить стремления – дело твое.

И Ойло ушел, дав ей время подумать. Тогда-то между ними и возникла пропасть, созданная не мирами и даже не её неблагодарностью, а только им.

Она слишком поздно поняла, что желает его. Были ещё разговоры, встречи и обещания, но ничего серьезного. В сердце Ойло не водилось холода, но и не было теплого места для неё. Вскоре Дея поняла, что никогда бы не получила его, и тем более не стала его любимой. Ойло оставался недоступен, словно видел наперед какой-то важный кусок собственной судьбы. Он не закрывался и не прятался, но она чувствовала – парень идёт своим путём. И, несмотря на то, что их дороги пересеклись, дальше они должны были двигаться порознь...

Глава 19

После произошедшего на Альтании мы с Алеардом, Кристианом и Ойло спали беспробудным сном двое суток. Пострадавших было немало, досталось и нам. Хорошо ещё, никто не погиб.

Всё пошло не так, как задумывалось. Мы надеялись, что собравшиеся на переговоры альтанцы будут благоразумны, но ошиблись. Если бы волки из враждебных кланов не ринулись в атаку под предводительством Роха, мы бы смогли общими усилиями указать горожанам дорогу в Промежуток. Но после выкрикнутых в адрес друг друга оскорблений люди и коренные альтанцы решили более не сдерживать рвущуюся наружу ярость.

Это было настоящее побоище – звери драли людей, люди стреляли, попадая по своим. Я пыталась что-то делать, использовать чувства, чтобы остановить происходящее, но ничего не выходило. Досталось всем, не обошли раны и нас четверых. Никогда не видела ничего более ужасного! Зелень смешалась с темно-красным, рычание и крики, звуки пальбы заглушили пение птиц. Ребятам удалось сохранить выдержку, но их усилий было недостаточно, и всё могло закончиться и для людей, и для волков печально, если бы не вмешался Бури. Он всё-таки пришёл на помощь. Возможно, Алеард его позвал, потому что я просто не успела. Небо громыхнуло, ветер прижал нас к земле. Зверь накрыл всех присутствующий своими громадными крыльями, и у меня в груди заныло. Думаю, лишь у некоторых ощущения от его приземления были схожими, то есть безболезненными. Боль не коснулась только нас с ребятами и некоторых волков. Остальные упали на траву и сжались. Кто-то застонал, кто-то закрыл уши руками, кто-то даже заплакал. Волки хрипели и повизгивали, даже суровые вожаки жалобно выли, катаясь по траве. После я узнала, что Бури напитал их болью Альтании – той самой, что они причиняли ей все эти годы. Он долго держал их, придавленных мучениями к земле, но я не видела в этом жестокости. Зверь не пытался ни убить, ни покалечить их. Просто делал то, что привыкли делать они.