Бури умел многое, и вряд ли кто-то кроме Алеарда знал обо всех его умениях. Я была скорее удивлена, чем напугана его действиями. И уж тем более не надеялась, что произошедшее повлияет на ход событий. Но, видно, боль может обладать воистину целебной силой. Она не только нарушает баланс и делает человека более слабым и податливым, беззащитным к страху, она же и укрепляет его, учит зреть события под другим углом. И ещё учит чувствовать тоньше.

Люди никуда не ушли с Альтании, хотя очень этого хотели. Нам пришлось устроить прямо возле леса лазарет, где Леонид, Рута и остальные помогали, кто чем мог. Люди и волки лежали бок о бок, и сил на драку у них не осталось. Пострадал и Карч, но, конечно, не потому, что ему досталось общей боли. В бою он защищал молодую волчицу – ту саму, дочь Ода. Она сидела возле его ложа и в их взглядах, устремленных друг на друга, мне виделась надежда.

Общая боль сплотила альтанцев. Мы ушли, оставив их на попечение Бури – времени у зверя было предостаточно. Он собирался помочь людям вернуться в их мир, когда они поправятся. Что это был за мир и где он находился, как туда попасть и что люди собирались там творить – мне узнавать не хотелось. В конце концов, каждый сам создает свой путь, мы больше ничем не могли помочь.

После небольшого отдыха нам пришлось вернуться к делам. Айман и Рэйд отыскивали миры, нуждавшиеся в помощи, а мы небольшими группами решали возникающие там проблемы, помогали неопытным путешественникам.

Первоочередной целью было разведать, что затеял Арон и почему он никак не желал оставить нас в покое. Неужели не мог найти для себя дел поважнее, чем посылать по следу всяких болванов, жаждущих нагадить в ни в чем не повинных мирах? К тому же вопрос о Трогии оставался открытым, и Кристиан волновался, что Первый уже напал на её след. Нам ничего не оставалось, как искать нужный камень в своих Промежутках, и с каждым посещением я уходила всё дальше по берегу.

Здесь море образовывало заливы, а скалы стали высоченными. Бесконечные звездные лабиринты, в коридорах которых редко удавалось найти что-то кроме прекрасных раковин и песка. Блуждать по неглубоким лазурным водам мне нравилось, и почему-то сразу уходили мысли о бесполезности такого времяпровождения. Промежуток имел обыкновение сжиматься и расширяться по велению хозяина, и, посетив очередные его пределы, я быстро оказывалась на прежнем месте, где толпились хорошо знакомые камни часто посещаемых мной миров.

Нам не везло. Трогия не желала показываться. Также была недоступна Земля, и пришлось на время оставить поиски, тем более что чем сильнее ускорялся цикл, тем больше становилось темных странников.

Труд, бесконечный и безжалостный, отдалял нас с Алеардом друг от друга. Конечно, мы по-прежнему спали в одной постели, и любовь никуда не ушла. Но она затаилась, затихла, сжалась в комочек, говоря нежным голосом «доброе утро» и «доброй ночи». Мы бродили по мирам, поздно ложились и рано вставали, а порой и вовсе не замечали часов. Рука об руку, всегда вместе, готовые подхватить, поддержать, обнять, утешая. Однако вскоре стало хуже.

Два десятка человек на сотни миров – ничтожное количество. Мы копошились упрямыми жуками в беспокойном муравейнике, зная, что запросто можем погибнуть среди такого количества недружелюбных или равнодушных энергий. Но добра, тепла в людях тоже было много, а потому их нельзя было бросать на произвол судьбы. Тем более что бродяг становилось всё больше, вирус Промежутка крепчал и разрастался. А у нас с Алеардом было всё меньше времени друг для друга.

Всего через пару месяцев дошло до того, что приходилось часто разлучаться, отправляясь в разные концы карты миров. Алеард, отпуская меня, конечно, знал, что сможет беречь и сквозь реальности, а вот я волновалась за него отчаянно, не умея глядеть через пространство. Так, день за днем, наваливались дела, которые не могли быть отложены. Мы ввязались в это и не хотели отступать, но как же тяжела была печаль, что накрывала меня вместо одеяла, обнимала вместо сильных рук, когда я одна засыпала в какой-нибудь далекой от спальни на Тасуле постели!

Одна. И он один. Жадное страдание сердца заменила голодная и глухая боль тела. Привыкнув получать Алеарда, знать его на всех уровнях, я посерела, заключив радугу жажд под крепкий замок. Для меня было так важно общение через прикосновения, и вот теперь даже рукопожатие, короткая ласка пальцев казалась недостижимым наслаждением. Чем заплатить за право обнять любимого? Я готова была предложить почти любую цену, но пока что отдавала одно, самое важное – время.

Как когда-то сказал Юджин – путешествия не всегда веселы и приятны. Так и забота о мирах, нами открытый и проложенный путь. Он не был легок прежде всего потому, что разлучал друзей и близких.

Мимоходом, прочесывая неведомые территории, я пыталась узнать что-то о Лине, Юджине и Аги с Юрайном. Иногда мне даже удавалось встать на след, но он всякий раз был ложным, и это сердило не на шутку. Приливы настроения были двух видов – полные раздражения, громкого отчаяния, когда я начинала злобствовать и огрызаться, или унылые, равнодушно-печальные, проходившие в молчании и строгости. И это тоже казалось мне промахом – не уметь отыскать баланс в собственных чувствах. Наверное, такая проблема возникала у многих Метеоров.

Шел четвертый месяц по времени Тасулы, и вот уже пятый день как я получала известия об Алеарде только от Аймана или Кристиана. Ойло и тот куда-то подевался. Казалось, жизнь уже не будет прежней. Нас засосало и крутило в этой мощной безысходности, а выход не был известен никому. С утра пораньше я сразилась в каком-то из миров с темными, потом вернулась в лабораторию, чтобы поесть, затем снова отправилась на «дежурство», чтобы к обеду переместиться на кухню и там в одиночестве пила чай. В недовольстве собой и своей дорогой мало плюсов, зато минусов – хоть отбавляй. Я забросила тренировки со стихией, перестала следить за телом и носила всегда одно и то же – штаны да бесформенную майку. Худела, безжалостно заплетала волосы в тугую косу, мало спала. Наказание хоть как-то помогало переживать утрату.

Фрукты уже не казались сладкими, я пихала в себя сочные ломтики через силу, а когда услышала шаги, чуть не свалилась со стула. Я знала эту походку, ещё бы мне её не изучить.

Воплей и визгов не было, я снова на нем повисла и замерла. Сколько минут у нас было? А что, если целый час вместе? Но даже если так, потом всё равно придется тонуть, потому что без Алеарда мне не хватало воздуха.

– Малышка, – сказал он, проводя губами по моей щеке. – Здравствуй.

– Алеард… – прошептала я. Слезы удалось побороть, боль – задавить. – Привет. Поешь?

– Да.

Одно короткое слово и мне стало ясно, что он только перекусить и заскочил. И с этим надо было смириться. Как и с тем, что миры снова разделят нас. Возможно, надолго. А что, если так теперь будет всегда?.. Если мечта о доме, о мирной жизни в отдаленном уголке небывалой красоты – всего лишь невыполнимая греза?

Я так и сидела у него на коленях, пока он ел. Потом, повинуясь молчаливой просьбе, понуро встала и, не поднимая, глаз, тихо вздохнула. Погляжу – разревусь.

– Фрэйа, – тихо позвал он. – Люблю тебя.

– И я тебя люблю, Алеард.

Мгновение – и исчез. Я тотчас переместилась и рьяно взялась за дело, давя страдание трудом. С уходом Алеарда я по-новому осознала собственную силу. А тут и старого знакомого принесло под горячую руку…

Мир был один из многих, обычный. Города, леса, реки… Много ли отличий найдешь, когда расстроен? Цвета побледнели, люди вокруг казались призраками.

Но только не он. Этот человек был осязаем. Это лицо я бы узнала из тысячи. Ну почему мы встретились, когда рядом не было Алеарда? Ведь он единственный мог удержать меня от жестокости! Я, словно опытный вурдалак, жаждала только крови. Никакой пощады. Никакой жалости. Просто ударить, сломать, открутить ненавистную башку…

Что бы сказал Кириан, если бы мог подать голос изнеоткуда? Достань, отомсти, ответь болью на боль? Вряд ли. И всё же я приняла решение наказать эту бездушную тварь,