Я не смела надеяться, что правильно истолковала его слова.

– Вот, кстати, как тебя дома ласково называют? А то я думал, думал и только и придумал что Ава или Авериша.

Он усадил меня на кровать, и в тусклом свете старой люстры мы несколько секунд глядели друг другу в глаза. Кристиан опустился на колени, и держал меня за руку, отчего жаркие волны блаженства разливались по телу.

– У нас на Атальмейне не принято имена сокращать, – наконец сказала я, смущаясь его пристального, настойчивого взгляда. – Нет уменьшительно-ласкательных форм, к сожалению. Но мне нравятся оба варианта. Это непривычно и приятно, и ты так произносишь… Кхм. А тебя как называют? Крис?

– Ага. Но не все. Многие полным именем. Мама звала Кристюшей, Алеард – раньше, когда мы были пацанами – Тианом. Вот у него имя вообще несокращаемое, хотя я иногда зову Алом.

– Алеард… Да. Оно сложное. Как и у Фрэйи.

– Её в детстве звали Фафой, и ей это ужасно не нравилось.

Он поднялся и отошел к тумбочке, у которой не хватало ножки.

– К сожалению, с едой у нас беда. Я зашел в магазин на углу, но смог купить только лимонад (остальные напитки были крепкими) и вот эти печенья с вишней.

– Сладкое! Здорово. Спасибо. Я что угодно могу съесть. – И улыбнулась в отчет на его широкую улыбку. – А лимонад – это что-то из лимона?

– Да. И шипучее.

Мужчина вынул из-за пазухи бутылку, пакет со сладостями, и снова подошел ко мне.

– Давай помогу.

– Пожалуйста… спасибо… – хрипло отозвалась я, и, откашлявшись, приподняла штанину. – Носки не моего размера, они так туго натянулись. А теперь, кажется, ещё и сели прямо на ноге.

– Ого, какие оригинальные! Со снеговиками!

– Глупость, да? – хмыкнула я. – Попросила взаймы, они зимние. Вы на Земле лепите снеговиков?

– Обязательно. Я раньше хотел стать скульптором. Я вообще много кем хотел быть. А ты?

Я была благодарна ему за этот разговор, потому что волновалась до дрожи в пальцах, и мужчина наверняка это чувствовал. К тому же он так нежно касался меня, что по телу пробегали волны того самого чудесного тепла, которого я смущалась более всего.

– Выбор был небогатым. На Атальмейне в каждой семье свои традиции. Наша, например, славится рукодельницами, вышивальщицами, если точнее. Поэтому и мне придется ей стать.

– Но ты не хочешь, – сказал он, не мигая на меня глядя. Сильные пальцы осторожно стягивали неподатливый носок.

– Я умею это делать, рано научилась. Но мечтала путешествовать через Промежуток и… и ещё быть независимой от родителей. Понимаешь, у нас строго со многим. Например, женихов они мне уже подобрали, а мне ни один не нравится…

Кристиан нахмурился, дотянулся до ящика и вытащил полотенце. Теперь он кутал мои озябшие пятки, и я едва сдерживалась, чтобы не поцеловать мужчину в обросшую щеку. Разве не это правильно – выбирать сердцем? Чувствовал ли он себя счастливым другом, будучи рядом со мной?

– Я думал, на Атальмейне нет глупых правил относительно любви.

– Глупых предостаточно, в том числе относящихся к чувствам. Знаешь, какое самое любимое слово наших правителей? «Долг». Ты должен всем, кроме себя самого. А я родилась эгоисткой, создала втайне ото всех мечты и не предавала их. Атальмы – не любители путешествовать. Можно застрять в Цикле, а когда домой вернешься – никого из близких уже в живых не будет. Это вы, Открывшие путь, сильные бродяги. Вы знаете ход времени. А большинство просто люди, просто путешественники, которым с трудом удается развить один-единственный дар. Цикл не может прерваться внезапно, но время коварно. Застрять на года в чужом мире, чтобы потерять свой… незавидная участь.

– Почему же ты так стремишься изменить судьбу? Только из-за ограничений, за сладость свободы?

– Нет. Не совсем. Я чувствую свою судьбу. Цикл как часы, он запускается вместе с новым рождением, новыми чувствами. Мы рождаемся в одном мире, но вправе назвать родным другой. И я знаю, что Атальмейн – моя вторая родина, а первая, настоящая, где-то далеко.

– И как родители реагируют на это?

– Они не знают, – снова покраснела я. – Думают, гощу у сестры. Которая, кстати, дружит с Онанон.

Штурман хмыкнул, но невесело.

– Я буду твоим другом, Ава, – вдруг сказал он и сжал мои ладони в своих, таких больших и сильных. – Можешь всегда рассчитывать на мою поддержку. Я тоже оставил родной мир и чувствую, что поиск иной родины – моя судьба.

– Спасибо тебе, Крис. Я представляла тебя иначе… Со слов Онана, все Открывшие путь – сдержанные одиночки, крутые и независимые. Порой не поймешь, шутит он или говорит серьезно.

– Крутость – не мое. Сдержанность – это скорее про Алеарда. Ну и одиночество – не лучший выход. Я рад обрести друга, то есть подругу, буду оберегать тебя в путешествиях и, если понадобиться, защищать от сердитых родственников. – Хитрый взгляд добавил мне мурашек на затылке. – Ты не против, я кофту сниму?

– Нет, конечно.

– Отлично, – улыбнулся мужчина, и принялся раздеваться. Судя по всему, он не мерз совсем. Когда на нем осталась тонкая футболка, Кристиан накинул мне на плечи одеяло и подвинул поближе тумбочку. – Ну, сейчас наедимся!

Лимонад, рассыпчатое тесто, темно-красное повидло. Кристиан сидел рядом, касаясь моей ноги бедром, и я млела от звука его голоса. Мы говорили бесконечно, обо всем, что в голову придет, и слова складывались в удивительные узоры. С ним можно было оставаться собой, не бояться ошибиться, забыть правила, не следовать установкам. И эта легкость пленяла, мощными потоками гнала кровь по жилам, насыщала чувствами свежими, как морской ветер.

– Считается, что истинные Хранители создаются только в Хрустальной пещере, – говорила я. – Поэтому к вашему Бури будут относиться неоднозначно. За всю историю Циклов только Земля, Альтания и Атория смогли создать своих собственных Хранителей. Их имена давно забыты, но я предполагаю, что один до сих пор обитает где-то в мире магии среди неприступных гор, и есть народ, что хранит память о нем. Но это только мои догадки.

– В сохранении памяти имеются свои положительные стороны, но развитие начинается там, где есть движение. Не обидишься, если скажу, что атальмы застряли на одном месте?

– Это правда, – улыбнулась я. – Застряли. Но переубедить их ничто не сможет. Уж точно не я со своими недалекими мечтами.

– По-моему, хорошие у тебя мечты, Ава.

– Спасибо. Здорово, что они хоть кому-то не кажутся глупыми… А твои, какие они? – осторожно спросила я.

– Обычные, – улыбнулся мужчина. – Свой дом, семья, чтобы все было хорошо у близких и друзей. Ну и Арона усмирить, хотя это не мечта, а цель. Изрядно он всех достал, не сидится человеку. Про таких говорят «заноза в заднице», прости за грубость.

Мы рассмеялись, и разговор перешел на темных бродяг, которых у нас в стране называли «гнилыми». А когда закончились пирожные и был выпит лимонад, Кристиан предложил поспать.

– Я тебя заболтал. Подремлю в кресле, а ты можешь лечь на кровати.

Я не посмела предложить ему устроиться рядом, хотя и очень хотела этого. К тому же кровать была небольшой. Что-то подумает! Мне и самой казалось, что веду я себя слишком раскованно, хотя кто меня этому учил? Прежде общение с ребятами было по-деловому холодным.

Однако когда я вышла из ванной и увидела Криса сидящим на маленьком кресле (а при его росте помещался он там с трудом), решимость всколыхнулась во мне вместе с упрямой нежностью.

– Это не отдых. Пожалуйста, давай ты тоже ляжешь на кровати. Я много места не займу.

– Зато я займу, – отозвался он. – Поверь, в моем случае лучше вообще одному спать, потому что я пятки закидываю за уши, руками шарю и хватаю всё подряд, храплю, шевыряюсь и толкаюсь.

Я не сдержала смеха.

– А я все время подушку под ноги кладу.

– А я – на голову. И одеяло комкаю.

– А я – скидываю на пол.

– Что же, – рассмеялся мужчина, – выходит, мы – отличная пара. Учитывая размер кровати, боюсь, оба проснемся в синяках.