Дедуля явно заводился на длинную лекцию о нравах «нынешней молодежи», и я незаметно пнул Крота, чтобы тот заткнулся. Я хорошо знаю этот типаж – у меня дед такой. Спорить с этими кондовыми старичками нельзя и оправдываться перед ними бесполезно, а словосочетание «Зона Эксперимента»» меня здорово насторожило.

– Простите, э… Александр Иванович? – начал я как можно более вежливо, – Наше импульсивное поведение было вызвано исключительно испугом, проистекающим от недостатка информации. Не могли бы вы, с высоты своего положения, разъяснить нам суть данного эксперимента, чтобы мы осознали свои ошибки и могли принять меры к их исправлению?

Дед уставился на меня с подозрением – не издеваюсь ли я? На моем лице была печать кристальной честности, легкой наивности и готовности искупить. Просто настоящий пионер-герой.

– А вы знаете, молодые люди, что такое режим особой секретности? Разъяснить им… Да одно то, что вы уже увидели, вполне тянет на двадцать пять лет без права переписки!

– Да хоть на пожизненный расстрел на электрическом стуле! Александр Иванович, мы уже практически все поняли, осталось только несколько непонятных деталей. Это никак не ухудшит сложившегося положения, честное слово!

– Поняли они… Что вы можете понять? – дедок пригорюнился, – Откуда вам знать, какая это была великая организация? Все, все порушили… Весь отдел разогнали, все документы сожгли, меня на пенсию отправили…

– Но вы же не сдались? – я незаметно подмигнул Кроту, чтобы он не влезал в разговор, – Вы продолжили Эксперимент!

– Да, да… Я не мог бросить своих малышей… Они уже так многому научились… Ладно, молодые люди, слушайте, как это было.

Это произошло в начале семидесятых. При прокладке новой линии метрополитена бригада проходчиков вскрыла большую подземную каверну. Согласно инструкции, работа была приостановлена до прибытия специалистов-геологов. Надо было решать – обходить ли каверну, или заливать ее бетоном. Однако, группа не вернулась. Пропала и вторая группа, отправленная на поиски первой. В те времена, надо сказать, безопасность была на высоте – к работе немедленно привлекли специалистов нашего ведомства. Соответственным образом экипированные сотрудники провели исследования и обнаружили в подземной пещере большую колонию неизвестных науке существ, названных для простоты «гоблинами». Существа эти были полуразумны и очень агрессивны, но их большие глаза, позволяющие видеть почти в полной темноте, совершенно не выносили яркого света, а сами они были весьма небольшого роста. Таким образом, если бы не эффект неожиданности, они были бы не слишком опасны, тем более, что их орудия были крайне примитивны, на уровне костяных копий. Очевидно, что они питались мелкой подземной живностью, в частности крысами, и ловили рыбу в подземном водоеме. Однако были у них и зачатки сельского хозяйства – на основе плесневых грибов. Социальное же устройство в этой колонии было на самом низком уровне – семейно-племенное. Из-за ограниченности продовольственных ресурсов численность колонии была относительно невысока – несколько тысяч особей.

С прискорбием хочу сказать, что и в нашем ведомстве сначала склонялись к радикальному решению этой проблемы – предлагалось пустить в каверну отравляющий газ, а потом залить все бетоном и забыть. Однако я сразу увидел перспективность этих малюток. Великолепная приспособленность к подземному образу жизни и природная агрессивность превращала этих малышей в потенциальных супердиверсантов. Низкая разумность, по моему мнению, позволяла нам свободно ими манипулировать, выступая в роли своего рода богов. К счастью, к моему мнению прислушались – так я стал руководителем секретного отдела, который занимался проектом «Гоблин», а новая ветка метро была закрыта и засекречена.

Моя правота быстро подтвердилась – снабжаемые качественным продовольствием, малыши увеличивали свою численность и легко перенимали навыки обращения с простейшим оружием. Несмотря на свою примитивность, гоблины быстро поняли связь между количеством еды и выполнением наших приказов. Полноценного языка у них не было, но разработанная нами система команд позволяла вполне отчетливо доносить до них наши желания. Нам удалось усовершенствовать их социальную структуру – выделив среди малышей военно-руководящую элиту, которая получала приказы «богов» и их исполняла. Остальные же служили для воспроизводства, и как резервная кормовая база – гоблины не гнушались поедать более слабых соплеменников. Обычный механизм приспособления и селекции, когда выживает самый сильный и умный. Небольшая продолжительность жизни каждой особи позволяла нам вести направленный отбор – поколения сменяются очень быстро. Уже к началу восьмидесятых годов, мы получили в свое распоряжения вполне подготовленный отряд подземных диверсантов. Это были почти идеальные солдаты – агрессивные от природы, не знающие сомнений и прекрасно приспособленные к подземельям. Оставалась одна проблема – у них не было противника. Я пытался донести до начальства эту простую мысль – если наших малышей не использовать немедленно, то их агрессия повернется в нашу сторону. Такова уж их природа – им нужно убивать.

К сожалению, я не встретил должного понимания… Чтобы не потерять боеготовность гоблинов, мне пришлось, под свою ответственность, устроить несколько диверсий – может быть вы помните… Хотя нет, вы слишком молоды… Тогда начался нездоровый шум – пропажу поездов метро и повреждения коммуникаций полностью скрыть не удалось. Начальству это было представлено, как закономерный процесс – наши диверсанты должны использоваться, иначе они выйдут из под контроля. Совершенно необходимые жертвы – боеготовность государства того стоит. Однако этого было мало – каждое следующее поколение «военной элиты» было агрессивнее и умнее предыдущего – отбор работал – и их уже не устраивало сложившееся положение. В конце концов, я обнаружил, что они без приказа нападают на работников метро и прочих людей, которые спускаются под землю – они стали достаточно сильны и умны чтобы выбираться из зоны эксперимента и добывать себе пропитание. В результате этого перестал действовать главный фактор воздействия – ограничение снабжения едой.

На очередном совещании эксперимент признали бесперспективным – началась перестройка, и необходимость в подземных диверсантах практически отпала вместе с угрозой войны. От меня потребовали затопить тоннель – такая возможность была предусмотрена с самого начала, и этим штурвалом можно открыть доступ водам Москвы-реки. Безопасность прежде всего! Мои аргументы никак не хотели принимать во внимание – а я объяснял, что у нас в подчинении находится целый подземный народ, и мы можем вырастить из них что угодно. Не нужны диверсанты – можно воспитать подземных разведчиков, которые будут помогать геологам… Мои идеи сочли утопичными, но дали возможность продемонстрировать результаты, поставив основной задачей снижение агрессивности. Единственным методом было уничтожение военной элиты гоблинов – и очередная порция пищи была отравлена. Поскольку элита, в силу своего положения, получала кормежку первой, то большая часть ее погибла. Из оставшихся можно было формировать новую, менее агрессивную общину. К сожалению, это оказалось не так просто – уцелевшие «коммандос» оказались достаточно умны, чтобы оказать нам сопротивление. Я безусловно справился бы с ними и переломил ситуацию, но тут произошел распад СССР. Во время путча КГБ стремительно уничтожил большую часть секретных документов – когда безумная толпа перед Лубянкой сбрасывала с постамента Дзержинского, в специальных топках сгорели все материалы моего Эксперимента. Сменившееся руководство, не разбираясь в ситуации, расформировало отдел, а меня отправило на пенсию. Когда я пытался достучаться до начальства и объяснить ему суть проблемы, меня – профессора биологии и полковника КГБ – обозвали старым маразматиком и едва не отправили в психушку. Секретность сыграла со мной дурную шутку – все документы были уничтожены, а люди, которые были в курсе, куда-то пропали. Я остался с Экспериментом один на один, и неудивительно, что он постепенно вышел из под контроля – у меня больше не было возможности снабжать колонию пищей, так как финансирование прекратилось. Никто кроме меня не знал про закрытую ветку и гоблинов.