Потихоньку унялась дрожь в сведённых мышцах, измученное тело отяжелело и обмякло — Мацумото уснул, но и во сне он не выпускал Таню, притягивая к себе, стоило ей пошевелиться. Лежать на узкой и жесткой койке в неудобной позе вскоре стало тяжело, не получалось ни вывернуться, ни задремать. Таня терпела сколько могла, потом начала потихоньку ворочаться, надеясь выскользнуть из объятия и вернуться к себе. Она боялась, что, очнувшись, японец долго не простит ей собственную слабость. А насчёт «мультиков» придется поговорить с ним на трезвую голову, воззвать к разуму, в конце концов дать выговориться — не может быть, чтобы друг не смог справиться сам. Неуклюже повернувшись, Тане наконец удалось свалиться с койки, попутно задев выключатель. Вспыхнул свет.
Таня увидела Мацумото — сонного, мятого, смешного. Со следом от подушки на припухшей щеке, с мешочками под глазами он выглядел удивительно трогательно и долго не мог прийти в себя, по-детски протирая кулаками глаза. Потом заметил девушку, на секунду сверкнул улыбкой, но тут же нахмурился:
— Уходи! Тебе нельзя здесь находиться!
— Всё в порядке! Тебе снился дурной сон, но теперь всё хорошо, — улыбнулась Таня.
Мацумото вскочил с постели:
— Что хорошо?! Посмотри на себя, сумасшедшая! Где твоё лицо? Посмотри, ну!
Он с силой рванул Таню за плечи, разворачивая к зеркальцу в стене. Девушка пожала плечами:
— Просто ожоги, ничего страшного. Они уже зажили. Очнись, с каких пор тебя волнует моё лицо?
— Меня уже ничего не волнует, — японец скрипнул зубами и склонился в церемонном поклоне. — Приношу извинения за непростительную несдержанность, Таня-сан. Если это возможно для уважаемой — покорнейше прошу оставить меня наедине со своими мыслями.
Таня рванулась потрясти за плечи упрямца, но ледяной взгляд японца остановил её. Оставалось только покинуть отсек. Она достала комм — времени почти четыре. Но каков товарищ! Понятно ведь, что ему чертовски хреново, страшно, стыдно. Из-за клятого Даймару он мучается как из-за родного брата — а обратиться к психологу не судьба?! Не хочет с подругой говорить — есть Эли Венизелос, марсианин во втором поколении, штатный корабельный душевед и совсем не плохой человек.
Таня почувствовала, что и вправду обиделась на Мацумото — есть проблемы, значит надо решать проблемы. А «мультики» — зло, в лучшем случае они отвлекают, а в худшем — мы имеем то, что имеем. Расслабился человек, отпустил себя, потом психовать начал… не учудил бы чего. Вот дура! Таня развернулась и побежала назад. Минуты три она колотила в дверь отсека, рискуя разбудить соседей по коридору, потом японец наконец открыл дверь — босой, мокрый, в полотенце:
— Что-то произошло? — осведомился он спокойно.
— Нет, просто перепутала двери, — пролепетала Таня и быстро ретировалась — почему-то ошибка её совершенно не огорчила.
Капитан Грин пришёл в восемь утра официально поздравить Татьяну Китаеву и принять рапорт. Донести до него, что будить женщину — варварство, Тане не удалось. Грин поинтересовался, слышала ли Таня о конфликте с хальсами, и старательно сдерживая эмоции, объяснил — чем больше экспедиция привезёт кварца, тем больше военных кораблей окажется у Земной Федерации. Поэтому он настоятельно просит мисс Китаеву подумать — какими способами можно извлечь кристаллы кварца из проклятых пещер. Таня выдала то, что давно вертелось на языке: задержать отлёт ещё месяца на три. Когда снега стают окончательно, появится шанс отыскать другие месторождения, да и гусеницы в большинстве своём покинут города и спустятся вниз, в долины. Командор возразил, что каждый день промедления может оказаться роковым для Земной федерации. Таня посоветовала не нагнетать панику. Командор начал подбирать убийственные аргументы, но тут вмешалась доктор Лагранж и попросила оставить пациентку в покое.