– Да что рассказывать-то? – Я никогда не умела хвастаться своими любовными приключениями.

– Вот я и говорю, что дело отнюдь не в сыне нашего обаятельного Бориса Владимировича. Да от вас же страстью так и шибает! Ты посмотри на себя в зеркало – все лицо розовое, как будто ты его щеткой терла. Может быть, в следующий раз заставить Бориса побриться? – противно ухмыльнулась Аллочка.

Я осторожно отставила кофе и прикоснулась ладонью к щеке. Действительно, я и не заметила, что мое лицо все горит. Как приятно! Ни за что не буду заставлять Бориса бриться на ночь!

Меня не раздражали слова Аллочки о нас с Борисом. Мне было совершенно все равно, что думает об этом моя приятельница да и вообще все человечество. Никакого человечества не было, мы были – и будем всегда – с ним только вдвоем, вдвоем в нашем волшебном космосе.

А потом мы с Борисом отправились покупать новый чайник. Когда я пыталась объяснить продавщице, что чайники у нас часто сгорают, та предложила купить электрочайник, но я на это пойти никак не могла. Привычка у меня такая, я считаю, чайник должен быть просто эмалированным чайником, который нужно ставить на огонь, причем огонь зажигать не этим современным устройством – как его… пьезозажигалкой, а обыкновенной деревянной спичкой из обыкновенного ко– робка с какой-нибудь нелепой аляповатой картинкой, и долго ждать, пока закипит вода и пойдет пар, сперва чуть-чуть, а потом все сильнее… Может, я жутко консервативна и старомодна, но восхищение испытываю лишь перед таким изобретением цивилизации, как компьютер.

Продавщица не хотела сдаваться и предложила чайник со свистком, чем ужасно рассмешила обоих. Нам еще свистка не хватало! Она, видимо, приняла нас за сумасшедших. В конце концов мы остановили свой выбор на нежно– голубом в желтый цветочек чайнике, похожем на уютного пузатого колобка.

А еще мы долго покупали продукты. Мы были ужасно голодные, но так спешили домой, что ресторан нам не подходил ни в коем случае. Только по счастливой случайности Борис не скупил весь магазин. Когда я разбирала продуктовые сумки, то нашла там, кроме прочего, детскую молочную смесь, коробку сухого корма для собак и три пачки йодированной соли. А потом мы поехали к Борису и уже не выбирались из его квартиры двое суток…

Время летело быстро. Целыми днями Борис работал, а я занималась своими переводами. Не зря говорят, что любовь делает с людьми чудеса. Я абсолютно перестала сомневаться в себе, мне казалось, что я парю над землей и это состояние будет длиться вечно. Мало того, у меня появилось море энергии. Позволили бы мне – и я могла бы свернуть горы, обратить реки вспять, озеленить пустыни и засадить семенами поля!… Да все что угодно!…

Пытаясь израсходовать хотя бы малую часть сил, я решила довести ремонт в квартире до конца. Купила оригинальный, «под солому» абажур на кухню, симпатичный небольшой ротанговый на колесиках столик для кофе и даже покрыла ванну новой эмалью. Мне нравилось ходить по хозяйственным магазинам и прикидывать, какая вещица смогла бы оживить, сделать более милой и уютной мою новую квартирку. Такое, очень свойственное Ракам желание обустраивать свое жилище проснулось во мне с новой силой.

Кстати, мой бывший супруг зачем-то стал изредка звонить. Выяснилось, что он подружился с моей кузиной Тамарой. Его звонки вводили меня в недоумение и были примерно следующего содержания:

– Привет бывшей жене! Как твой новый хахаль? – За информированность своего бывшего мужа я, конечно, должна благодарить любезную сестрицу.

– Кажется, я не спрашиваю тебя про твоих новых подружек, – нехотя парировала я, терпеливо ожидая окончания разговора.

– А у меня и нет никаких таких подружек. Храню тебе верность, – ерничал Павел.

Странное дело, но даже голос у Павла изменился. Стал каким-то пошловато-подловатым.

– Я чрезвычайно рада этому, дорогой, – отвечала я в тон.

И с удовлетворением понимала, что совершенно забыла своего бывшего муженька и теперь могу свободно говорить ему все, что думаю.

– Не надо хамить по телефону, женушка! Это обычно плохо кончается, – огрызался Павел в ответ и бросал трубку.

Ну и все в таком духе. Он мне как будто угрожал, но непонятно чем. Впрочем, это меня не особенно волновало, равно как и Тамара и все прочие.

С Арсением мы периодически созванивались, он по-прежнему жил на флэте на Васильевском. Мальчик с гордостью рассказал, что «занялся бизнесом» – стал покупать и продавать подержанные мобильные телефоны. Но отцу просил не рассказывать.

Все бы было замечательно, если бы Борис не становился день ото дня мрачнее. Он был по-прежнему нежен и внимателен со мной, пожалуй, даже еще нежнее, чем раньше. Значит, дело не во мне! Проблемы с Арсением стали нашими общими. Остается бизнес. Я сильно переживала за Бориса, тем более что ничего не понимала в его делах. Но я, как все Раки, умею ждать, я знаю – придет время, и Борис сам мне все расскажет и, если нужно, попросит совета. Попробовала было расспросить Аллочку, даже заехала в офис на улице Мира, когда там не было Бориса.

На экране Аллочкиного монитора на этот раз бегала смешная рыжая кошка. Она подкидывала мячик и бежала за ним, весело подпрыгивая и забавно вздергивая лапы.

Разговор, можно сказать, не получился. То есть получился, но совсем не такой, какого бы мне хотелось.

– Татьяна! Рада тебя видеть. Кофе?

Но прежней искренней радости я в ее тоне не заметила. Ну что ж, кофе – так кофе, за кофе удобнее болтать.

Аллочка была, как всегда любезна и как всегда одета с иголочки: короткий черный топ и длинная белоснежная юбка со множеством воланов. Дополняли ансамбль узенькие босоножки-лодочки, тоже белые и на изящном каблучке.

– Спасибо. Аллочка, а как дела в фирме? – я задала вопрос в лоб и прогадала.

Аллочка не спешила со мной откровенничать.

– Все нормально. А почему ты спрашиваешь у меня, а не у своего любовника?

Ее слова мне не понравились, ну то есть совсем не понравились. Секретарша, понятное дело, не обязана посвящать постороннего человека в деловые вопросы. Но вот замена «Бориса Владимировича» на «любовника» меня неприятно задела.

– Ну ты же понимаешь, что с мужчинами на подобные темы разговаривать невозможно, – неуклюже попыталась я завести «женский» разговор.

– Ага, их сразу начинает плющить. – Аллочка как будто смягчилась.

– Да-да, мои школьники еще говорят: «колбасить», – попробовала я пошутить, но, видимо, не очень удачно, потому что Аллочка снова нахмурилась.

– Плющить, колбасить – какая разница! Я не поняла, а тебе-то чего от меня надо? Про Ровенского выведать хочешь? Ты же с ним трахаешься, а не я, – внезапно Аллочка перешла в нападение.

Это уже была откровенная грубость. Обычно в подобных ситуациях я теряюсь, вот и теперь я только распахнула глаза и изумленно смотрела на Аллочку. Хорошо еще, не успела начать пить кофе, а то бы непременно поперхнулась.

– Вот здорово! – тем временем набирала обороты та. – Я ее хахаля обслуживаю, кофе ему варю, чашки за ним мою, бумажки разбираю, а как трахаться – так это наша Танечка! И еще вообразила себя моей начальницей! Обойдешься! Вообще, чтоб ты знала, после того как жена от Ровенского свалила, он с бабами близко не сходился. У него их столько было, что он вряд ли на самом деле помнит их лица и имена. И предпочитает им платить если не деньгами, то шмотками, цацками, дорогими ресторанами. И тебя он скоро кинет, как остальных. – От злобы Аллочкино лицо перекосило.

Пора заканчивать наше «общение».

– Большое спасибо за кофе, – я поднялась и перекинула сумку через плечо.

Ароматный напиток остался остывать на столике. Спускаясь по лестнице, я почему-то представила, как Аллочка с наслаждением выливает кофе в унитаз, и тихо засмеялась.

Пришлось так и остаться в неведении. Правда, из этого, если так можно выразиться, разговора я вынесла одну любопытную для себя вещь: Аллочка влюблена в Бориса. Ну, может, не влюблена, но в том, что она хочет его заполучить, нет никаких сомнений.