Триста. Легко сказать, когда в карманах жалкие рубли и мелочь. Валентин посидел у телефона, раздумывая, у кого бы перехватить полтинник или хотя бы тридцатку. Пустой номер. Кто не отвечал, а те, что отвечали, сами мучались с похмелюги. Ну что за паскудная жизнь! Довели страну!

Оставалось последнее средство. Валентин поднялся в кабинет отца, стены которого от пола до потолка были увешаны книжными полками. Отец подписывался на все собрания сочинений, скупал в Книжной лавке писателей на Кузнецком мосту все новинки, но сам ничего не читал. Это давало сыну возможность при острой необходимости изымать по несколько книг и сбывать их знакомому букинисту. И ни разу не случалось, чтобы отец заметил пропажу. Сейчас и была такая необходимость.

Валентин оценивающим взглядом окинул стеллажи. За Драйзера много не дадут, Драйзера полно. Фейхтвангер? Может быть. Десятитомник Алексея Толстого? Хорошо бы. Но чем заполнить дырку? Неожиданно заметил на самой верхней полке длинный ряд увесистых томов в синем переплете. Господи Боже мой! Полное собрание сочинений Ленина. Последнее, пятое издание. В 55-ти томах. Мало ему было четвертого издания в 44-х томах! Все равно ни разу не открывал! Мысль неторопливо двигалась дальше. Если вместо четвертого издания стоит пятое, то куда же делось четвертое? Стопки перевязанных шпагатом коричневых книг обнаружились в чулане под лестницей. Удачно. Если отец хватится, можно сказать: выбросил. Не солить же!

Валентин придирчиво осмотрел добычу. Тома новенькие, незатертые, как будто только что из типографии. По рублю за книгу дадут? Должны. Сорок четыре рубля. Годится. Дубовый зал ЦДЛ начал обретать реальность. Сложив книги в просторный абалаковский рюкзак, с которым в юности ходил в турпоходы, Валентин зашагал к электричке. При том что ростом и силенками природа его не обидела, он взмок, пока доволок до платформы увесистое, прямо таки свинцовое, ленинское наследие. Даже невольно зауважал основоположника. Это надо же столько накатать! Писали не гуляли. И когда успевал? Добравшись наконец до букинистического напротив Детского мира, у памятника первопечатнику Федорову, облегченно передохнул: все, мучения кончились.

Старшим продавцом в этом магазине работал Гоша. Книги у Валентина он брал не на комиссию, а за наличные. Конечно, что-то сам на них наваривал, не без этого, но отношения были взаимовыгодные, всех устраивали. Гоша встретил Валентина весело, даже оживленно потер руки: ну-ну, показывай, чем порадуешь. Но при виде уже первых коричневых томов, извлеченных из рюкзака, с удивлением спросил:

— Это что?

— Как что? — в свою очередь удивился Валерий. — Книги! Полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина. Четвертое издание. Все сорок четыре тома. Новые, муха не сидела. Отдам всего за сороковник.

— Валя, это не книги.

— А что?

Гоша наклонился и доверительно сообщил:

— Макулатура. Иди сюда, кое-что покажу.

В подсобке жестом предложил полюбоваться. Все полки были заставлены знакомыми синими томами. Их было сотни.

— Пятое издание? — догадался Валентин.

— Оно. Прямо беда. Приносят уважаемые люди, не брать нельзя. Берем, а потом мучаемся. На складе не повернуться. Знаешь, сколько с начала года продали? Ни одного! А сколько продадим до конца года? Ни одного!

— Куда же вы их деваете?

— В конце года спишем. Как неликвид. И в типографию под нож.

— Значит, не возьмешь Лукича? Даже за тридцатник?

— Даже даром. Извини, старичок, ничем не могу помочь.

Валентин взвалил на плечо рюкзак и вышел из магазина. Для очистки совести дотащился до другого букинистического, на Кузнецком мосту, где тоже была знакомая продавщица. Здесь и вовсе разговора не получилось.

— Четвертое издание? Ну что вы! Мы и пятое не знаем куда девать. Несут и несут.

— Зачем же подписываются, если сразу тащат к букинистам?

— Да ведь по-разному, — рассудительно объяснила продавщица. — Приходит разнарядка на учреждение. Как откажешься? Неправильно поймут. Вот и подписываются.

Дубовый зал ЦДЛ растаял в московском мареве, как мираж. Валентин свернул в первую попавшуюся подворотню с мусорными баками, сбросил рюкзак на асфальт, хотел вытряхнуть в бак все его содержимое, но контейнер был высокий, а рюкзак неподъемный. Пришлось вытаскивать по несколько книг и швырять их в помойку. С десяток томов уже переместилось в мусорку, когда сзади вдруг потемнело и мужской голос подозрительно спросил:

— Эй, парень, что это ты тут делаешь?

Хотел было Валерий ответить, что он тут делает, и уже открыл рот, но машинально оглянулся и замер: в подворотне стоял немолодой милицейский сержант…

Жанр быличек имеет свои особенности. Ему противопоказаны не только вымысел, но и чрезмерная беллетризация повествования. Историю, героем которой был Валентин Т., он сам любил рассказывать в застолье в «пестром» кафе ЦДЛ. Рассказчик он был замечательный, не щадил ни себя, ни друзей, и только волей случая не стал видным советским драматургом. Я максимально близко к его словам передаю рассказ о том злосчастном дне его жизни, который в конечно итоге стал днем воистину судьбоносным.

Итак, в подворотне стоял немолодой милицейский сержант.

— Я, честно сказать, слегка перебздел, — рассказывал Валентин. — Ну, сами представьте. Центр Москвы, рядом Лубянка. А тут какой-то хмырь вываливает в помойку полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина. Это как? Смахивает на идеологическую диверсию. И поди объясняй, что это четвертое издание, и оно никому на хрен не нужно, даже задаром. Может, и объяснишь, но очень не сразу. И душок останется. Потому что советские люди Ленина в помойку не выбрасывают. Никогда. Что делать?

— Так чем же вы, молодой человек, занимаетесь? — сурово повторил сержант.

— Да понимаете, командир, — нашелся Валентин. — Случайно увидел, что какой-то гад выбросил в мусорку Ленина…

— Ленина? Какого Ленина?

— Сочинения Владимира Ильича. Смотрите: том пятнадцатый и двадцать четвертый. И там еще много. Вот, вытаскиваю, чищу от капусты. Согласитесь, не дело это, когда Ленин валяется в говне. Согласны?

— Да, не дело, — подумав, согласился сержант. — А книжки-то новые.

— А я о чем? Их читать и читать. А не выкидывать на помойку. Что за люди!

С этими словами Валентин уложил в рюкзак два тома, которые не успел выбросить, и полез в бак. Сержант заглянул в контейнер.

— Да, еще с десяток валяется. Некрасиво кто-то поступил.

— Некрасиво? — возмутился Валентин. — Да ему морду за это надо набить!

— Нет, морду бить не надо, это хулиганство. А вот на работу сообщить не помешало бы. Пусть товарищи разберутся, что это за тип с такими антиобщественными проявлениями!

Сержант не уходил, с сочувствием смотрел, как Валентин копается в помойке.

— Помогли бы!

— Не могу, извините. На службе.

Наконец, последний том был очищен от селедочных потрохов и спрятан в рюкзак.

— Я, конечно, извиняюсь, — сказал сержант. — А что вы с этими книжками будете делать?

— Изучать! Конспектировать! — рявкнул Валентин и потащился к метро.

Ноги сами принесли его на Сокол, к писательскому дому на Аэропортовской, где была двухкомнатная квартира родителей. Уж там-то он найдет помойку и избавится наконец от долбанного Ильича. Но едва сунувшись во двор, понял, что ничего не выйдет. Во дворе по летнему времени было полно детишек с мамашами, на скамейках сидели знакомые писатели. Оставить рюкзак в квартире? Но ключей он не взял. В полной растерянности Валентин вернулся на остановку. У него появилось ощущение, что он прикован к этому рюкзаку и будет таскать его до конца дней своих. Подкатил троллейбус. Валентин рассеянно глянул на табличку: «Серебряный бор». И тут его осенило. Он понял, что сделает с Лениным. Он его утопит!