Куропатка порою вспорхнёт из кустов,

редко-редко пройдёт человек.

Нам за глубью годов невозможно узнать,

где дворец был прелестной Си-ши[36].

И напрасно в Чанчжоу над башней Гусу

ночь за ночью сиянье луны.

ВСПОМИНАЮ ИВУ НА РЕКЕ

Я иву посадил когда-то

на южном берегу.

Уж две весны, как с этим краем

в разлуке я живу.

И всё ж вдали я помню зелень

на берегу реки,

Но кто ломает ветви ивы —

не знаю я теперь[37].

РАССТАЁМСЯ НА ЮЖНОМ ЗАЛИВЕ

Туманен был, холоден

Южный залив при прощанье,

И дул-завывал

этой осенью западный ветер.

Как только посмотришь —

и сердце в груди оборвётся!

Уж лучше пойду я,

вперёд поспешу без оглядки.

В ЖЕНСКОЙ ПОЛОВИНЕ ДВОРЦА

Смочили слёзы шёлк платка,

сон не смыкает век.

Ночь глубока. Из зал дворца

доносится напев.

Ещё румянец не увял,

а милостей уж нет.

Так, на курильницу склонясь,

сидит до света дня.

В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ОСЕНИ ПОДНИМАЮСЬ В ПАРК ЛЭЙОУЮАНЬ

Разъезжаю один, сам с собой говорю

на Цюйцзяна крутом берегу.

Вот коня повернул, тихой-тихой трусцой

поднимаюсь в Лэйоуюань.

Свежий ветер свистит — он шумит в волосах,

шевелит седину на висках.

Кто велит ему, ветру, отсчитывать срок

и указывать осени час?

В СТАРОМ ДОМЕ

Там за стеной осенний звук —

сверчок прядёт свой скрип.

Меняется под кровлей тень —

луна снижает бровь.

Кроватный полог обветшал,

и занавесей нет.

А ночь начала холодов

приходит, как и встарь.

ПОСЫЛАЮ ЧИНОВНИКУ ВАНУ ПОСЛЕ ЧТЕНИЯ ЕГО СТИХОВ

Когда осыпался

под инеем цвет хризантемы,

Когда опадали

под ветрами листья утуна,

Я вдруг удивился

печали осенних раздумий,

И мне послужили

тогда твои песни ответом.

СТАРАЯ ИВА К ЗАПАДУ ОТ ЦИНЬЧЖЭНЛОУ

Старое, сгнившее

дерево, ветру открытое,

И впечатлительный

путник, коня придержавший.

Годов Кайюань

одна-одинокая ива.

Чанцинская нынче

вторая по счёту весна[38].

РАССТАВАНЬЕ У ИВЫ

На южной дороге

изранено сердце прощаньем,

У ветра восточного

пригоршни полны весны.

Не смей издеваться

над слабостью ивы зелёной:

К вину пригласит она,

право, радушней людей.

ИВА У ЦИНСКИХ ВОРОТ

Зелёно-зелёного дерева ивы

Краса, разящая сердце,

Как часто с людьми делила, бывало,

тоску и горечь разлуки.

Растёт эта ива у самой заставы,

где проводы очень часты.

Поэтому сломаны длинные ветви,

в них меньше ветра весною.

НА ВЕЧЕРНЕЙ РЕКЕ

Дорожка одна заходящего солнца

протянута в водную глубь —

Лазурна-лазурна реки половина,

реки половина красна.

Я чувствую нежную страсть к третьей ночи

начала девятой луны:

Роса — словно чистого жемчуга зёрна,

луна — как изогнутый лук.

ТОСКЛИВО В ХОЛОДНОЙ СПАЛЬНЕ

Холодный месяц далёк и чист,

в глубокой спальне тишь.

На занавеску из жемчугов

бросает тень утун.

Осенний иней вот-вот падёт,

то чувствует рука:

При свете лампы крою и шью,

и ножницы — как лёд.

ПЕСНЯ «РВУ ЛОТОСЫ»

Волнами листья каштанов обвиты,

лотосы ветер колеблет.

Там, где глубокие заросли лотосов,

маленький чёлн мой проходит.

Милого встретила, слово сказать бы —

спрятав лицо, засмеялась.

Шпилька моя из нефрита зелёного

в тёмную воду упала.

НОЧЬЮ СЛУШАЯ ЧЖЭН

Когда в Цзянчжоу по ночам

я слышал тихий чжэн,

Седеть я только начинал —

и слушать не хотел.

А вот сегодня час пришёл —

я бел, как белый снег.

Играй на чжэне до зари -

я разрешу тебе.

У ГОРНОГО РУЧЬЯ ГОТОВЛЮ ЧАЙ. МОИ ЧУВСТВА

У ручья зачерпнул

быстробьющей, журчащей воды.

Как вскипает, гляжу —

бирюзово-зелёная пыль.

Только, жаль, не могу

чашку вкусного чаю налить

И послать далеко —

человеку, влюблённому в чай.

В ХРАМЕ ЦЗИСЯН УВИДЕЛ ПОДПИСЬ ЦЯНЯ[39]

Дождь с облаком

расстались на три года.

Бьёт ветер волны,

путь лежит далёкий.

И так мне в горе

скучно и тоскливо,

Да тут ещё

увидел имя друга!

ЦИНЬ

Мой цинь[40] я поставил

на тонкий изогнутый столик.

Я ленью охвачен,

а чувства теснятся во мне.

Какая забота

мне струны тревожить рукою?

Их ветер ударит —

и сами они запоют.

НА БЕРЕГУ ПРУДА

I

Сегодня я строю

беседку на запад от пруда.

Ещё расчищаю

я лес на восток от него.

А что я задумал,

то людям пока неизвестно: