Но все же сердце отказывалось верить, что Йену могла постигнуть та же участь. Она всегда была любимицей Гипноса и отправилась туда не по своей воле и без злого умысла. Мир снов должен был защитить ее!

Судя по всему, на его лице отобразилась вся гамма терзавших душу сомнений, потому что темный человек окинул его внимательным взглядом, проникавшим, казалось, в саму душу и загадочно улыбнулся. Правда, улыбка та была какой-то горькой. По крайней мере, Огонек буквально кожей почувствовал сквозившую сквозь нее боль.

Но ощущение продлилось лишь мгновение. Темный поднял голову, кивнул каким-то своим мыслям и легко спрыгнул со стола.

— Впервые вижу влюбленного духа! — голос его снова был ровным, даже равнодушным, а лицо застыло каменной маской. — Незримая гильдия позаботится о том, чтобы все главы государств узнали, кто сорвал переговоры. Мы давно добиваемся запрета культа Безликих во всех северных королевствах. Теперь у нас есть повод, но вскоре понадобятся и доказательства. Вы будете нашими свидетелями. Я оставлю здесь сэра Риордана и его людей. Вы с эльфом также останетесь и дождетесь возвращения этой вашей девицы. Рыцаря я проинструктирую на тот случай, если вы снова не сойдетесь во мнениях. Но учти, дух, — темный остановился, приподняв одной рукой полог шатра, и холодно блеснул черными, словно сама тьма глазами. — Если девчонка вернется с неприятным довеском — ее убьют не раздумывая.

***

Темный сдержал слово. Сэр Риордан предпочитал держаться подальше, предоставив их заботам своих людей. Эльф шел на поправку. Сломанную ногу ему исправили целители, а ссадины от близкого знакомства с рыцарем-тихоней быстро прошли сами. Все же регенерация у эльфов была втрое, а то и вчетверо быстрее, чем у людей. Хвала предкам, Йене тоже передалась эта способность. Будь она человеком, так и осталась бы в детстве лежать на грязной дороге со стрелой в горле. И никакой кровавый ритуал этого не исправил бы.

Внутри лагеря их перемещения никто не ограничивал, однако выйти за пределы круга палаток не было никакой возможности. Духу, конечно, не было до этого дела. Большую часть времени он проводил в Гипносе, пытаясь отследить свою подругу. А в мире живых предпочитал сидеть на валуне рядом с шатром сэра Риордана в ожидании возвращения Йены. Так прошло около недели.

В первый же день, едва очнувшись, Фирлас накинулся на него с обвинениями в предательстве и вообще всех смертных грехах. Дескать, он сдал Йену тихоням и теперь, когда она появится, гореть им всем на еретическом костре. И смерть ее будет только на его, Огонька, совести. Удержаться от ответных обвинений не удалось и в итоге они крупно поссорились и всю последующую неделю не разговаривали.

На восьмой день пребывания в лагере Незримой Гильдии их вызвал к себе сэр Риордан. Двое дюжих молодцев безмолвно сопроводили их в главный шатер и оставили наедине с отчего-то разгневанным рыцарем. Окинув мрачным взглядом перекошенное от ярости лицо тихони, Огонек на всякий случай приготовился к бою. Краем глаза он отметил, как поменялась поза эльфа. Внешне он казался расслабленным, но напряженные на шее мышцы говорили об обратном. Фирлас тоже был готов к обороне.

Сэр Риордан смерил их испепеляющим взглядом.

— Вы могли запудрить мозги лорду Крайсу, но со мной этот номер не пройдет! — взбешенно прошипел он, потрясая листком бумаги, зажатым в огромной лапище — Вы, двое бродяг, уничтожили последнюю надежду на мир между северными королевствами! Вы взорвали Небесный дом, и я это докажу! На этот раз Магистр послушает меня, а не своего секретаря! Я…

Но закончить мысль рыцарю не удалось. Над головой оглушительно грохнуло. Все присутствующие дернулись от неожиданности и тут же повалились на пол от мощного порыва ветра, сорвавшего шатер с креплений. Почти все внутреннее убранство снесло вместе со стенами. Лишь тяжелый стол и внушительных размеров кровать остались стоять на месте.

Подскочив на ноги, Огонек, не помня себя от счастья, уставился на огромный пузырь из радужного света, зависший прямо над ними в нескольких метрах от земли. Присмотревшись, сквозь ослепительное сияние он различил смутные очертания стройного девичьего тела.

— Йена! — радостный голос эльфа подтвердил его догадку.

Она вернулась! Все-таки вернулась!

Рядом, широко улыбаясь, стоял эльф. Правда, внушительные клыки делали эту улыбку больше похожей на звериный оскал. Но янтарные глаза светились от счастья, настоящего, неподдельного, будто отражая его собственную радость. На глаза сами собой навернулись слезы. Йена вернулась!

Где-то рядом с массивным столом зашевелился сэр Риордан. Похоже, его оглушило чем-то из пролетавших мимо элементов меблировки, потому что рыцарь держался за голову, кривясь от боли и шипя отборнейшие ругательства.

Но не успел он выпрямиться, как раздался повторный грохот. Огонька с эльфом откинуло на несколько шагов назад, но рыцарь устоял, ухватившись за тяжелую столешницу. Йена, лишившись своего радужного кокона, медленно спускалась вниз, пока не оказалась в машинально подставленных руках сэра Риордана. Пару минут тот с обалдевшим видом рассматривал чумазую незнакомку, затем вздрогнул, судорожно вдохнул и довольно грубо выбросил свою ношу на пол. Рука в латной перчатке взлетела ко лбу, осеняя лицо знаком божественной сферы.

— Йена! — эльф первым метнулся к распростертой на полу девушке. Огонек едва поспел за ним, дав себе обещание позже «поговорить» с рыцарем о правилах обращения с его подругой.

Он видел, как эльф схватил белую, тонкую ладошку, прижал ее к губам и потянулся к шее в попытке нащупать пульс. Радость в золотых глазах сменилась ужасом. Он наклонился, прижавшись ухом к ее груди. Огонек видел, как заметно он побледнел, не сумев различить хоть малейшее, слабое биение сердца. Его собственная душа сжалась от ужаса, глядя на безжизненное тело той, что так долго была жизнью для него. Но Фирлас каким-то образом сумел сохранить самообладание.

— Серебро! — севшим от волнения голосом потребовал он. — Серебро! Быстро!

И Огонек очнулся! Бездна сжимавшая сердце отступила, оставив вместо себя надежду. Эльф спасет ее! Обязательно спасет! Он ведь ее так любит… Он молнией метнулся в ближайший шатер. И очень удачно! На столе стоял серебряный столовый сервиз. Схватив пару вилок, дух прыгнул обратно, и уже через пару секунд протянул эльфу свою добычу. Тот не раздумывая схватил вилку, без видимых усилий согнул ее в кольцо и нацепил на запястье. Та же судьба постигла и второй столовый прибор.

Ладони эльфа замерцали изнутри. Одну руку он положил ей на лоб, вторую запустил под разорванную шелковую блузку. Пару секунд ничего не происходило, а потом девушка на мгновение резко выгнулась и снова упала на разноцветный ковер.

— Дыши! Ну же, mie loena! — побелевшими от напряжения губами шептал эльф. — Kie moreven ane ateras-mar, mie loena!

Йена снова выгнулась, на этот раз сильнее, а когда осела обратно на пол, судорожно вдохнула.

С души словно свалился камень. Огонек облегченно выдохнул и обессилено осел на пол. Эльф же бережно прижал к себе девушку, счастливо улыбаясь и шепча ей что-то на древнем эльфском наречии.

«Mie loena» — в порыве чувств эльф назвал ее любимой. И просил не уходить от него к смерти. По многим признакам Огонек замечал, что эльф привязался к его подруге намного сильнее, чем он предполагал. Теперь же он убедился в этом окончательно. А значит, так просто ушастый от нее не отстанет. Фирлас с самого начала произвел на него впечатление того, кто никогда не отступает от намеченной цели.

В голове сразу же родилось несколько способов избавления от надоедливого эльфа. Нужно было сразу прикончить его! Или позволить ему сдохнуть от «тысячи лун»! Раньше он бы сделал это, не задумываясь, если бы только был способ утаить все от Йены. Она ни за что не одобрила бы этого убийства. Но теперь, глядя как бережно эльф прижимает к себе девушку, дух обреченно опустил руки. Теперь убить его не получится, потому что никто кроме остроухого не сможет запустить ее сердце, если оно снова надумает остановиться. Не в его силах было прикончить соперника, но он мог хотя бы попытаться держать его на расстоянии!