— Как твоя спина, малышка?

Улыбка осталась прежней — наверное, она вспомнила, как я звал ее в детстве. А может, и нет.

— Хорошо, но станет еще лучше. — И быстро добавила: — Как будет здорово, когда ты вернешься!

Когда я улетал, она была робкой четырехлетней девчушкой. И кого она хочет увидеть дома — меня или хоть какого-нибудь отца? Что ж, есть еще и младший братишка. И наш общий «друг», строитель.

— Будет здорово вернуться домой, Беатриса, — тихо проговорил я. — Я так по вам скучал. — Может, задержаться ненадолго — посмотреть, как она вырастет? Да, пожалуй. Но «Скиталец-1» улетит в 1977 году. И ближайшие четыре-пять лет я буду занят больше обычного. И если… если…

Она взглянула в сторону, явно обеспокоенная, потом в камеру.

— Билли говорит, что время кончается. Я люблю тебя, папочка! Она с трудом встала и вышла из кадра. Я проглотил комок в горле. Сбоку показалась голова Билли:

— Еще один гость, папа!

— Здравствуй, Билл.

Не знаю, почему я такого не ожидал… но просто не ожидал. Как мешком по голове.

Трудно судить по паршивой телекартинке, но выглядела она гораздо более изможденной, чем в последний раз — в ночь перед стартом, когда к нам на несколько часов пустили жен, нарушив карантин.

— Здравствуй, Харриет. Как поживаешь? Нахмуренные брови, взгляд в сторону.

Что-то ее гложет. Может, рядом стоит еще кто-то? Семилетний мальчик и мускулистый краснолицый мужчина?

— У меня все хорошо, — выдавила она.

— Прилетишь меня встречать? — улыбнулся я. Я увидел, как она сглотнула:

— Когда вы сядете, мы полетим вместе с президентом Макговерном на авианосец «Энтерпрайз». Ведь ты станешь первым американцем, вернувшимся с Луны.

Я кивнул. А что потом? Дальше-то что, жена моя? Мальчик тоже полетит или ты оставишь его дома со своим строителем? В моем доме, кстати. Моя кровать. Моя жизнь.

— Что ж, тогда и увидимся, — сказал я. — Может, поговорим.

— Я… — Она опустила взгляд, отвернувшись и от камеры, и от экрана. — Время почти кончилось. Мне пора идти. Я… до скорой встречи. — Она встала и вышла из кадра.

Ее место занял Билли, долго смотрел на меня. А чего ты ожидал, черт побери?

— Спасибо, сын.

Он кивнул и напомнил:

— Вышли бумаги по факсу, папа. Это важно.

— Хорошо. До встречи. — И я подумал, что некоторые из его вьетнамских друзей тоже оказывались в подобной ситуации. Он должен знать, понимать. Так ведь? Я встал и пошел заполнять анкеты-заявления.

— «R-3»? Т-минус три минуты, отсчет идет, — прохрипел в моих наушниках голос Джилсона. Давным-давно, еще во времена полетов по проекту «Адам», армейские диспетчеры говорили при обратном отсчете «Х-минус». Это выражение осталось как рудимент эпохи крупнокалиберной артиллерии, но после начала полетов по программе «Джемини А» они перешли на «Т-минус».

— Вас понял, Луна. Минус три. — Господи. Я весь потный. Кожа чешется. Вот уже три года как я не влезал в старый скафандр «Дже-мини» — с тех пор, как нам доставили первые «аполловские». А эти… мешковатые, сплошные складки, липкие внутри.

Я скосил глаза на Бородина. Он сидел в одолженном скафандре, гораздо более новом, чем мой — бледный, взгляд устремлен куда-то вдаль, левый рукав закатан и завязан. Я улыбнулся:

— Ну, как ты?

Он улыбнулся в ответ:

— Horroshow… товарищ команд… пилот.

Шутка. Намеренная оговорка. Или он нервничает меньше, чем я думал, или хорошо это скрывает. Впрочем, не сомневаюсь, что тому, кто летал на «Алмазе» и выжил после аварийной посадки на Луну, эта жестянка кажется весьма хрупкой.

Нынешние «Джемини R» сильно отличаются от версии «М», на которой я прилетел сюда. Внутри теснее. Даже шлюза нет, черт побери! Нужно просто сбросить давление в посадочной капсуле, забраться в нее, сесть в свое кресло, задраить дверь и включить подачу воздуха.

Другой голос, гораздо сильнее разбавленный статикой:

— «R-3»? По данным телеметрии вы все еще не настроили прерыватели. Страница семьдесят вторая инструкции.

— Вас понял, контроль, выполняю. — Я пролистал инструкцию, нашел нужную страницу и стал переключать тумблеры в указанные положения. Взглянул на Бородина. — Все когда-нибудь случается в первый раз, верно, приятель?

Его лицо как-то неуловимо изменилось. Он отвернулся, глядя через иллюминатор люка на Луну, которую он больше никогда не увидит. Разве что с Земли.

— Две минуты, «R-3».

— Вас понял, Луна.

А я когда-нибудь увижу ее снова?

Даже внутренность отсека управления изменилась — обратно в направлении старого «Джемини А», избавившись от заднего люка, внедренного в модели «В» и стоявшего также в модели «М». Зато появился интегрированный теплозащитный экран, керамика поверх титана, как нам сказали, способный выдержать прямой вход в атмосферу при транслунной скорости. Никакого рикошета от атмосферы. Никакого аэродинамического торможения. А также никаких шансов уклониться от метеорита или, что еще хуже, от пилотируемого межпланетного корабля…

— Одна минута.

— Вас понял, Луна.

Нет также переднего стыковочного туннеля, нет окошек впереди для наблюдения за стыковкой. Только круглый иллюминатор в люке да большой телеэкран у наших ног — для «подхода и посадки».

Другой голос сообщил:

— «R-3»? Вам нужно выполнить процедуры со страницы 212, начиная от римской цифры один.

— Вас понял, контроль.

Нашел нужную страницу, стал читать инструкции. Переключить то, повернуть это. Прочесть что-то другое. Если будет так и так, перейти на страницу девятьсот, римские цифры LXXVII, и смотреть пункт «Аварийное прекращение взлета и выход на лунную поверхность».

— Тридцать секунд.

— Вас понял. До встречи, Джилсон.

— Месяца через три, Билл.

— Точно.

Я взглянул на Бородина. Глаза все еще открыты. Хорошо держится. А что бы чувствовал я, если бы возвращался домой на русском корабле, оставив на Луне лучшего друга и левую руку?

Быковский все еще находился на окололунной орбите, он уменьшил перигелий до высоты около семнадцати километров и попытается снять наш взлет. Надеюсь, у него получится. Когда-нибудь я захочу посмотреть этот фильм.

— Десять… девять… восемь… — начал отсчет Джилсон.

Сердце вдруг бешено заколотилось — это я старался не думать о том, каким может оказаться «аварийное прекращение взлета». Черт, Бородин это уже знает.

— Три… две… одна…

За спиной что-то глухо ухнуло. Я очень вовремя посмотрел вверх, через иллюминатор люка, и увидел мощный фонтан ярких желтых искр, летящих вверх и в стороны, потом лунная поверхность стала падать — совсем как земля, если на нее смотреть из одного из тех лифтов, которые устанавливают на наружной стене здания.

— Ни хрена себе!

Я ощутил, как меня вдавливает в кресло, руки и ноги стали как свинцовые. Скосил глаза на акселерометр. Одна и две десятых «g». Замечательно…

Я посмотрел на Бородина. Глаза закрыты, рот приоткрыт. Потерял сознание? Надеюсь, его культя не кровоточит. Только этого нам сейчас не хватало.

— «R-3»? Телеметрия показывает, что вы еще не выполнили список под римской цифрой восемь. Переверните страницу и постарайтесь сосредоточиться.

— Вас понял, контроль.

Когда я уже не смог видеть одновременно панель управления и книгу, я поднял ее над головой и стал щелкать переключателями и снимать показания — как указано в списке проверок.

Что ж, пока это просто любопытное ощущение. Но я еще привыкну к тому, что снова тяжелый.

Когда я снова взглянул через иллюминатор, то увидел лишь черное небо. Экран, однако, показывал только Луну — уменьшающуюся Луну, покрытую кратерами и трещинами, ярко освещенную солнцем, медленно покачивающуюся по мере того, как мы поднимались все выше и быстрее. Все дальше и дальше.

Мы летели домой.

Я положил книгу на колени и задумался, смогу ли сам вылезти из люка, встать на летную палубу «Энтерпрайза», пожать руку президенту Макговерну, улыбнуться и помахать телекамерам…