Если заменить тор его четырехмерным аналогом, то свет, действуя согласно этим гипотетическим правилам, начинал вести себя точно так же, как свет в реальном мире.

Ялда опустила голову и снова попыталась дать отдых рукам, но ее плечи горели от усталости. Заменить уставшие мышцы она тоже не могла; что бы она ни делала, достичь цели можно было, только разорвав спайку между ее руками.

По крайней мере теперь она знала, что нужно написать Туллии в своем послании.

— Если ты не сможешь помочь с оплатой штрафа, — сказала она, — я попрошу тебя только об одном: задумайся о форме моего тела.

На одиннадцатый день двое охранников с лампами вошли в камеру Ялды и отсоединили ее цепь от стены. Она не стала расспрашивать их о происходящем; если сержант решил встретиться с ней на пару дней раньше — что ж, тем лучше.

Наверху ее чуть не ослепил яркий свет. Она даже не понимала, что ее отвели в другую комнату, пока один из охранников не велел ей встать на колени и не поднес к ее лицу какой-то предмет. Когда он повернул эту вещицу, ее глаза пронзил отблеск солнечного света.

— Ну что, готова? — нетерпеливо спросил он.

— К чему? — смущенно и встревоженно спросила она.

— Кто-то оплатил твой штраф, — ответил охранник. — Мы тебя отпускаем.

Ялда натянула кожу между руками, сжав ее до размеров большого пальца. Она уже представляла, как сама сделает надрез или даже разорвет кожу зубами, но, по крайней мере, в месте спайки по-прежнему не было мышечной ткани, которая могла бы пострадать от разрыва.

Охранник велел ей положить руки на деревянную скамью. Сама процедура оказалась довольно быстрой, и даже если ее нельзя было назвать совершенно безболезненной, причиняла гораздо меньше неудобств, чем первоначальная спайка. Когда охранник снял цепь с ее руки, Ялда полностью втянула свои настрадавшиеся конечности. Она поднялась на ноги, сделала шаг назад, описала плечами круг и блаженно защебетала, перегруппировав половину плоти в своем туловище. Две ранки оказались по обе стороны от ее спины.

— А снаружи нельзя себя в порядок привести? — с раздражением спросил охранник.

— С удовольствием. — Ялда не стала тратить время на расспросы о том, кто оплатил ее штраф; Туллия наверняка должна знать сжалившуюся над ней бизнес-вумен из клуба Соло и сможет дать ей совет насчет того, как правильно выразить благодарность своей спасительнице.

Ялда медленно зашагала по коридору в сторону ослепительно яркого светящегося прямоугольника, указывающего на вход в бараки. Она бы ни за что не выдержала здесь целый год; теперь в этом можно было признаться. Она бы умерла или сошла с ума уже через дюжину черед. Теперь ей нужно было при первой возможности посетить химический факультет и принести оттуда что-нибудь настолько летучее, чтобы от всей этой мерзости не осталось бы и камня на камне.

Она сделала шаг вперед и оказалась под открытым небом, дрожа и тихо рокоча про себя. На мгновение ей стало обидно, что Туллия не дожидалась на улице, чтобы поздравить ее с возвращением к свободной жизни, но на деле это было не так уж важно; жизнь на этом не остановилась, и Туллии по-прежнему нужно было зарабатывать себе на пропитание. Она отрастила две новых руки и, заслонив ими глаза, огляделась по сторонам, пытаясь сориентироваться.

— Ялда? — сквозь светящуюся пелену к ней приближалась мужская фигура.

— Евсебио? — Ялда уже потеряла счет пропущенным урокам. Сначала три череды на Бесподобной, а теперь еще и это отсутствие, которое осталось без объяснений. — Прошу прощения, я не смогла вас известить…

Теперь он был достаточно близко, чтобы Ялда смогла прочитать смущение на его лице. Он-то наверняка был в курсе ее злоключений.

— Можно пройтись с вами? — спросил он.

— Конечно. — Ялда пропустила Евсебио вперед. Ей еще только предстояло восстановить свое чувство направления, не говоря уже о том, чтобы решить, куда именно она хочет пойти.

Какое-то время Евсебио молчал и только пристально разглядывал землю.

— Если вы захотите расторгнуть наше соглашение, — наконец, сказал он, — я пойму ваше решение. И я заплачу вам за все уроки до конца года.

Ялда напряглась, пытаясь отыскать смысл в этом странном предложении. Он хотел сказать, что так стыдится ее безобразного поведения, что больше не желает быть ее учеником — но при этом хочет, чтобы она ушла сама, избавив его от неудобств, которые повлекла бы за собой необходимость ее увольнения?

— Вообще-то я бы предпочла продолжить наши занятия, — невозмутимо ответила она. Если уж он хотел от нее избавиться, пусть наберется храбрости и выскажет ей это напрямую.

Евсебио вздрогнул и издал рокот, который был похож, скорее, на стыд, чем на отвращение.

— С трудом верится, что вы не злитесь так сильно, как я ожидал, — озадаченно произнес он. — Это моя вина. Я должен был вас предупредить.

Ялда остановилась.

— И о чем же вы должны были меня предупредить?

— Насчет Ачилио, конечно. Насчет их всех — хотя Ачилио хуже остальных.

Теперь Ялда окончательно запуталась.

— Откуда вы могли знать, что Ачилио решит бросить в меня камень? — Если, конечно, космос действительно не был устроен наподобие сферы, и однажды ночью, сидя у себя в квартире, Евсебио не прочел гармоники, описывающие все будущие события.

— Ниоткуда, — ответил он. — Вообще-то все могло произойти по чистой случайности. Но как только он узнал, кто вы такая и что вы связаны со мной…

Ялда изо всех сил постаралась переварить его слова.

— Вы хотите сказать, что он потребовал такой огромной компенсации, чтобы позлить вас?

— Да, — ответил Евсебио. — Вы его, конечно, унизили, поэтому вред, который он вам принес, его нисколько не заботил, но штраф был выбран мне в назидание.

Человеком, который оплатил штраф и выпустил ее на свободу, был Евсебио. С другой стороны, если бы не ребяческие разногласия между ним и Ачилио, перспектива провести всю оставшуюся жизнь в тюремной камере ей бы не грозила.

К тому же сама она узнала об этом в последнюю очередь. Совет пересмотреть ресурсы, имеющиеся в ее распоряжении, был намеком со стороны сержанта: он рассчитывал на то, что она станет умолять своего состоятельного работодателя прийти ей на помощь.

— И что теперь? — спросила она с горечью в голосе. — Вы меня купили, значит я вам принадлежу?

Евсебио отпрянул от нее с оскорбленным видом.

— Я, конечно, проявил небрежность, не предупредив вас о своих врагах, но я всегда относился к вам с уважением.

С этим Ялда не могла поспорить.

— Прошу прощения, — сказала она.

— Ачилио для меня никто! — заявил Евсебио. — Я не хочу вступать с ним в перепалку! Просто мой дед и его — соперники. Это настолько банально, что могло бы сойти за давно забытую шутку, если бы только не страдали другие люди. Все, что я хочу — это получить образование и чего-нибудь добиться в жизни. Но мне следовало предупредить вас о соперниках, которые готовы затравить любого, кто мне близок.

— Да, мне бы это пригодилось, — согласилась Ялда.

— Я дам вам их имена, я покажу вам их портреты, — пообещал Евсебио. — Всех, кого вам лучше избегать.

— Думаю, мне в любом случае не стоит причинять вред… кому бы то ни было, честное слово, — решила Ялда.

— Этих людей лучше даже в очереди не толкать, — сказал Евсебио.

— Понятно. — Ялда задумалась над ситуацией. — Так все кончено? Или Ачилио приберег для меня что-нибудь еще? — Ей совсем не улыбалось мотаться между тюрьмой и вольной жизнью, пока Евсебио окончательно не обанкротится. Неужели этим идиотам не хватало ума вредить друг другу, обходясь какими-нибудь бессмысленными азартными играми?

— Вряд он станет повторяться, — осторожно заметил Евсебио. — К тому же одно дело — воспользоваться удобной возможностью, но попытки раз за разом использовать вас, чтобы меня запугать, будут восприняты как весьма грубый жест с его стороны.

— Ну да, теперь я спокойна. Я так рада, что еще есть стандарты, которым приходится соответствовать.