- Так решили старейшины!

Другие тоже встали, скрипя суставами, и подхватили его слова:

- Так решили старейшины!

- Хотел бы я увидеть, как вы висите на своих бородах! – перекричал их Роланд. – Жалкие старые летучие мыши, вот вы кто…

Каэл схватил его за руку.

- Хватит, это того не стоит.

- Тебе не позволено говорить! – завизжал Брокк.

- У него есть мое разрешение! – рявкнул Роланд.

Каэл сжал его руку, борясь со своим гневом, желая успокоить Роланда. Будет хуже, если старейшины накажут их обоих. Он это понял. Роланд притих, но сверлил их взглядом.

Когда воцарилась тишина, Каэл кивнул. И ушел.

Роланд хотел пойти за ним, но старейшины остановили его.

- У нас проблемы с припасами, - сказал Брокк. – Припасов не хватит на зиму. Этом утром твои люди принесли вполовину меньше, чем до этого, этого не хватит, чтобы наполнить котлы. У тебя есть ответ?

- Я не провидец, но, видимо, это связано с тем, что лучший создатель ловушек в Тиннарке теперь не может ходить в леса.

Неприятная тишина заставила Каэла поднять голову выше, пока он шел к двери, но он все равно чувствовал себя так, словно его приговорили к смерти.

Все онемело: от пяток до макушки. Он не чувствовал ветерок, пока шел по Залу, не чувствовал грубое дерево тяжелых дверей, открывая их. Когда он увидел Марка на дороге с чем-то в мясистой руке, он даже не замедлился.

- Прочь из нашей деревни, Луколом! – сказал он и бросил.

Буря ночи превратила землю в грязь. Следы на грязи были наполнены водой. Грязь была хорошим оружием.

Горсть грязи прилетела в его голову, шлепок оглушил его. Камешки порезали лицо. Земля оказалась во рту, он пошатнулся и попытался выплюнуть грязь, но еще одна горсть попала по его уху.

Он услышал голос Лэмота, заглушенный грязью:

- Прочь, Луколом!

Вскоре грязь облепила его со всех сторон. Он слышал злые вопли жителей, они ругали его и бросали:

- Полукровка!

- Луколом!

- Признак неудачи!

- Убирайся!

Грязь ранила хуже их слов, и хотя он чувствовал, как царапины наливаются кровью, он шел дальше. Он опустил голову, но не собирался радовать их побегом, даже если из-за этого мог потерять ухо или глаз.

Он не будет больше убегать.

Они перестали преследовать его в паре ярдов от больницы. Шум толпы привлек на порог Амоса, и, увидев его, жители тут же ушли.

- Свиньи, - крикнул он им. – Ох, я вам задам еще… что ты делаешь? Ты запачкаешь мне всю больницу!

- Я возьму пару вещей и больше не буду вам мешать, - сказал Каэл, пройдя мимо него. Он схватил с пола пустой мешок и начал наполнять бинтами и склянками с травами. Несколько пациентов повернули окровавленные голову, некоторые с любопытством смотрели на него подбитыми глазами, но он не обращал внимания.

Амос следовал за ним.

- И как это понимать?

- Я ухожу.

Каэлу не нужно было оглядываться, чтобы понять, что рот Амоса широко раскрыт.

- Но ты не можешь… Ты нужен мне здесь. Нужен ей.

Последнее он сказал тихо, чтобы не слышали остальные. Каэл поискал взглядом свой охотничий нож и увидел закрытую дверь кабинета Амоса. Они решили пока что держать раненую девушку там. Ее жар прошел, но она все еще спала. Весь Тиннарк собрался бы тут, поглазеть на нее, если бы она лежала на виду. Так что они решили держать ее под замком, пока она не проснется.

- А если я не смогу ее спасти? – продолжил Амос. – А если только ты можешь…

- Значит, все плохо. Я не хочу быть пленником до конца жизни. Ни для кого, - парировал Каэл и отчасти не врал.

Но голосок в голове тут же добавил:

«Если уйдешь, - сказал он, - она может умереть. Ты всегда говорил о смелости, так почему бы не совершить смелый поступок?».

Он не знал, как этот голосок смог сдержать поток гнева, который почти мог высушить грязь на его коже. Но голос сдавливал гнев, пока тот не стал таким маленьким, что влез бы в его карман. Он подумал об историях в «Атласе», о рыцарях и воинах, которым приходилось делать то, что не хотелось: сэр Гориган, Скарн, Сезеран Райт…

Все они жертвовали, чаще всего умирали. Если бы плохо было Брокку, Марку или Лэмоту, он бы тут же ушел из Тиннарка. Но это было другим. Это была девушка-путница, которая могла не заслуживать смерти.

- Помоги вернуть ее, - попросил Амос, глядя на борьбу эмоций на его лице. – Как только она исцелится, можешь уйти. Может, не придется даже ждать схода снега.

- Хорошо, - Каэл бросил мешок на ближайший стол и пошел очищать одежду от грязи. Хоть ему не хотелось оставаться, он не мог приговаривать к смерти невинную девушку.

«Но только до весны», - сказал он себе. Когда растает снег, он точно покинет Тиннарк.

* * *

Следующий месяц был пыткой. Старейшины не пускали Каэла в Зал, значит, ему должны были приносить еду. Когда он открыл дверь первым утром, то с удивлением увидел охотника с его завтраком.

Мужчина пытался скрыть смех за кашлем, так что Каэл осторожно зачерпнул ложкой еду. Рядом с малиной и мясом черепахи там было что-то черное. Черное, размером с камешки, и когда он ткнул ложкой, один такой камешек развалился, подтвердив его худшие подозрения. Отходы оленя.

Он не позавтракал.

Марк принес обед, и таких «камешков» в бульоне было еще больше.

- Уверен, старейшины не против такой еды для тебя, - его сапоги хлюпали, когда он уходил.

Каэл не рассказал об этом Амосу. Он жевал травы, чтобы живот не урчал так громко, и пытался занять себя. Когда он приговорил себя к медленно смерти от голода, ужин ему принес Роланд.

- Надеюсь, ты знаешь, что причинил себе проблемы, вылив еду на Марка, - сказал он, отдав миску.

Каэлу было все равно, что там за рыба и бульон, он выпил все тут же.

- Не переживай, твой я взял из чистого котла.

Он подавился.

- Чистого котла?

- Ага, твой дед положил в остальные черный корень.

Еда чуть не полезла у него через нос. Порошок из черного корня помогал с желудком. Но если насыпать больше щепотки, человек проведет ночь, не разгибаясь. Зная Амоса, он насыпал куда больше щепотки.

- Он постарался, но он сказал, что все обвинят качество еды, - Роланд опустил мешок на пол и принялся рыться в нем. Когда он что-то нашел, он оглянулся через плечо, а потом вытащил.

- Вот.

В его руке был лук. Простой и короткий, потрепанный и сделанный из тиса.

- Роланд, я не могу…

- Конечно, можешь. То, чего старейшины не знают, не убьет их. А лучше пусть убьет, - он улыбнулся и протянул лук. – Бери. Это моего прадедушки, он брал его с собой в долины, когда его гнали люди короля. Я заменил тетиву и подправил, но дерево должно хорошо гнуться.

Каэл все-таки взял. Лук был крепким, хорошо лег в руку. На дереве были зарубки, похожие на ступеньки. Он улыбнулся, увидев их.

Предки Роланда были бандитами: дикарями, грабящими деревни Великого леса. Хотя он мало об этом говорил, Каэл узнал приметы из рисунков в «Атласе». Вырезанная полоска означала, что его прадед убил врага. Вырезанный Х означал, что он забрал голову, как сувенир.

Было забавно думать, что такой человек, как Роланд, был родом из такой кровожадной семьи. И Каэл был удивлен тому, как хорошо был сделан лук. Он натянул тетиву, и она легко послушалась.

- Это лучше, чем ходить со сломанным, да? – Роланд смотрел на него и нахмурился. – Я хотел отдать его Тэду, но…

Но его убили.

Оба сына Роланда были охотниками. Тэд был старшим, Хэммон – младшим. Их убил один медведь, чудовище семи футов ростом с зубами размером с палец. Сердце Роланда разбилось, когда он обнаружил их обглоданные тела, но он не плакал. Вместо этого он больше трех лет выслеживал зверя в лесу, ждал идеального момента. А потом пронзил сердце медведя стрелой.

Роланд позже сказал, что думал, что сил ему придал зверь внутри него. Он верил, что люди раньше знали леса так же хорошо, как животные, и немного дикого духа в каждом осталось. И пока медведь умирал, он увидел кровь и, не управляя собой, набросился на него.