Замечательно.

Перед этим Джози почти час каталась на машине, пытаясь принять решение о своих дальнейших действиях. Вариантов, на её взгляд, было множество, начиная с прыжка на машине в реку Анакоста, и заканчивая её возвращением назад в дом Мэдисон, чтобы высказать им обоим всё, что она про них думает. Обдумывались и варианты, за которые ей светило лет тридцать в федеральной тюрьме.

В первые полчаса или около того она сбрасывала все входящие звонки. Сначала Ник, потом Мэдисон, потом снова Ник. Сбрасываем, повторяем ...

Потом пошли смс-ки. Первой написала Мэдисон — быстрый бессвязный поток слов.

Мэдисон: «Джози, только послушай, пожалуйста»

Мэдисон: «Это не то, что ты думаешь»

Мэдисон: «Я про то, на что оно похоже, но это не то»

Мэдисон: «Нику просто необходимо было с кем-то поговорить»

Мэдисон: «А ты была так занята»

Мэдисон: «И так получилось. Я не предполагала делать это. Клянусь».

Потом Ник. Его смс-ки приходили медленнее, как будто он с трудом подбирал слова.

Ник: «Прости»

Ник: «Я не хотел тебя обидеть. Просто так получилось»

Ник: «Ты была такой отчуждённой в последнее время»

Ник: «Я знаю, этому нет прощения»

Ник: «Не знаю, что ещё сказать».

Джози игнорировала их всех. Она не желала отвечать ни на одно сообщение, особенно от Ника. Она не хотела выслушивать его извинения. Или, ещё хуже, их отсутствие.

Джози вспомнился один диалог между ними после занятий. Что-то вроде «мне нужно с тобой поговорить». Может, это был такой его способ порвать с ней?

— Джозефина? — повторила мама. Голос стал громче, и Джози явственно слышала её шаги по лестнице, ведущей из подвала.

Надо было остаться в машине.

— Джозефина! — Мама стояла в проёме двери, ведущей в подвальную лабораторию, всё ещё в белом халате, верхняя половина тёмно-каштановых волос закручена на макушке и закреплена двумя шариковыми ручками.

— Всё хорошо?

Джози открыла рот, чтобы ответить ей, но слова замерли на языке.

— Что? — спросила ее мама.

Джози дрогнула. Она хотела рассказать маме правду — о Нике и Мэдисон, о своей работе и о поезде. Она хотела мягких объятий, чтобы чувствовать, как мамины длинные пальцы с лаской гладят её волосы, услышать её слова, что всё будет хорошо. Но в ближайшие месяцы между ними висело явное напряжение, пропасть, которую они не могли преодолеть. И последнее, в чём Джози нуждалась сейчас, это быть отвергнутой собственной матерью.

— Я в порядке.

— Ты уверена?

— Да.

Джози прислонилась к стене и закрыла глаза. Она внезапно почувствовала головокружение, коридор сузился и завертелся вокруг неё. Она желала только заползти в кровать, натянуть одеяло на голову и молиться, чтобы проснувшись, обнаружить, что она запускает двигатель машины и обгоняет приближающийся поезд. Возможно, тогда бы ничего из случившегося сегодня не произошло.

— А где зеркало? — неожиданно спросила мама.

Вот. Настоящая причина, по которой мама заговорила с ней.

— Я оставила его в гараже.

— Прекрасно, прекрасно, — пробормотала она скорее для себя, чем для Джози. — Я перенесу его вниз в лабораторию.

Затем она откашлялась и неожиданно повернулась к двери своей спальни.

— Я уезжаю сегодня вечером.

Джози покачнулась.

— О!

Великолепно. Мама уже устраивает личную жизнь?

— Я возвращаюсь в лабораторию, — ответила она, словно читая её мысли. — Выполняется эксперимент. За ним необходимо присматривать. Ты будешь здесь в порядке?

Джози пожала плечами.

— Конечно.

— Хорошо. — Мама запнулась, будто хотела что-то добавить, затем снова странно и растерянно тряхнула головой. — Тебе надо отдохнуть, Джозефина. Ты выглядишь усталой.

2:37 НОЧИ

Ощущение времени покинуло её.

Джози лежала на своей кровати в темноте, уставившись в потолок. Казалось, что прошло уже несколько дней, но будильник на тумбочке издевался над ней. Было только четыре часа.

Дурацкие часы.

Мама сказала, что она выглядит уставшей, но это было преуменьшением. Она была совершенно обессилена. Причиной этого стали многочасовые рыдания. Виски пульсировали головной болью, взрывающей глубины мозга, мокрые красные глаза ныли под опухшими веками. От отчаяния и усталости руки и ноги стали неподъёмными, и напрасным казалось само её существование.

Тело и разум Джози были полностью истощены, и всё же ей не спалось. Ни на полсекунды она не скользнула в блаженное беспамятство. Она осознавала каждое проходящее мгновение, даже звук открывающейся входной двери, когда мама вернулась домой и тащила что-то тяжёлое по коридору, а затем в подвал. Без сомнения дурацкое зеркало. Джози бодрствовала всё это время.

Конечно, она несколько часов пыталась уснуть. Все её обычные уловки: считать овец, притворяться, будто бы они с Ником на тропическом острове, она даже искала утешения в любимой с детства мягкой набивной игрушке медведе Мистере Фагли. Всякий раз, когда бушевала гроза с громом и молниями, папа приносил ей Мистера Фагли (прозванного так, потому что он потерял своё ухо и большой палец с правой лапы в результате инцидента со стиральной машиной). Он был самый смелый и сильный медведь в городе и мог защитить её от любой опасности. Папа усаживал Мистера Фагли перед подушкой Джози мордой к окну, в случае если монстры пытались проникнуть в комнату этим путём.

Смог бы Мистер Фагли защитить Джози от разбитого сердца, проверить так и не получилось. Он всегда сидел на одной из её книжных полок, но теперь исчез.

Сейчас на полке находился другой мишка, который выглядел смутно знакомым, но не Мистер Фагли. Она, вероятно, переставила его, убирая комнату, случайно затолкнула вглубь или что-то в этом роде.

Очевидно, даже медведь знал, когда бежать с тонущего корабля.

И поэтому она просто лежала, глядя в потолок. Она не могла стереть из сознания последний вид Ника: без рубашки, стоящий посреди улицы напротив дома Мэдисон.

С закрытыми или открытыми глазами, она не могла изгнать этот образ из мыслей. Он оставался с ней, смеясь над её болью, пока сон наконец не настиг её.

3:59 НОЧИ

Автомобиль протестующе вздрагивает, когда она нажимает на акселератор.

Но только на мгновение. Чёткий мотор БМВ немедленно включается в работу, и она расслабляется в кожаном сидении, когда спидометр прыгает на 5 миль в час. Она хлопает по рулю, покрытому телячьей кожей.

— Люблю тебя, — говорит она вслух. — Просто чтобы ты знал.

Она бросает взгляд на электронные часы в приборной доске. Без двух минут четыре. Ещё несколько минут, и она застрянет на переезде через железную дорогу.

Конечно, это её собственная вина, что она опаздывает, но ей всё равно. Это абсолютно стоит того, чтобы наблюдать, как Ник после школы тренируется на беговой дорожке.

Она быстро поворачивает за угол, нажав на тормоза насколько возможно легко, чтобы сохранить скорость, и въезжает на Лиланд Роуд. Впереди она слышит звон колокольчиков даже раньше, чем видит мигающие огни. Приближается поезд.

На принятие решения остаются секунды, но и так всё понятно. Она жмёт на акселератор. Мотор ревёт на повышенных оборотах, и машина ныряет вперёд, пока опускается шлагбаум. Она задерживает дыхание в ожидании и до боли в костяшках сжимает рулевое колесо. Она чувствует давление пальцев, мышцы рук напрягаются, когда она посылает машину вперёд. Я сделаю это? Слишком мало времени позвонить. Её сердце бешено скачет, дыхание становится коротким и прерывистым в осязаемом ожидании.

Погибнет ли она в грандиозном взрыве, когда поезд на полном ходу врежется в её машину? Она улыбается. По крайней мере, все её проблемы тогда исчезнут.

Автомобиль проскакивает под шлагбаумом с запасом буквально один дюйм. На мгновение она ослеплена огнями скоростного поезда, а потом её машина летит дальше по Лиланд Роуд.