Командор Яжер откинулся на кресло и закрыл глаза, как я до этого. Только по выражению лица не было похоже, что его охватила агония. Интересно, что он испытывает? Блаженство? Дискомфорт? Трудно было сказать, глядя на него. Но уж точно это не была невыносимая боль.

Голова стала слегка тяжёлой, и я отвернулась. Не хочу его видеть.

Минут пять спустя медсестра отключила аппарат, извлекла трубки с иглами и перевязала руки — сначала командору, а потом мне. Пока мужчина поправлял одежду, девушка отстегнула браслеты, что сдерживали моё и так слабое тело.

— Я сейчас привезу кресло, — сказала она.

— Я дойду сама, — я воспротивилась, не хочу, чтобы они лишний раз видели мою слабость. — Не нужно кресло.

Медсестра пожала плечами и помогла мне подняться. Голова кружилась и слегка тошнило, но я упорно не желала помощи.

— Слишком много взяли? — спросил командор у медсестры.

— Всё по регламенту.

Беспокоится? Наверное о том, что такой ценный мешок с кровью скоро иссякнет?

Я сделала пару шагов в сторону двери, отвергнув руку медсестры-инопланетянки, но потом мои ноги подкосились, и я едва не рухнула на пол, если бы не удержавшая меня стальной хваткой рука командора.

Тело словно током прошибло. Мне становилось страшно при одном только воспоминании о нём, а тут он прикоснулся ко мне. Мой испуганный вздох потонул в речи всполошившейся медсестры.

— Фицу Тайен, простите, не стоило потакать капризу упёртой землянки. Источник слаб, и ей положено передвигаться на кресле после процедуры.

Мне хотелось оттолкнуть эту женщину подальше от себя. Она говорит так, словно я неодушевлённая вещь, и не слышу её раболепной трескотни.

— Дэя, оставь её, — проговорил командор, — можешь быть свободна, я сам разберусь.

18

Медсестра хотела возразить, но потом опомнилась, захлопнула рот и, вышколено кивнув, удалилась из комнаты.

— Я проведу вас в вашу комнату, мисс Роуд, — проговорил командор, когда мы остались вдвоём.

— Мы снова на «вы»… — я попыталась выдернуть локоть из крепкой ладони пришельца.

— Почему из ваших уст постоянно сочится яд? — командор подхватил меня за талию, вынуждая опереться на него, а другой рукой распахнул дверь.

— Это всё, что остаётся в моём организме после того, как из него выкачивают кровь.

Командор Яжер недовольно поджал губы и решил не продолжать перепалку, а после того, как мои ноги запутались ещё пару раз, поднял меня на руки.

Он был чужеродным существом для моей планеты, вызывал во мне дрожь страха и отвращение, но ещё он был мужчиной. До этого ни один мужчина, кроме брата, не прижимал меня к себе так близко. Круговорот эмоций от отвращения и возмущения до какой-то странной дрожи смешались в моём и так затуманенном мозге. Я попыталась оттолкнуть командора, но моя слабая попытка лишь вызвала скептическую улыбку на его холодном лице. Слабость разлилась во всём моём теле, и я отключилась.

***

Когда я проснулась, в голове чувствовалась незначительная тяжесть. Что ж, я ожидала худшего. Но понятие этого худшего видоизменилось, как только я вспомнила, каким образом меня доставили в мою комнату. Наверное, кроктарсцы обладают недюжей силой, раз командор с такой лёгкостью поднял меня. Это было даже скорее странно, чем страшно. В ноздри словно въелся странный запах, исходящий от его одежды. Он не был неприятным, скорее непривычным, чем-то напоминающий свежую влагу после летнего дождя.

Я мотнула головой, пытаясь прогнать навязчивое воспоминание, врезавшееся в расплывчатое сознание. Но виски тут же отдали пульсацией. Всё как нам говорили на курсах сестринского дела — последствия кровопотери. Мне нужно много пить и принимать витамин В, а ещё налегать на фрукты красного цвета, коих в гетто было почти не достать. Тут-то их наверняка можно раздобыть.

Отбросив одеяло, я выбралась из постели. Тело казалось разбитым, но я решила не позволять себе раскисать. Надеюсь, эти процедуры будут не так часты, потому как я планирую прожить ещё довольно долго. А для этого нужно держать своё тело в тонусе. И начать стоит с водных процедур.

Я сделала лёгкую зарядку — Шон всегда настаивал, что тело должно быть хоть мало-мальски тренированным, ибо мало ли чего в жизни может произойти, — а потом поковыляла в душ. Прохладная вода и лимонный запах геля помогли окончательно прийти в себя. Я стояла и стояла под душем, наслаждаясь стуком упругих капель по моей коже. В гетто такое удовольствие не часто можно было себе позволить, потому что вода подавалась строго по часам, да и лимит на семью был довольно скромным, поэтому сильно в душе не разнежиться было. Быстро обмылся и хватит. Теперь же планирую получить от жизни в этом доме всё, что успею, что смогу урвать.

Натянув одно из белых платьев, висевших в шкафу, я подошла к зеркалу. Влажные волосы светлыми кудрями ниспадали почти до поясницы. Мне захотелось остричь их до самых ушей, как можно короче. Сейчас я их ненавидела. Брат всегда говорил, что если мы не попадём в «Источник», мои волосы помогут нам разбогатеть, что на них клюнет какой-нибудь богатенький жених, и Шону больше не потребуется работать. После этих шуточек я обычно бросала в брата что в руки попадётся, а он смеялся и дразнил меня кудрявым лотерейным билетом.

Что ж, тот ещё лотерейный билет мне попался.

Ножниц, как и других острых предметов ни на письменном, ни на туалетном столике не оказалось, и мои планы пришлось отложить. Я заплела волосы в неплотную косу и отправилась на поиски чего-нибудь съедобного.

19

В холодильнике на кухне мне приглянулись несколько незнакомых фруктов красного цвета. Похоже на персики, только кожица гладкая. На вкус тоже оказались приятными — сладкие и ароматные. Интересно, а чем питаются кроктарсцы? Они едят земную пищу или культивируют тут привычную, со своей планеты?

— Доброе утро, Лили, — поздоровался дворецкий, принёсший из сада свежий букет цветов. — Как ты себя чувствуешь?

Интересно, это просто вежливость? Как же я могу чувствовать себя после подобного?

Дворецкий Денисов поставил букет в вазу и водрузил её на стол.

— Доброе утро, — сзади я услышала знакомый голос с металлическими нотками. — Лилиан, вы рано.

Я резко обернулась. Командор стоял в одних лишь светлых свободных брюках и пил воду.

— Доброе, — буркнула я, с трудом заставив отвести взгляд от серебристых полос на шее пришельца, которые спускались почти до середины груди. Они как-то странно поблёскивали, словно подсвечивались.

Есть мне расхотелось, зато появилось непреодолимое желание сбежать в свою комнату и запереть дверь. От этого существа исходила, кроме очевидной, ещё какая-то смутная, размытая опасность.

Командор отставил стакан и подошёл ближе.

— Я не поблагодарил вас, Лили.

— За что?

— За ваш вклад в нашу ассимиляцию.

От такой благодарности у меня закипела кровь от злости. Та, что ещё осталась в моих венах на хранение для ассимиляции командора.

— Благодарят того, кто делает это по доброй воле. Так что оставьте свою благодарность себе.

Лицо командора приняло жёсткое выражение, но мне сейчас было плевать. Я развернулась и, подавляя дикое желание бежать без оглядки, твёрдым шагом отправилась в свою комнату.

20

Дверь комнаты захлопнулась, и весь мой пыл вдруг испарился. Этот мой протест вдруг показался детским и глупым. Борьба с узурпатором — это не повернуться дерзко к нему спиной. Но что ещё я могу? Такое поведение и так на грани, думаю, скоро ему надоест играться со мной, и меня просто запрут в комнате, или хуже того, где-нибудь в камере. Такие наверняка есть в этом доме. Ведь выкачивать кровь можно и так.

Я сбросила туфли и рухнула на заправленную постель. Голова всё ещё немного гудела. Мне казалось, что сейчас в комнату ворвётся Ивва и начнёт сокрушаться о моём поведении, или даже «чёрные плащи» и отволокут для наказания. Но дверь так и не открылась, а меня в свои сети затащил тревожный сон.

Мне снился дом, родители, снился горшок с цветами на балконе, который после того, как родителей забрали в «Источник», мы с Шоном поливали и лелеяли с особым усердием, потому что он напоминал о маме. Я несколько раз просыпалась, но как будто снова тонула в дымке сна, и в конце концов провалилась в глубокий сон без сновидений.

Глаза я открыла, когда солнце уже стало спускаться с верхней точки и зависло где-то на середине между зенитом и линией горизонта. По крайней мере, я так предполагала, ибо линия горизонта была скрыта садом во дворе дома и высокими стенами вокруг. Часы на стене показывали двадцать минут пятого вечера.

Я поднялась и потянулась. А потом заметила на тумбочке возле кровати поднос с обедом и белую коробку, перевязанную серебристой нитью. В ней я обнаружила сложенное белое платье и голубой шифоновый шарф. Я вытащила платье, оно оказалось совершенно не таким, как остальные в моём шкафу. Те платья были хоть и разной длинны, но весьма простого кроя и фасона, это же было сделано из лёгкой материи, струящейся по пальцам, словно вода. Я даже засомневалась, земного ли происхождения эта ткань. Я не удержалась, чтобы подойти к зеркалу и приложить его к себе. Платье оказалось длинным — оно полностью закрывало ноги до самого пола. Лиф перетянут крест-накрест широкими полосами более плотной ткани, плечи открыты.

Любуясь этим творением, я чувствовала, что предаю сама себя. Вернувшись к коробке, я вынула из неё шарф. Он был лёгким и воздушным, а цвет был такой, который я обожала. Мне вспомнился разговор в комнате, где проходила процедура. Тогда я сказала командору, что мой любимый цвет — голубой. Интересно, что это за жест? Значит, вот какую тактику избрал командор: я ему дерзость — он мне подарок. Странно всё это, особенно учитывая благоговейно-боязливое отношение остальных к хозяину дома.