- «Иван Мичурин»?

Архипов кивнул.

- В революцию пароходы у него отобрали. Он где-то пропадал, вернулся, женился на вдове лоцмана, поселился на острове и сам стал лоцманом. Потом овдовел. Хорошо реку знал! - Внезапно спохватясь, он прибавил: - Ну, хватит. Идемте, пожалуйста.

- Конечно, надо идти, - сказал Коля. - Но там в чулане… Нельзя же оставить ее совсем одну!..

Архипов сначала нахмурился, недовольный тем, что Коля ему возражает и не сразу идет к дверям. Но внезапно лицо его изменилось.

- В чулане? - воскликнул он в страшном волнении, пораженный догадкой. - Она вернулась?

Коля кивнул головой.

Архипов выпустил из рук багор и кинулся к чулану.

- Тише! - сказал Коля испуганно. - Она больна.

Архипов замер.

- Больна? - переспросил он шепотом. - Очень больна?

- Очень. У нее сильный жар. Иногда она ясно говорит, а иногда путается.

- Но она помнит?

- Помнит? - удивился Коля. - Что помнит?

- Как ждет ее Виталий Макарыч! Как он ее ждет!

- Это ее ждет Виталий Макарыч? Почему он ждет ее?.. Тише, она испугается!

Архипов осторожно приоткрыл дверцу чулана и заглянул в щелку. Сдерживая дыхание, он долго вглядывался, стараясь разглядеть в сумраке лежащую на сундуке девочку.

- Спит, - произнес он наконец шепотом.

Он тихо отворил дверцу и, ступая на носках, чтобы не шуметь, вошел в чулан.

Долго молча стоял он над девочкой, разглядывая ее бледное лицо.

- Как она изменилась! - тихо сказал он.

Через протоку Коля переправился на челноке. Весел не было - они безвозвратно погибли при столкновении с «Иваном Мичуриным», - но Архипов отдал Коле свой багор. Коля стоял посреди челнока, погружал багор в воду то справа, то слева и отталкивался. Протока была неглубока, багор всюду доставал до дна.

Вытащив челнок на берег, он бросил багор и побежал в деревню. Всю дорогу до деревни он бежал и потом бегом носился по дворам, разыскивая председателя колхоза. Председателя он нашел на току возле молотилки, белесого и поседевшего от пыли. Молотилка так гремела и стучала, что ни одного слова не было слышно, и Коля потратил немало труда, знаками убеждая председателя отойти в сторону, где не так шумно. Но, поняв наконец, что Настя заболела на острове и что с ней Архипов и Степочка, председатель очень взволновался: он хорошо знал и Настю и Архипова. Немедленно на остров в лодках были отправлены люди, а он сам пошел звонить в город по телефону.

Коля спросил у него, как поскорее добраться до города. Оказалось, что туда сейчас направляется колхозная грузовая машина, груженная морковью. На куче моркови в кузове сидели две девушки. Машина уже тронулась, когда Коля добежал до нее, и девушки, протянув ему руки, на ходу втащили его в кузов. Машина неторопливо потащилась, наполняя звоном и скрежетом леса, окружавшие шоссе. Девушки спокойно разглядывали Колю от макушки до пяток. Одна была босая, другая - в ботинках и полосатых шерстяных чулках, обе с кирпичными от загара лицами, с белыми крепкими зубами; хруст морковок у них на зубах был слышен сквозь грохот машины.

- Ты ешь, - сказала Коле босая девушка.

- А можно? - спросил Коля.

Ему очень хотелось есть.

- Отчего же нельзя!

Коля взял морковку, очистил ее от земли и стал жевать. Морковка оказалась сладкая, сочная. Шоссе ползло вверх по пологому склону большого холма. Машина на подъеме гремела так, что, казалось, вот-вот взорвется. Склоны холма были изрыты окопами, дзотами, землянками, завалены колючей проволокой и противотанковыми надолбами. Лес на холме был начисто сметен артиллерией, от него остались только пни да колья; холм лысым бугром возвышался над окрестными лесами.

Шоссе пошло вниз, машина, дребезжа, покатилась быстрее. И вдруг оказалось, что они уже подъезжают к городу. Вот уж не думал Коля, что до города так близко. Они плыли со Степочкой целую ночь, а оказалось, что проплыли они расстояние, которое на машине можно проехать за какие-нибудь полчаса! Река извивалась, петляла, а шоссе было прямое.

В городе он соскочил с машины и побежал в слободу. Чем ближе подбегал он к дому, тем больше волновался. Дома ли мама? Он вбежал во двор. Окно их комнаты было закрыто. Когда мама дома, она открывает окно… На крыльце он столкнулся с Лизой.

- Колоколя! - воскликнула она.

Слезы брызнули у нее из глаз.

- Мама дома? - спросил он, шумно дыша.

Она замотала головой, вытирая глаза кончиками косичек.

- Нет, нет… - проговорила она. - Ты не пришел вчера ужинать, мы ждали тебя дома до одиннадцати часов, потом пошли и заявили в милицию. Там уже была тетя Степочки, и мы узнали, что он тоже пропал. Мы думали, что вы подорвались на мине… Мы с Марфой Петровной до рассвета ходили по улицам… Я не могла ее оставить…

- Мама всю ночь ходила по улицам? - спросил Коля в ужасе.

Ох, каким виноватым он себя чувствовал!

- Под утро она уговорила меня лечь у вас в комнате и обещала мне, что сама ляжет. Но не легла, а сидела у меня в ногах не раздеваясь. Я заснула, а когда проснулась, ее уже не было.

- Где же она?

- Она оставила мне записку… Написала, что идет в библиотеку, потому что, может быть, ты придешь в библиотеку, а не домой. А меня просила остаться здесь, у вас в комнате, и дожидаться тебя…

Коля уже не слушал. Он выскочил за ворота и побежал в библиотеку.

Лиза побежала за ним, с трудом поспевая.

- Ах, Коля, зачем ты это сделал? - воскликнула она на бегу.

- Ты мне сказала, что я должен быть героем, - с горечью ответил он не оборачиваясь.

- Да разве я думала, что ты убежишь, никому не сказав!..

Они долго бежали молча - впереди Коля, за ним Лиза.

- Я видел Настю, - сказал он вдруг.

- Какую?

- Твою.

- Мою? - Лиза остановилась, потрясенная. - Она вернулась?

Коля бежал по-прежнему. Расстояние между ними увеличивалось. Она кинулась догонять его.

- Она больше не сердится на тебя за орехи, - сказал он.

- Отчего же ты не привел ее?

- Она больна.

- Больна!

Но Коля больше не сказал ни слова, потому что они выбежали на улицу, где была библиотека. Он влетел в ворота, пробежал через сад, с разбегу вскочил на крыльцо, распахнул двери.

- Мама!

Увидев Колю, мама не вскрикнула, не заплакала, не улыбнулась. Она только очень побледнела, потом вскочила и с легким шуршаньем, таким знакомым Коле, подбежала к нему. Протянув руки, она обхватила его голову, нагнула его и прижала лицом к своей груди. И он услышал, как шумно стучит ее сердце.

Ни одним словом она не попрекнула его. И это было ему больнее всего.

- Мама, прости меня! - лепетал он.

Она отпустила его голову и маленькой мягкой своей ладонью провела по его щеке. Он стыдливо посмотрел ей в глаза.

Тут мама вдруг улыбнулась, и Коля увидел зуб со щербинкой.

Вечером, когда Коля уже лег, привезли Настю и положили в комнате у Агаты. Так решил Виталий Макарыч, который днем выехал на Серебряный остров вместе с доктором. Коля, засыпая, слышал за стенкой осторожные шаги, приглушенные голоса, видел мельканье света в щелке под дверью, выходившей в коридор. Три мужских голоса различал он довольно ясно: голое Виталия Макарыча, голос Архипова и еще чей-то, незнакомый, - вероятно, доктора. Агата несколько раз забегала и что-то шепотом говорила маме. Вид у Агаты был взволнованный, смущенный и почему-то счастливый.

Утром Коля проспал и проснулся, когда мамы уже не было. Он торопливо оделся, умылся, наскоро поел и побежал в школу. На школьном дворе работа была уже в полном разгаре. Робко взглянув на Вову Кравчука, Коля проскользнул к своему верстаку и взялся за рубанок. Вова Кравчук посмотрел на него как ни в чем не бывало и ничего не сказал - словно не знал, что Коля не был вчера в школе. Повернув голову, Коля увидел и Степочку. Степочка усердно красил парты и, видимо, так был поглощен работой, что ничего не замечал вокруг. Все шло, как всегда, только Виталия Макарыча не было на дворе. Он появился всего один раз, ни с кем не разговаривал, никому ничего не показывал, а вызвал Агату из ее будки, что-то сказал ей вполголоса и вместе с нею ушел.