Она пыталась отвлечься работой и участием в жизни корабля. Детский праздник прошел с огромным успехом. Маленькая Салли Маунтфорд в своем «салатном» костюме получила первый приз за самый оригинальный наряд.

Потом настала пора большого концерта. Бэрри, конечно же, пригласили выступать. Чтобы, по мнению устроителей, ее выступление должно было придать всему концерту оттенок профессионального шоу.

Она появилась на сцене как раз перед перерывом и спела пару слащавых песенок. Голос ее звучал хрипловато, но слушать его было приятно, и она завоевала симпатии основной части зрителей.

В романтическом платье из сиреневого шифона она выглядела воплощением юности и красоты. Такая роль ей очень удалась в этот вечер, ее вид навевал желание сравнить ее с весенним рассветом или бутоном розы.

В антракте Гейл сходила в лазарет, чтобы сделать уколы. У нее разболелась голова, и вместо того, чтобы вернуться обратно в зал, она вышла на палубу подышать воздухом. Там было пустынно – большинство пассажиров пошли на концерт. Но когда Гейл, по дороге к своему любимому месту на носу, проходила мимо двух шлюпок, висящих на талях, из темного промежутка между ними послышалась какая-то возня. Наверное, там укрывалась пара подростков. Гейл почти прошла мимо, но тут шум прервался женским криком:

– Отпусти меня! Ты сумасшедший. Отпусти немедленно. – И в следующую секунду из-за лодки выскочила девушка. Увидев Гейл, она испуганно бросилась к ней и вцепилась ей в руку.

– Помогите мне! Не уходите. – Это была Бэрри, в состоянии полной паники. Узнав Гейл, она чуть отпрянула, но продолжала крепко держаться за ее руку.

– Что случилось? – спросила Гейл, когда ей удалось, наконец, спуститься вместе с окаменевшей от страха девушкой вниз по крутым сходням. – Кто это был?

Бэрри на удивление быстро пришла в себя.

– Я не знаю.

– Ты должна знать. – Гейл понимала, что та лжет. – Наверняка вы поднялись туда вместе.

– Ничего подобного. Я вышла подышать воздухом после моего номера. На меня кто-то напал.

– Я тебе не верю, – сказала Гейл, зная склонность Бэрри к фантастическим выдумкам. – Это был Гарри Мэтьюсон, так ведь?

– Я тебе сказала, – упрямилась Бэрри. Если Грэхем узнает, что Гарри постоянно преследует ее, пытаясь убедить вернуться к нему, ее версия того, как была расторгнута помолвка, рухнет. Предполагалось, что Гарри безумно влюблен в Гейл, которая отбила его у Бэрри. Грэхем и сам проявлял повышенный интерес к этой миловидной медсестре, пока Бэрри не выставила ее эдакой, неразборчивой в средствах, охотницей за мужчинами.

Все же Гарри здорово напугал ее сегодня. До сих пор он ни разу не распускал руки. Сегодня его дикий вид и нелепые угрозы действительно напугали ее. Она вздрогнула.

– Бэрри, если это действительно был незнакомец, то я должна доложить об этом случае по начальству, – сказала Гейл. Бэрри одарила ее ненавидящим взглядом.

– Ну ладно. Только я не хочу затевать новый скандал. Гарри был не в себе, он сам не понимал, что говорит. Если Грэй узнает, что Гарри приставал ко мне – будет ужасная сцена, давай не будем его огорчать лишний раз. – Бэрри внимательно следила за лицом Гейл. – Мы не будем объявлять о нашей помолвке до самого Мельбурна. Ты ведь знаешь, я надеюсь, что Грэй покинет корабль в Мельбурне вместе со мной.

Гейл ощутила, как волна дрожи прокатилась по ее спине. Ей вдруг стало холодно посреди этой влажной духоты.

– Доктор Бретт оставляет судно? Но это невозможно, пока ему не найдется замена.

– Это все уже устроено, – высокомерно бросила Бэрри. – Странно, что ты ничего не знаешь об этом.

Прежде, чем Гейл оправилась от удара, Бэрри оставила ее, направляясь к залу, где продолжался концерт.

На следующее утро они пришли в Коломбо, но Гейл была не в состоянии радоваться этому долгожданному событию. А ведь она давно мечтала повидать Цейлон.

Гейл все еще чувствовала себя какой-то онемевшей от того, что услышала вчера от Бэрри.

Она ждала возможности спросить у сестры Мак Манус – правда ли, что доктор Бретт оставляет корабль в Мельбурне. Такая возможность должна была скоро представиться – главная медсестра пригласила ее с собой на берег. Фостер и Энн Даунинг прекрасно справятся с работой в лазарете, пока они гуляют по Коломбо. Задолго до обеда они уже были свободны и вскоре отправились на берег. Будь Гейл настроена повеселее, она бы порадовалась местному колориту, выраженному в сочетании цветов национальной одежды, грациозности маленьких парусных лодок, снующих в гавани и в той общей атмосфере жизнерадостности и веселья, которая окружала темнокожих местных торговцев, предлагающих разнообразнейший товар – бухарские ковры, резную слоновую кость, драгоценные украшения, потрясающих расцветок сари и многое другое.

Они добрались на рикше до Четем-Стрит и прогуливались по современному торговому району, когда сестра Мак Манус сказала:

– Жаль, что у нас маловато времени, чтобы успеть в Канди – там есть на что посмотреть; но я боюсь, что сегодня нам придется ограничиться только Маунт Лавинией.

На широких, чистых, обсаженных деревьями улицах «Города-Сада» причудливо смешались Восток и Запад. В уличных пробках перемешались сверкающие автомобили последних марок, экзотического вида рикши и тысячи велосипедистов. На тротуарах среди людей в европейской одежде выделялись местные женщины в ярких сари.

Но главным впечатлением дня стал огромный восточный базар. Если Аден показался Гейл городом из библейской истории, то это место было совсем как в сказках Тысячи и одной ночи – женщины с закрытыми лицами и мужчины в тюрбанах среди груд всевозможного товара.

У них было слишком мало времени, чтобы посмотреть все заслуживающее внимания в этом удивительном городе. Они поймали такси и отправились к Маунт Лавинии, в излюбленное место отдыха горожан и туристов, посещающих Коломбо, расположенное в семи милях от города.

Скоро город остался позади: Гейл с удовольствием вдыхала пряный воздух, пока они ехали по заросшим цветами и деревьями окрестностям столицы.

Обедали они под тентом на террасе гостиницы. Отсюда была видна двухмильная полоса золотого пляжа. Кокосовые пальмы вытягивали свои сухопарые стволы на фоне искрящегося под ярким солнцем моря.

Гейл рассеянно смотрела на всю эту красоту. То немногое, что они успели увидеть в самом Коломбо и его окрестностях, при других обстоятельствах наверняка очаровало бы Гейл и развеяло ее мрачное настроение, но сейчас она больше была занята мыслью о том, не пора ли уже расспросить сестру Мак Манус о возможном увольнении Бретта на берег? Гейл решила подождать, пока кончится обед, может, тогда ее начальница будет разговорчивее.

Гейл с трудом дождалась окончания обеда и, когда они вышли прогуляться по пляжу, сказала:

– Сестра, могу я вас спросить кое о чем, что касается доктора Бретта?

– Спросить вы, конечно можете. Другое дело – смогу ли я вам ответить.

– Я слышала прошлой ночью, что доктор Бретт увольняется с корабля в Мельбурне. Ведь этого не может быть, правда?

Сестра Мак Манус как-то странно на нее поглядела. – А разве он вам не говорил? – сказала она. Сердце Гейл провалилось вниз, как скоростной лифт. – Я полагаю, что теперь об этом можно рассказать – после того, как он принял решение, – продолжала она. – Доктора Бретта срочно вызывают на операцию в Мельбурнской Клинической Больнице – очень тонкую операцию, которую он может произвести лучше, чем большинство врачей.

– Доктор Бретт? Я думала, он избегает оперировать. – Гейл вспомнила, что как-то он говорил ей об этом. – Довольно долго так и было, к сожалению. В свое время он мог стать одним из самых знаменитых наших хирургов среди специалистов по мозгу. Он был, без преувеличения, блестящий хирург.

– Доктор Бретт? – переспросила пораженная Гейл и, затаив дыхание, стала слушать грустный рассказ сестры Мак Манус.

Пациентка умерла на столе. Это была не его вина. Операция уже не спасала положения, и пациентка все равно бы умерла. Она выбрала минимальный шанс, который ей давала операция. Грэхем Бретт принял все это так близко к сердцу, что отменил все операции и ушел работать на судно, где от него редко требовалось бы делать хирургические операции.