Донован еще раз оглядел обрыв, то место, где переход к вертикали был наиболее плавным. Потом подошел к Дьюи и положил руку на его окаменевшее плечо.

— Пойду вниз, брат, — сказал он. — Буду тебе все рассказывать.

Дьюи был бесконечно далеко и ничего не ответил.

Донован подошел к обрыву, развернулся спиной к морю и зафиксировался. Присоски были не только на подошвах, они были на коленях, на спине, на ладонях и кончиках пальцев. Донован активировал все. Теперь даже сильный ветер не сдул бы его со стены. Он посмотрел на альтиметр, встроенный в рукав его скафандра. 47,6 метров над уровнем моря. Отлично, он сможет точно контролировать свое местоположение.

В конце концов, это не сложнее спуска по веревочной лестнице, подумал Донован. И решительно перемахнул за край обрыва.

Донован двигался вниз, сосредоточившись сначала на спуске, потом на собственных ощущениях. По альтиметру он измерил свою среднюю скорость: примерно 20 см за 8 секунд, полтора метра в минуту. Такими темпами он доберется до воды где-то за полчаса, если никто не заинтересуется им раньше.

Он чувствовал, что за ним наблюдают, и вместе с тем понимал, что это может быть иллюзия не хуже всех прочих. Ветер ему почти не мешал, солнце светило в спину. По позвоночнику пару раз пробежались невидимые пальцы, потом это прошло. Стеклянная стена сияла искрящимся янтарным светом.

Каждые пять метров он останавливался и оглядывался по сторонам. Море было пустынно, в небе струились миражи. Кроме миражей, ничего не говорило о том, что нечто воздействует на его психику. Его самосознание было ясным, мысли четкими.

Когда до воды осталось 20 метров, он заметил, что поверхность моря слегка затуманилась. Очертания волн потеряли отчетливость, как будто он видел их слегка не в фокусе. На высоте 15 метров он понял, что этот эффект реален. Чем ниже он спускался, тем туманнее выглядел океан. Еще через пять метров он осознал, что простирающаяся внизу субстанция больше не напоминает воду. Скорее, она была похожа на плотный туман или дым, равномерно текущий мимо.

— А вот и фрактальная граница, о которой ты говорил, — сказал Донован Дьюи. — Плотный туман или «водяная шерсть». На шерсть непохоже.

Он посмотрел на датчик внешней температуры. Здесь было теплее, чем наверху. Мягкое тепло поднималось вверх из-за пелены тумана, мягкое тепло растекалось по его нервам. Что-то коснулось его затылка, то ли снаружи, то ли внутри. Донован покрутил головой влево-вправо, но так и не понял, было ли это ощущение реальным.

Теперь он двигался медленней и оглядывался чаще. Густой туман плыл под ним длинными пологими волнами. Туман казался серым, хотя возможно, он был просто плохо освещен. Интересно, чем он пахнет, подумал Донован.

Еще несколько метров вниз. Стена, уходящая прямо в дымную мглу. Первые клочья тумана, заслоняющие солнечный свет. Если он войдет в полумрак, кислорода хватит только минут на 40. Дальше — или подниматься наверх, к уходящему свету, или умирать на сутки раньше.

Он остановился, раздумывая, что делать. И почти сразу же почувствовал прикосновение чужой воли. Побуждение спускаться дальше было мягким — не приказ, а приглашение.

— Если я ничего не путаю, вторая граница должна находиться на 4 метра ниже первой, — посоветовался с Дьюи Донован. — Причем нижняя граница была непрозрачна для нашего лазера. Значит, дно совсем рядом. Ладно, я иду.

Он вошел в туман с головой и сразу перестал что-либо видеть. Стало сумрачно, почти темно. Альтиметр показал минус полметра над уровнем моря. Внизу что-то завздыхало, зашуршало, заскреблось. Однако звуки были слишком неясными и слишком незнакомыми, чтобы можно было определить расстояние до их источника. Донован переключил прозрачный дисплей шлема своего скафандра на восприятие инфракрасного диапазона. Сразу прояснилось, хотя видимость осталась неважной. Внизу в паре метров под ним и вокруг, до самых границ видимости лежало нечто, напоминающее то ли тесто, то ли кашу. И это тесто непрерывно шевелилось, пыхтело, булькало, медленно вспухая буграми, разверзаясь ямками, закручиваясь воронками, поскрипывало, поуркивало.

Серая тварь была прямо перед ним.

Донован минуту или две разглядывал бескрайнюю живую равнину, окутанную туманом. Он вдруг осознал, что совсем не удивился, как будто он уже заранее знал, что увидит, или, по крайней мере, был готов к этому. Наверно, каждый из них в глубине души знал правду, только Дьюи она влекла и манила, а Сэма приводила в ужас.

Донован взглянул на часы. На раздумья оставалось меньше получаса. Надо было решать, что делать дальше.

В сущности, весь его выбор состоял в выборе способа смерти. Поддаться призыву серой твари и дать себя сожрать, или гордо задохнуться на обрыве (если ему еще позволят до него добраться). Впрочем, гордо задохнуться можно и здесь. Разгерметизировать скафандр, снять шлем. Возможно, дым токсичен, это ускорит дело. Но даже если нет, все займет максимум две минуты. Однажды он уже задыхался в селевом потоке на Барколе. Он знает, как это происходит.

Против воли Донован глубоко вздохнул и посмотрел вниз. Была ли эта тварь пузырящейся серой кашей или дивным синим морем из его сна, это не меняло главное. Она была иксом, полной неизвестностью.

— Ладно, проведем пару экспериментов, — пробормотал он и решительно полез по стене вверх, к чистому воздуху и уходящему солнцу.

И тут же на затылок легла невидимая рука. По позвоночнику потекла сонная слабость, растекаясь по нервам вкрадчивым дурманящим теплом. Первый раз Донован смог подтянуться на 20 см, потом — только на 10, с трудом выиграл еще несколько сантиметров, а потом бессильно повис на присосках. Тело больше не слушалось его, но голова оставалась ясной. Похоже, серая тварь играла с ним в кошки-мышки.

— Если меня не осветит солнце, я задохнусь. Умру, — сказал Донован. Он вспомнил Дьюи, лежащего на обрыве. Интересно, знает ли серая тварь вообще, что такое смерть?

В нем снова возник чужой зов. Теперь, когда Донован прислушивался к нему, ловя оттенки смысла, этот зов ощущался не единым повелительным криком, а скорее, стопкой ярких размытых образов, в которых с трудом можно было узнать что-то знакомое. Наверно, это были мысли серой твари или набор наведенных ею иллюзий. И среди этих иллюзий явно была жизнь.

— Ты хочешь сказать, если я спущусь к тебе, я не умру? Смешно, да, — пробормотал Донован.

Снова призыв, на этот раз одной смысловой нотой. «Иди сюда», — сам себе перевел Донован.

— О, мы уже разговариваем, — невесело усмехнулся он. — Ладно, я иду.

Он осторожно пошевелил пальцами, повел плечами. Вязкая слабость таяла, ощущение ладони на затылке исчезло. Донован двинулся вниз, поглядывая через плечо на пыхтящую внизу серую кашу. Не расслабляйся, капитан, сказал он сам себе. Если с тобой разговаривают, это еще не значит, что тебя не убьют. Например, нечаянно, или желая помочь. Но умереть, сидя в серой каше, все же гораздо интереснее, чем просто задохнуться аргоном и дымом. В конце концов, он уже задыхался, а повторяться скучно.

Серая тварь становилась все ближе и ближе. Когда до нее осталось полметра, Донован инактивировал присоски и спрыгнул. И тут же провалился с головой во тьму.

Сначала он падал, падал, падал, потом по спирали плыл в чем-то вязком. Вокруг вздыхало, ворчало, посвистывало. Тьма была абсолютной. Хочешь, открывай глаза, хочешь, закрывай, никакой разницы. Смерти он не боялся, но по телу гулял адреналин, сердце билось сильно и часто. Каждую секунду он против воли ждал острых зубов, рвущих его на части, или прикосновения желудочного сока, растворяющего заживо.

Через пару-другую минут его развернуло горизонтально и уложило на что-то относительно твердое. Он осторожно провел руками и ощутил упругую поверхность сверху и снизу. Потом по нервам потекла сладкая истома, руки отяжелели, голова закружилась. Ну, вот и все, подумал он. И потерял сознание.

Он засыпал, просыпался, снова засыпал. Снов было много, и они были очень яркие. Но проснувшись, он не мог вспомнить ничего. Иногда оставалось ощущение, которое застревало в памяти, но ни к чему не цеплялось. Чаще не было и этого. Льющаяся вода по белым камням. Холод в руке, чей-то смех. Ребенок смеется, ребенок плачет. Донован снова выныривает в теплую черноту, в свое странное бытие, наполненное странными звуками. Где он, что с ним? Ах, да, он умирает на планете Туле и никак не может умереть окончательно.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: