— Как и мы, — шепнул Пол.

— …И мы не знаем, куда именно, — закончила Марика.

— Надеяться на лучшее, готовиться к худшему, — упрямо сказала Линда. — Можно, конечно, надеяться, что Рою нужна Венера, или Ганимед, или спутники Урана, но если ему нужна Земля — мы должны знать, как его остановить.

Нэлл сидела за столом, рассеянно глядя на знакомые лица. Ее охватило странное чувство отрешенности, как будто она смотрела видео или видела сон. Просторная, ярко освещенная кают-компания, полная оживленно споривших людей, вдруг увиделась ей крошечной сверкающей пылинкой, точкой в ободе хрупкого колесика, вращающегося в черной бездне. И оттуда, из бездны, на него смотрели глаза хозяев этой бездны, жители тьмы, вечно пронизанной солнечным светом.

Она встряхнулась, возвращаясь к реальности.

— Чепуха! — резко говорил в это время Макс Гринберг. — Если «Нимиц» будет развернут, то в последнюю очередь для защиты Земли от Углеродного Роя. Рой — не более, чем повод, за который радостно ухватились ваши генералы.

— Они такие же мои, как и твои, Макс, — буркнул Пол.

— Я не имел в виду лично тебя…

— А если нам все-таки придется драться с Роем, как ты предлагаешь это делать? — перебила его Линда.

Они замолчали, глядя друг на друга.

— Ну, готовую концепцию я сейчас не выдам, но я бы исходил из того, что частицы Роя имеют высокую… м-м… парусность, — последнее слово Макс произнес по-русски. — То есть высокое отношение площади поверхности к массе. У них низкое альбедо — достаточно сравнительно небольшого потока энергии, чтобы полностью испарить вещество такой частицы. И гамма лазер для этого не нужен, достаточно обычного мощного лазера оптического диапазона.

— А у нас такой лазер есть? — спросила Линда.

— У нас — нет, — насмешливо ответил Гринберг. — Но на Земле они, безусловно, есть. Например, технологические лазеры для горнодобывающей промышленности развивают мощность до семи гигаватт. На Луне наверняка есть и более мощные, надо будет уточнить.

— Интересно, чем космический комплекс из тысяч гигаваттных лазеров лучше «Нимица», — буркнул Пол. — Разве что дешевле, а так поджарит тебя с той же легкостью.

— Ну, а ты что предлагаешь? — сердито спросила Линда. — Сесть всем вместе в позу лотоса и петь «ом»? Провести недолгий остаток жизни в посту и молитве? Либо мы умеем защищаться — но тогда учимся доверять нашим военным и делаем все, чтобы не допустить применения оружия против нас самих. Либо не умеем — и тогда нас сожрет первая попавшаяся сволочь, явившаяся по нашу душу.

— Бедная сволочь, — улыбнулась Марика. — Как потом выяснилось, она просто пролетала мимо…

Утро следующего дня началось как обычно: едва выбравшись из спальника, Нэлл забралась в ложемент, надела шлем и заглянула в «кейки» — нет ли записки от Тома. Он присылал ей файлы почти каждую ночь — то короткие сообщения о Рое и его эволюциях, то снимки с третьего «Крыла», дрейфующего в аммиачных облаках Большого красного пятна, то просто несколько слов привета, и каждый раз это был словно глоток радости — пьянящей, обжигающей, тревожной.

Сегодня ее ждали три файла: короткий закольцованный ролик про цветок лотоса на поверхности пруда — с солнечными бликами, весь в каплях росы, аудиозаписка от Тома и еще один ролик — судя по маркировке, сделанный на основе снимков с Фотона-Ультра.

— Привет, Нэлли, — говорил Том. — Похоже, наш общий друг готовится к предстоящему выходу. Если дальше все пойдет, как идет, сегодня вечером он покинет сферу Хилла Ио и окажется на орбите вокруг Юпитера. Вот тут-то мы и повеселимся… — добавил он со странным смешком.

— Почему? Что ты имеешь в виду? — вслух спросила она.

Но Том, конечно, не ответил ей.

Файл с лотосом она отправила на постер вместо надоевших рыбок. Потом открыла видео с Фотона-Ультра и внимательно просмотрела его два раза подряд.

С расстояния в 2 млн. км Рой выглядел тонким серым шнуром. Мощности телескопа не хватало, чтобы разрешить этот шнур на отдельные элементы, зато взгляд издалека позволял охватить всю картину целиком.

Узкий ослепительно белый серп Ио. Бледный полупрозрачный плюм Тваштара на лимбе. Искорки звезд, медленно ползущие вверх и чуть вбок, через все зрительное поле. И Рой — тонкое темно-серое кольцо на расстоянии примерно трех диаметров серпа от его края.

Впрочем, нет, уже не кольцо. Нэлл заметила, что с одной стороны шнур становится тусклее, тает, истончается, превращается в еле заметный след, а с другой становится плотнее и ярче. Эффект плавно нарастал — и к концу ролика кольцо Роя явно разомкнулось и превратилось в арку протяженностью около 240 градусов. Судя по маркировке на крайних снимках, весь процесс занял 14 часов.

К обеду арка Роя сжалась до 200 градусов и поднялась еще на 300 км. Самая плотная часть Роя теперь двигалась с внешней по отношению к Юпитеру стороне Ио, разгоняясь в попутном магнитосферном ветре. Стало ясно, что этот виток — последний: через пол оборота Рой должен был пройти точно через первую точку Лагранжа.

— Интересно, как частицы Роя определяют, где им лететь? — спрашивала за обедом Пиркко Виртанен. — Ведь, насколько я понимаю, точки Лагранжа — понятия чисто математические, их никак не пощупаешь.

— Я думаю, Рой чувствует градиент гравитационного поля, измеряя относительные ускорения между отдельными элементами, — отозвался Пол. — Весьма полезный орган чувств для существ, живущих в открытом космосе.

— Или же они просто знают, где находится первая точка Лагранжа в системе Ио — Юпитер, — заметил Алекс Зевелев.

Пиркко повернулась к нему.

— Ты хочешь сказать, что они разумны?

— Рыбе не нужно быть разумной, чтобы плыть против течения в горном потоке, — возразил Пол. — Хотя при этом она решает сложнейшую гидродинамическую задачу.

Но Пиркко выжидательно смотрела на Алекса, и тот улыбнулся ей.

— Почему бы и нет?

— Коллеги, не кажется ли вам, что мы торопимся, поднимая вопрос о степени разумности столь необычных существ? — спросила Нэлл, с удовольствием уплетая рагу с говядиной. — Есть ли у нас вообще надежные критерии разумности кого бы то ни было?

— Нет, — решительно заявила Марика.

— Да ладно. Есть же общепринятые признаки разума, — возразила Пиркко. — Речь, абстрактное мышление…

— Тогда записывай в разумные также высших обезьян, слонов и врановых, — сказала Марика. — Все они обладают примитивной речью. А развитая система врожденных сигналов есть у большинства общественных животных и птиц.

— Ключевое слово «врожденных», — буркнула Пиркко.

— Что до способности к абстрактному мышлению, то это вообще внутренний, субъективный признак индивида. Как обнаружить абстрактное мышление, не вступая с субъектом в контакт, а просто наблюдая за ним?

— Ну, хорошо. А технологии? Развитая система коммуникаций?

— Пф! Знаешь, кто на Земле обладает самыми развитыми технологиями помимо нас? Муравьи и термиты. У них есть, — Марика стала загибать пальцы, — животноводство, растениеводство, институт рабства и развитое градостроение. Будем утверждать, что муравьи разумны?

— Кстати да, — задумчиво выдал Пол. — Мы вполне можем столкнуться с таким вот космическим муравейником. Или, доводя эту идею до абсурда, с совокупностью отдельных элементов, каждый из которых достаточно прост… может быть, даже предельно прост. Например, может находиться в одном из двух устойчивых состояний: ноль или единица. Возбуждение или торможение.

— Как нейрон, — вставила Марика.

— Ну да. А отражать окружающий мир посредством сложных связей между отдельными элементами.

— Намек на Угольный Рой? — улыбнулась Нэлл. — И каков тогда его интеллектуальный потенциал?

Алекс посмотрел на нее с интересом.

— Если мне не изменяет память, человеческий мозг содержит примерно десять миллиардов нейронов, — сообщил он. — В Рое примерно пять триллионов элементов. В пятьсот раз больше. И если считать их нейронами…