Они молча переглянулись.

— Тады ой, — по-русски сказала Марика.

К ночи Нэлл доработалась до писка в ушах и свинцовой тяжести в затылке. Майклу Бейкеру ушли результаты просвечивания Точки поляризованными лучами дальнего ИК-диапазона, все 90 серий. Общая площадь поверхности, отсканированная с помощью мюонного микроскопа, достигла трех квадратных сантиметров.

Они явно уперлись в аппаратный потолок. Чтобы двигаться дальше без повреждения Точки, нужен был новый акустический комплекс и результаты расчетов в «Метасфере». Общее знание, как устроена Точка, не давало ответа на вопрос, как она работает и для чего предназначена.

Нэлл посмотрела на часы (полдвенадцатого) и переключилась на «кейки». Несмотря на поздний час, в эфире была толпа народа — почти никто не спал и не был занят.

Поколебавшись, она отправила вызов Тому.

— Нэлли, ты как раз вовремя! — обрадовался он. — Чтобы своими глазами увидеть, как полицейская машина выбирается из канавы.

— Прости, Том, я обычно тупа в это время суток, — со вздохом ответила она. — Куда смотреть-то?

Он тут же прислал ей ссылку. «Чандрасекар», потоковое видео.

Угольный Рой выходил на орбиту вокруг Юпитера. Тонкое полукольцо, видимое почти с ребра, неразличимо медленно втекало в невидимое сопло и за его границей превращалось в пушистое серое облачко. Насколько Нэлл могла понять, облачко отставало от Ио, двигаясь по орбите чуть медленнее ее.

— Как ты понимаешь, это надолго, — продолжил Том. — Ему еще почти сутки выбираться. Но начало положено! Жалко, что мы сейчас не можем проследить за ним вблизи. Шестнадцатый Ио-Орбитер с орбиты не сорвешь, топлива не хватит, а разрешение «Чандрасекара» сама видишь какое.

— Не вижу, — сказала Нэлл.

— 120 метров на пиксель. Рыдать и плакать.

— А у Фотона-Ультра?

— У того примерно столько же. В лучшем случае, 70 метров на пиксель для самого коротковолнового канала. Ну, ничего, — довольно добавил он, — через пару часов мы выпустим туда семнадцатый Ио-Орбитер с полным баком цезия и, начиная с послезавтра, сможем любоваться Роем изнутри. Дэн как раз сейчас им занимается.

Нэлл показалось, что она ослышалась.

— Куда вы собираетесь отправить семнадцатый Ио-Орбитер? Прямо в Рой?!

— Именно так, — спокойно ответил Том. — Сразу получим ответы на множество вопросов. Попробуем, конечно, сближаться постепенно — сначала до расстояния в несколько тысяч километров…

— Том, это безумие, — тихо сказала Нэлл, чувствуя, что снова падает куда-то спиной вниз. — Это означает сознательно нарываться.

— Мы уже нарвались, Нэлл. Когда забрали Четырнадцатую Точку. Когда Ио-Орбитер пролетел в семи километрах от Роя. Мы влипли всеми четырьмя лапами, и теперь осторожность не благоразумна, а безрассудна. Нам нужна информация, и мы ее получим. В самом плохом случае — потеряем аппарат. Земля должна знать, с чем мы имеем дело. Согласна?

«А ведь он тоже боится, — подумала Нэлл. — Поэтому и ведет себя так… как будто ему все нипочем. И я, наверно, тоже боюсь… Хотя бояться уже поздно».

— А что Руперт? — спросила она. — Он в курсе ваших планов? Или это была его идея?

— Идея была Алекса, — признался Том. — Я про этот семнадцатый Ио-Орбитер и думать забыл. Мы еще утром просчитали его траекторию, подготовили техническое описание миссии и запросили разрешение с Земли. Там сначала среагировали примерно так же, как ты сейчас: не привлекать внимания, не рисковать, сидеть тихо и не отсвечивать… — он усмехнулся. — Но Руперт не дурак, его удалось убедить.

«Ну, еще бы, — подумала Нэлл. — Рисковать-то не ему».

— Ну что ж, удачи, капитан, — сказала она вслух.

Почти весь следующий день Нэлл провела в лихорадочном состоянии — нервной смеси ужаса и любопытства. Судя по состоянию панели «кейки», вместе с ней лихорадило всю станцию. Почти у всех, кто сидел в «кейки» и обменивался короткими бессвязными репликами, на зрительном поле было одно изображение — потоковое видео с подлетающего семнадцатого Ио-Орбитера.

Рой окончательно выскользнул из гравитационного поля Ио поздним утром, незадолго до обеда. Пару часов он был пушистым темно-серым облаком диаметром в полторы тысячи километров — полупрозрачным, но с резким краем. В этом облаке явно что-то происходило — по нему будто пробегала рябь уплотнений и разрежений, потом выделилось плотное ядро. Семнадцатый Ио-Орбитер был еще далеко, и разрешения его главной камеры не хватало, чтобы разделить Рой на отдельные элементы.

Потом как-то вдруг в облаке Роя прорисовалась внутренняя структура, а сам Рой сжался в несколько раз и принял отчетливо круглую форму. Сначала эта структура казалась строго радиальной — что-то вроде огромного одуванчика с длинными нитями, выходящими из плотного центра. Потом, на разрешении около 20 метров на пиксель, структура приобрела вид снежинки или трехмерной паутины — между толстыми усами, расходившимися в разные стороны, прорисовались тончайшие поперечные нити. Ну а потом ни у кого уже не осталось ни слов, ни аналогий.

— Да помилует нас Пресвятая Дева, — прошептала Мелисса Плавич. — Что это?

— Патрульная машина галактической полиции во всей ее красе, — ответил Том.

— Капитан, боюсь, сейчас плохое время для шуток, — сказала Линда.

— Да я, собственно, не шучу, — отозвался Том.

Они молчали, глядя, как неуловимо растет на их глазах чудовищная конструкция. Ее струны, нити и лопасти выглядели серыми, но Нэлл знала, что на самом деле они чернее сажи — альбедо элементов Роя составляло доли процента.

— Что ж, это серьезный вызов нашему антропоцентризму, — задумчиво проговорил Алекс.

— А мне кажется, что я вот-вот проснусь, — призналась Пиркко. — Бывают же такие сны, неотличимые от реальности…

— Ага, когнитивный стресс как он есть, — согласилась Марика.

Они опять помолчали.

— Гавила, наверно, нобелевку получит, — сказала Линда. — Такое блестящее подтверждение его взглядов…

— При условии, что перед нами жизнь по Гавиле, а не зонды Фон Неймана, присланные нашими соседями по галактическому диску, — мрачно ответил Макс Гринберг. — Которым оказалось слишком нервно наблюдать за нашим взрывным развитием...

— Не пугай, мне и так страшно, — еще более мрачно ответила Пиркко.

— Будь ты прав, Рой пришел бы из глубокого космоса, а не выпрыгнул из Ио, — возразила Нэлл.

— Может, он и пришел из глубокого космоса. Пятнадцать тысяч лет назад, когда в лед Ганимеда были вплавлены сверхцветные Точки, — гнул свое Макс. — И ждал, пока мы не доберемся до системы Юпитера.

— А что, пятнадцать тысяч лет назад у нас было какое-то взрывное развитие? — не без яда в голосе осведомилась Нэлл. — Я, конечно, плохо знаю историю, но, по-моему, в то время мы еще бегали по саванне с копьями, а лук со стрелами считался инновационной разработкой.

— Возможно, недра Ио использовались для размножения первоначально одного или нескольких элементов Роя. В межзвездном пространстве как-то особо не размножишься… — сказала Марика.

— Тогда почему Ио? — спросила Нэлл. — На Ганимеде гораздо больше углерода. А на Каллисто еще больше.

— Не знаю, я же не зонд Фон Неймана, — ответила Марика.

— Ио, а не Ганимед, потому что из гравитационного колодца Ио можно выпрыгнуть, задействовав вулканическую энергию самой Ио, — предположил Алекс. — А с Ганимеда придется уходить собственными силами. А это не много ни мало — почти 4 мегаджоуля на килограмм.

— Да, это вариант, — согласилась Марика.

Они снова замолчали, разглядывая циклопическую угольную конструкцию — существо? сооружение? сообщество?

А потом Нэлл услышала, как вскрикнул Мишель — и пробормотал несколько слов по-арабски, явно помянув Аллаха.

— Что?! — крикнуло одновременно несколько голосов.

— «Чандрасекар», малая камера, М-диапазон, вы видите?! — взревел тот, и тут же оказался в режиме «очень занят».

Секунду спустя Дэн присвистнул, а Макс начал: