— А почему в аду? — не поняла Нэлл.

Дэн обратил к ней покрасневшие глаза. Нэлл подумала, что для северного блондина у него довольно странный разрез глаз — не азиатский, конечно, но и не вполне европейский.

— В христианской традиции считается, что ад — место вечного пламени. Японцы считают, что ад — ледяная равнина. Ио сочетает в себе свойства их обоих. Лютый холод на поверхности, бурные вулканические извержения и вокруг сплошные соединения серы.

— Плюс радиация, убивающая любой орбитер максимум за полгода, — добавил Том.

— Да, поэтично, — согласилась Нэлл.

— И что теперь? — спросил Том.

— А что теперь? Составим похоронный отчет и выведем на орбиту шестнадцатый зонд. Их еще две штуки осталось, а там пусть с Земли новые шлют.

Дэн поднял перед собой стакан с соком, как бокал с вином, и печально сказал:

— Мир сплавам его.

— Аминь, — отозвался Том.

Они выпили по глотку сока, и Нэлл снова принялась за рагу.

— Ну, а вы что расскажете, господа воры? — спросил Дэн после паузы.

— Воровать будем завтра, сегодня уже сил нет, — ответил Том.

— И это правильно. Любое преступление должно быть тщательно подготовлено.

Нэлл посмотрела на него подозрительно.

— Это тебя Гринберг завел? — спросила она.

— Да, Гринберг очень возмущался в кулуарах, — сообщил Дэн задумчиво. — Как только узнал, что вашу тему утвердили. Можно сказать, рвал и метал.

— Ну а сам ты что думаешь? Помимо Гринберга.

Дэн поставил на столик пустой стакан.

— Да ничего я не думаю, — ответил он. — Спектр возможных вариантов простирается от минус до плюс бесконечности. Может, прилетит галактическая полиция и отшлепает нас по попе. А может, через год Гринберг сам будет смеяться над своими страхами, как смеялись первооткрыватели пульсаров и космических мазеров.

— Может, это эгоистично, но я бы предпочла полицию, — сказала Нэлл.

— Вот поэтому Гринберг и бесится, — он поднялся. — Ладно, коллеги, пойду пыхтеть над отчетом. Надо с миром похоронить пятнадцатый Ио-орбитер.

Она проснулась среди ночи с лицом, мокрым от слез. Липкий кошмар таял, погружался в небытие, и через несколько секунд она уже не могла вспомнить, что же именно ей снилось. Кроме Элли.

На душе было пакостно. Нэлл пару минут лежала, глядя в темноту, потом включила свет. Половина четвертого на часах — ни туда, ни сюда. Она выбралась из спальника, пятнадцать раз отжалась от пола, умылась холодной водой. Потом села в ложемент и надела шлем.

На панели «кейки» в прямом доступе значился только Алекс Зевелев, сегодняшний дежурный по станции. Все остальные были в глухом оффлайне. Нэлл переключилась на потоковое видео с Виночерпия. Все было как и восемь часов назад, только солнце еще немного склонилось к западу, а длинная тень Четырнадцатой удлинилась еще на чуть-чуть. Не так уж много времени у них осталось…

В наушнике звякнуло.

— Миссис Сэджворт, у Вас проблемы? — спросил Зевелев.

— Нет, все в порядке. Просто не спится, — ответила Нэлл.

— Неспокойная совесть уснуть не дает?

По его тону было непонятно, шутит он или говорит серьезно.

— Просто не спится, — повторила Нэлл.

— А я сейчас читаю последнюю статью группы Альвареса. Вы не следите за их работой?

Ему явно хотелось поболтать — и Нэлл почувствовала прилив благодарности, как будто в давящей тьме кто-то посветил ей фонарем.

— Даже не знаю, о чем идет речь, — дружелюбно заявила она.

— О стимуляции мозга терагерцовым мазером.

Нэлл вспомнила гневные тирады Мэри Митчелл и сообразила, о ком он говорит.

— А, эти. Электронные наркобароны, изобретатели новой дури?

Алекс прислал ей смайл крайнего изумления.

— Почему наркобароны? Напротив, они лечат наркоманов, и, кстати, в разы эффективнее всех прочих.

Нэлл устроилась в ложементе поудобнее.

— Да, но каким образом? Искусственно стимулируя своим мазером зоны удовольствия, не так ли? То есть заменяют одну форму зависимости другой?

— Почему бы и нет? — спросил Алекс. — Если мазерная стимуляция не вредит здоровью и не имеет побочных эффектов?

— Это Вам Альварес задвинул про отсутствие побочных эффектов?

— А у Вас есть другая информация?

Они замолчали. «Почему мы все время спорим?» — подумала Нэлл.

— Я читала о хрестоматийных опытах над крысами, еще в прошлом веке. Им вживляли электроды в зону удовольствия и помещали в клетку педаль, нажатие на которую замыкало контакт. Крысы стимулировали себя до полного истощения и смерти. Не хотелось бы получить что-либо подобное для людей. Даже и без прочих побочных эффектов.

— Да, я понял, — сказал Алекс задумчиво. — Ну, у Альвареса речь не идет о том, чтобы вручить пациенту кнопку и отправить его на все четыре стороны. Стимуляция проводится под наблюдением врача в виде определенного курса… Хотите, я дам Вам ссылку на их последний обзор?

— Нет, не хочу. Я против наркомании в любом ее виде, даже в самом продвинутом и щадящем.

— О, да Вы из непримиримых, — насмешливо протянул Алекс. — А как насчет использования обезболивающих препаратов? Или хорошо зафиксированному пациенту анестезия не нужна?

Нэлл негодующе фыркнула.

— Ну, до абсурда можно довести любую идею.

— Собственно, в их новой работе говорится о другом, — примирительным тоном сказал Алекс.— Они достигли точности в сотни нанометров, что позволяет стимулировать не просто определенные зоны мозга, а конкретные нейроны. Аккуратная стимуляция группы нейронов зрительной зоны вызывает зрительные образы, неотличимые от реальных. В сущности, до создания второй реальности осталось совсем немного…

— А хорошо ли это? — спросила Нэлл.

— Мы с Вами поменялись ролями, Вы не находите?

Нэлл хотела было отправить ему смайл изумления, но потом вспомнила их схватку в столовой и невесело рассмеялась.

— Человечество напоминает мне пьяного водителя, который мчит по горному серпантину в машине с вышедшими из строя тормозами, — задумчиво сообщил Алекс. — Каждый раз мы вписываемся в поворот, чудом не слетев в пропасть или не врезавшись в скалу… но за пройденным поворотом тут же возникает другой, и так без конца. Быть может, Создатель действительно хранит нас, а может быть, следующий поворот будет последним. Когда вы выпиливаете свою Четырнадцатую точку?

Нэлл взглянула на часы.

— Сейчас перехвачу еще пару часов, и как раз приступим.

— Тогда держите руль покрепче, Нэлл.

И снова она не поняла, шутит ли он или говорит серьезно.

Диаметр ледяного монолита составлял шесть с половиной метров. За его пределами почва представляла собой крошево грязноватого льда, оставшееся после миллиарда лет столкновений с микрометеоритами. Поверхность замерзшей чаши была гладкой, как каток, но дно щетинилось множеством сосулек, глубоко уходящих в рыхлый грунт.

Нэлл покрутила модель монолита так и сяк. Рядом с Точкой не было ни одной трещины.

— Ну что, будем тупо пилить? — спросила она Тома.

— Будем тупо пилить, — согласился он.

Нэлл переключилась на видео с Виночерпия. Минуту спустя она увидела, как из вездехода выдвинулась двухсуставчатая вилка резака и впилась зубьями в лед. Мощный ультразвуковой луч ножом ушел вглубь, дробя лед в мелкую снежную пыль. Из-под зубьев фонтаном полетела ледяная крошка.

На модели монолита отобразилась тонкая красная линия, наклонно уходящая вниз, под Точку — сначала длиной в 70 см, потом в метр, потом в полтора. Минуту спустя Виночерпий медленно двинулся вокруг Точки по кругу, описывая лучом конус вершиной вниз.

— Блеск, — прошептала Нэлл.

— Как наш клиент? — спросил Том.

Нэлл переключилась на Точку. Спектр излучения, уровень вибрации, контроль формы… Точка все так же сияла в М-диапазоне, черная оболочка оставалась идеально ровной.

— Полный порядок!

— Это хорошо, — он помолчал. — Если на нас не свалится галактическая полиция, через два часа закончим.