Не сумели. Вернее, не очень захотели.

Марина, как могла, всю дорогу до вокзала отбивалась от предстоящего путешествия в неизведанное. Однако характером слаба была, не могла долго сопротивляться Ларискиным уговорам.

К моменту, когда троица добралась, наконец, до эстакады, Андрей уже действительно их ждал. Причем успел не только захватить ключи, но и собрать кое-какую поклажу, и даже переодеться. До этого на нем была модная яркая ветровка, синяя с желтыми и оранжевыми вставками, теперь же не менее модная, но не такая тонкая, более утепленная, в коричнево-бежевых тонах. Даже джинсы были уже другие. Впрочем, в этом Марина не была уверена — быть может, просто с коричневой курткой смотрелись иначе?

Андрей Маринке не нравился — слишком нагл и самоуверен. Вот Володя… Тот и не менее симпатичен, и одет не хуже, ростом разве что чуть пониже. Но зато довольно мил и общителен, не так заносчив, как его друг. А рост — ну что рост? Конечно, на Андрея приятно посмотреть. Марина вообще обожала высоких парней. Но, как и Лара, предпочитала брюнетов. Блондины же совсем были не в ее вкусе. Правда, Андрея можно было назвать блондином с очень большой натяжкой, скорее, он был светло-русым.

Не успела компания выйти на перрон, как подкатила электричка. Из-за того, что был будний день, да еще такой ненастный, пассажиров почти не было, и путники устроились на двух скамейках друг против друга: мальчики отдельно, девочки отдельно. Марина все поглядывала в сторону Володи, но тот больше внимания уделял Лариске. Да и неудивительно — та обладала гораздо более яркой внешностью, чем подруга. Полукровка, дочь русского и обрусевшей татарки, Ларочка была почти абсолютной брюнеткой. Кожа, как и положено отпрыску татарского племени, смуглая и гладкая, глаза чуть раскосые, носик маленький, самую малость вздернутый. Плюс ко всему — очень большая, просто-таки не девичья грудь. Пожалуй, именно на этот крючок чаще всего и покупались парни.

Марина же была попроще. Если в Лариске почти все было 'чересчур', то в ней — всего в меру. Ни блондинка, ни брюнетка — такая же русая, как и Андрюша, только, в отличие от него, Марина подкрашивала волосы, отчего они имели оттенок спелой пшеницы. Лицо светленькое, где-нигде побитое веснушками, что ее страшно нервировало. Обыкновенные зеленые глаза уж никак нельзя было назвать огромными или особо красивыми: глаза как глаза, вот только разве что удачно их подкрасить… А вот губы и в самом деле были хороши: чуть полноватые, как раз такие, которые называют чувственными. Впрочем, 'чувственными' они становились опять же после тщательного применения карандаша, помады и блеска для губ, а так, когда простенько-скоренько, не особо старательно, то и губы были самыми что ни на есть простецкими. Зато фигуру — ее не спрячешь. Правда, пышной грудью, как у Ларисы, Маринка не могла похвастать, скорее даже наоборот, но зато вся она была такая ладненькая, такая пропорциональная. В общем, если очень постараться и провести перед зеркалом пару-тройку часов, из Марины очень даже можно было сделать красавицу. Да вот только не любила она подолгу прихорашиваться.

Электричка стучала на стыках рельсов, спешила, рвалась стрелой сквозь туман и непогоду. Компания мило беседовала: то анекдотиками перекинутся, то шутками-прибаутками, то забавными историями из жизни. Лариска, как всегда, соврала, заявив, что обе они являются студентками второго курса: Ларочка — экономического факультета университета, Марина — там же, только на журфаке. Так-то оно так, да только студентками указанных факультетов они станут, если повезет, не раньше лета следующего года. А сейчас они пока еще школьницы, только-только закончившие десятый класс.

Ребята тоже представились студентами: Володя — автодорожного, Андрей — легкой промышленности. Уж как там оно обстояло на самом деле, неизвестно, но выглядели парни действительно постарше девушек.

Марина не сводила глаз с Володи, тот упорно не замечал ее заинтересованного взгляда. А Маринка, в свою очередь, не хотела замечать интереса со стороны Андрея. Именно не хотела замечать, потому что боковым зрением постоянно улавливала его взгляд. Сама же испытывала к нему некоторую неприязнь за излишнюю самоуверенность, за то, как смотрит на них с Ларочкой с нескрываемым снисхождением. Фу, какой отвратительный тип! Ну почему, почему Лариске всегда достаются лучшие парни?

Нельзя сказать, что Марина сильно понравилась Андрею. Вовсе нет. Вернее будет сказать, что ему сильно не понравилась Лариса. А потому вроде как вынужден был обратить взор в сторону Маринки. Да и то, как она старательно воротила от него нос, как почти влюбленно смотрела на Вовку, зацепило: как же так, такого парня не оценила! А я все равно своего добьюсь! Не только оценишь, но и заценишь, еще собачонкой виться будешь! Не было еще такого, чтобы Андрюша Потураев не добился цели. Не было еще на его счету отказов. И никогда не будет — слишком высоко себя ценил Андрюша, чтобы допускать проколы с женским полом. Слишком высоко.

Прокола не вышло. Все прошло без сучка, без задоринки.

Дача оказалась действительно совсем недалеко от города. Да и от станции была удалена ровно настолько, чтобы шум от железной дороги не нарушал наслаждение отдыхающих тишиной. Внушительных размеров двухэтажный дом не выделялся особым шиком на фоне соседских дачек. Скорее даже выглядел бедным родственником — без всяческих архитектурных излишеств и наворотов, деревянный, имитирующий обычную деревенскую избу сруб, простой с виду дом. Зато внутри ощущение простоты терялось. Может, для кого-то такие дачки и были нормой, но не для Марины. У ее тетки Шуры, маминой сестры, дача была как раз простая, рабоче-пролетарская — небольшая сараюшка, где можно было переночевать да переодеться. Зато та сараюшка гордо именовалась домом. И практически на всех соседних с тети-Шуриным участках были похожие строения. Да и участки-то находились в двух часах езды от города, плюс потом еще от станции шагать приходилось минут пятьдесят, волоча на себе и посадочный материал, и продукты. А тут — нате вам, и электричка рядышком, и даже город. Да и домина — ух, просто шикарный!

На первом этаже располагались кухня, довольно просторная уютная гостиная с камином и парочка подсобных помещений. На втором — три спальни. Самым странным для Марины было то, что обставлена была дача не старой рухлядью, непригодной в городе, а более чем приличной мебелью, которую далеко не каждый может позволить себе даже в городской квартире. Стены внутри дома не были ни окрашены, ни оклеены обоями — все те же голые бревна, что и снаружи. И в дизайне хозяева, видать, отталкивались именно от таких стен. Мало того что буфеты да горки были, естественно, деревянными, щедро украшенными мудреной резьбой, так еще и в вазах стояли какие-то невообразимые букеты из причудливо изогнутых веток, а вместо тумбочек по обе стороны от большого зеркала стояли самые настоящие пни с выкорчеванными корнями. По всей комнате были расставлены несколько кресел и парочка мини-диванчиков, все, естественно, в одном стиле и обтянутые грубой рогожевой тканью. При взгляде на эту гостиную создавалось впечатление дорогой простоты. Видимо, именно этого и добивались хозяева. Что ж, следовало признать, что задумка им полностью удалась.

Андрей ловко растопил камин. Володя в это время живенько накрывал 'поляну', словно фокусник, вытаскивая из сумки Андрея коньяк, ликер, сыр, колбасу, лимон, хлеб. По-хозяйски порылся в кухонных шкафчиках, и стол украсили консервированные крабы и печень трески, маринованные огурчики и болгарские помидоры в собственном соку. Андрей достал из буфета посуду.

Неловкость малознакомых людей исчезла после первой же рюмки. Мальчики пили коньяк, девочки — ликер. Лариска расщедрилась и простила хама Андрюшу. Тот в ответ лишь ухмыльнулся, ответил: 'Взаимно', и даже иногда стал обращаться к Ларисе. Хотя трудно было не заметить, как старательно ему приходится давить в себе неприязнь к пышногрудой девице.