— Его первая жена… это была Вайли Мэй, верно?

— Да. Мисс Вайли Мэй. Она была прелестной женщиной. Хорошей женщиной. Благослови её Господь. Но прошло пять лет с её смерти, может быть, десять. Я не знаю. Она заболела раком. Уже прошло много времени с тех пор, как она ушла, так что я сказала ему, сказала: тебе нужно закрыть эту книгу и начать совершенно новую, мистер Эдди. Ты должен это сделать. Он сказал, что считает, что я права. Он считает! Я сказала: конечно, я права. Я женщина, я всегда права, и тебе лучше сразу привыкнуть к этому факту. Но он просто рассмеялся.

Я тоже рассмеялся. Хорошо было видеть мисс Ору такой счастливой. Не то чтобы она когда-нибудь была несчастной. Она была хорошо воспитанной душой, у неё наготове всегда было доброе слово и смех. Но сейчас она была действительно счастлива. Это будто сочилось из её кожи. Это было заразительно.

— Вы влюблены, — наблюдательно отметил я.

Она покраснела и прикрыла рот рукой, будто не доверяла себе в том, чтобы говорить.

— Я рад за вас, — сказал я. — Он хороший человек. Вы будете счастливы вместе.

— Я в этом уверена, — ответила она.

— Знаете, как говорят, — произнёс я. — Если доходит до шин или яиц, проблема обеспечена.

— Верно подметил! — воскликнула она.

Кики позволила Ною продемонстрировать его новую причёску. Это было до ужаса мило.

— Берегите себя, — сказал я, взяв Ноя за руку.

— Пока, мистер К., — сказала Кики.

Придя домой, я переоделся в майку и шорты.

Я нашёл Ноя в гостиной, стоящим перед святыней своей матери. По крайней мере, так я об этом думал. Я смотрел, как он зажигает чайную свечку и осторожно ставит её в тяжёлый стеклянный сосуд перед фотографией своей матери, которую дали ему её родители вскоре после того, как она умерла два года назад.

Справа от фотографии Кайлы стояла статуэтка Пресвятого Сердца, которую нам подарила мама. С другой стороны, была фотография Джексона, Ноя и меня, когда мы дурачились в фото-кабинке в торговом центре. Мама также принесла чётки и карточки с молитвами. И просто чтобы всё закруглить, сзади стояла маленькая блестящая рождественская ёлка, которую я купил за бакс в «Доллар Дженерал» на первое Рождество Ноя. Это была единственная наша рождественская ёлка до его шестилетия, к моменту которого мы доросли до пластмассовой вещи за пятнадцать долларов из «Волмарта», которая была заранее украшена. Практически ничто так не удовлетворяло, как каждый год включать эту малышку в розетку и объявлять дело законченным.

Ной сложил руки на сердце и смотрел на фотографию своей матери, будто молясь.

Не знаю, как это началось; скорее всего, дело рук мамы. Или, может быть, Джексона. Но теперь каждый день, приходя домой, он зажигал свечу для своей матери и стоял так долгое время.

В конце концов, я подошёл к нему, слегка подтолкнул локтем.

Мы должны за неё помолиться? — спросил я.

Он кивнул. Мы вместе прожестикулировали Песнь Пресвятой Богородице, что было нашим способом молитвы.

Как думаешь, она в раю? — спросил он, когда мы закончили.

Конечно, — ответил я.

К. сказала, что плохие люди отправляются в ад.

Я так не думаю.

Ты уверен?

Иисус любит всех.

Даже маму?

Конечно.

К. сказала, что ад — плохое место. Я не хочу отправиться в ад.

Не отправишься, милый. Не глупи.

К. сказала, что некоторые люди считают, что мы глухие потому, что Бог нас ненавидит.

Это не правда!

Она так сказала.

К. говорит много глупых вещей. Не слушай её.

Она сказала, что нас наказывают.

Нет, это не так.

Тогда почему мы глухие?

Потому что Бог создал вас такими.

Разве?

Конечно. И он любит вас такими, какие вы есть.

Ты уверен?

Если хочешь, чтобы Бог тебя ненавидел, придётся быть очень-очень плохим. Тебе придётся убивать людей и голосовать за республиканцев. А ты этого никогда не сделаешь, верно?

О нет!

Ты хороший ребёнок, и Бог тебя любит, как и я, как и папа.

Мама меня любила?

Уверен, что любила.

В его глазах был намёк на сомнения, когда он отвернулся.

Я хочу поговорить с тобой о твоей школе, — сказал я.

Его лицо осунулось.

Хочешь рассказать мне об этом? — спросил я.

Он покачал головой.

Ты не справляешься. Они хотят оставить тебя повторно в пятом классе.

Нет!

Мне жаль.

Но, папа, я так сильно старался!

Знаю, что старался, милый.

Но мои друзья уйдут вперёд!

Я знаю.

Это не честно!

Мне жаль, милый.

Нет!

Он развернулся, выбежал из гостиной и исчез в своей спальне, захлопнув дверь с такой силой, что квартира зазвенела от этого звука.

Позже, пока я мыл посуду на кухне, слушая кантри на «КУДЗУ» (“Никакого рока, никакого рэпа и никакого дерьма!”), зазвонил мой телефон, и на экране высветился незнакомый номер.

— Могу я поговорить с мистером Вилли Кантреллом? — спросил женский голос.

— Это Вилли.

— Я Сьюзан Норт из Департамента социального обеспечения Миссисипи. Как у вас дела, мистер Кантрелл?

— Всё в порядке, — сказал я.

— Мне нужно назначить время, чтобы увидеться с вами и посетить ваш дом. Когда вам удобнее?

Посетить наш дом?

ДСО?

Чёртов ДСО?

Серьёзно?

Мы с Ноем были не совсем чужими для государственных типов, учитывая, что он на Медикэйд [13] , и он ребёнок с недееспособностью и особыми нуждами в учёбе, и что мы оба пользовались купонами на еду и помощью в сфере муниципального жилья большую часть его жизни, так как привлечение работ с приличной оплатой в штат Миссисипи был чуть более чем голубой мечтой, но мы никогда не имели дел с ДСО.

— Боюсь, я вас не понимаю, — произнёс я в небольшом замешательстве. — Зачем это?

— Мистер Кантрелл, имеются некоторые опасения по поводу вашего сына, Ноя. Ной живёт с вами, верно?

— Ну, да.

— Мы получили сообщение, что дома может что-то происходить. Конечно, когда бы мы ни получали сообщение, нам требуется провести расследование, и первый шаг в этом процессе — назначить время, когда мы можем сесть вместе и поговорить, и провести визит на дому. Вы завтра будете свободны?

— Провести визит на дому? — недоверчиво спросил я.

— Да, мистер Кантрелл.

Она замолчала, ожидая, когда до меня дойдёт.

— Провести визит на дому? — снова произнёс я после долгой паузы. — То есть, вы изучаете меня в плане жестокого обращения с ребёнком?

— Мы по закону вынуждены ответить на любое сообщение, которое можем получить, — объяснила она.

— О каком сообщении вы говорите?

— Я могу объяснить более полно, когда увижу вас. Завтра подойдёт? Я могу прийти к полудню, и мы всё это проясним.

— Можете приходить в любое время, — сказал я с некой вспышкой гнева. — Хотите сказать, кто-то подал жалобу против меня в ДСО?

— Боюсь, да, сэр. Мне прийти завтра к полудню?

— Конечно, — сказал я.

— Как я понимаю, по вашему месту жительства проживает ещё один мужчина…

— Ну, да.

— У вас… отношения… с этим мужчиной?

Я замолчал.

— Мистер Кантрелл?

— В чём смысл этого? — спросил я.

— Мистер Кантрелл, это моя работа — убедиться, что о Ное заботятся должным образом. Ничего больше. Я определённо смогу всё прояснить, когда увижу вас. Мы получаем много звонков и, конечно же, мы обязаны ответить, но это не значит, что что-то происходит. Просто беспокойство. Моя работа — удостовериться в благополучии ребёнка, и это мы и сделаем. Уверена, переживать не о чем. Как я уже говорила, с вами проживает ещё один мужчина?

— Да, — ответил я.

— Как он связан с вами и Ноем?

— Он мой парень.