— Ты милый, и у тебя хороший большой член. Что ещё надо?

— Действительно.

— Ты знаешь, что я не это имел в виду.

— Мне нужно знать, Вилли. Ты мог заполучить любого парня, какого хочешь. Почему я?

Я не знал, что сказать. Он был паршивцем, но он был моим паршивцем, и я любил его.

— Я не понимаю, к чему ты ведёшь, — наконец сказал я.

— Ты бы мог ходить по клубам Бостона, и тебя бы с радостью приняли.

— Мы не в Бостоне, и у меня уже есть то, чего я хочу, так зачем мне ходить по клубам?

— Ты не думаешь о других парнях?

— Нет, — ответил я. — А ты?

— Знаешь моего друга Барри с работы? Недавно он сказал мне: “Я не знаю, что Вилли в тебе видит. Что такой мужчина делает с таким, как ты?” Вот, что он сказал.

— Барри? Парень с угрями, который живёт в подвале у своей мамы? Парень, которому приходится использовать огурец, чтобы потрахаться?

— Не обязательно его высмеивать.

— Едва ли он хороший источник романтических советов.

— Но в его словах был смысл.

— Разве?

— Что такой парень, как ты, делает с таким парнем, как я?

— Ты серьёзно?

— Да.

— Если ты не знаешь, — сказал я, — у меня и в мыслях нет раскладывать тебе это по полочкам.

— Я хочу знать!

Сквозь дубы и сосны, окружающие мамин дом, прорвался мощный шквал ветра. Ветви деревьев стонали, и трепетали зелёные листья, а небо приобрело тёмный оттенок.

— Сейчас пойдет дождь, — сказал я. — А у нас еда остывает.

После ужина я помог маме с посудой. Билл, который обычно исчезал на переднем крыльце, чтобы попить пива, пожевать и поплеваться, почесывая яйца и занимаясь другими мужскими делами, остался на кухне.

— Я получила телефонный звонок, — неуверенно произнесла мама.

Она бросила взгляд на Билла.

Я видел, что они что-то замышляют.

— Я тоже, — признался Билл.

Я с силой выдохнул.

— Что происходит, Вилли? — спросил Билл.

— Тебе разве нечего стрелять, или убивать, или жевать, или ещё что-то? — спросил я.

— ДСО приходили в дом, спрашивали о тебе и Джеке, — сказал он.

— И что?

— Не мели чепуху, брат. В чём дело?

— Ни в чём.

— Будто я в это поверю.

— Эта женщина из ДСО приходила повидаться со мной, — сказала мама. — Вилли, это может быть серьёзно. Они могут забрать у тебя Ноя.

— От этого вы все будете счастливы, разве нет?

— Не говори так, Вилли, — пожурила мама.

— Значит, я предполагаю, вы рассказали им, какой я замечательный папаша и всю эту чепуху.

Они ничего не ответили.

— Ну? — подтолкнул я.

— Ты знаешь, что я чувствую, — сказал Билл.

— Значит, ты сказал им…

— Я сказал им, что Ною было бы лучше в приличном доме с матерью и отцом.

— Спасибо.

— Ну, ему действительно было бы лучше.

— Плевать.

— Так ты не расскажешь нам, что происходит?

— Я не знаю, что происходит, так что не уверен, что должен вам рассказать.

— У тебя должны быть какие-нибудь идеи, — сказал Билл.

— Готов поспорить, ты не можешь дождаться, когда наймёшь того адвоката.

— Я не буду снова спорить с тобой об этом, Вилли.

— Не так давно ты сидел за столом прямо там и говорил мне, что находишься на расстоянии лобкового волоса от того, чтобы нанять адвоката и объявить меня негодным родителем.

— Спасибо твоей книге, весь мир знает эту историю, Вилли. И что с того?

— Если ты думаешь, что я буду стоять здесь и дам тебе оружие, чтобы ты мог забрать у меня моего сына, можешь поцеловать меня в зад, Билли.

— Я думаю о том, что для него лучше!

— А я нет?

— Нет, не думаю. Если бы ты думал, то в твою дверь не стучался бы ДСО.

— Я бы не удивился, если бы это ты им позвонил. Это в твоём стиле.

— Поверь мне, я думал об этом, — признал Билл.

— Ну, конечно, думал.

— Мальчики, пожалуйста, — вмешалась мама. — Что ты будешь делать, Вилли?

— Я ничего не могу сделать, — отметил я. — Любой придурок может позвонить в ДСО, и, честно говоря, я удивлён, что они не пришли раньше. Если они хотят забрать Ноя, ладно.

— Ты это не серьёзно, — сказала мама.

— Я знал, что однажды это произойдёт. Я никогда не буду соответствовать требованиям, а вы из ряда недоразвитых людей, которые считают, что Ною будет лучше в приюте, так что делайте что хотите.

— Теперь ты просто несёшь чушь, — отмахнулся Билл.

— Может быть, тебе следует радоваться, что не придётся оправдываться каждый день, Билли. Тебе, чтобы быть хорошим отцом, нужна только страсть к большим сиськам. Ведь все понимают, что нельзя ожидать ничего большего от натурала. Чеши яйца, шлёпай свою сучку время от времени. Всё идёт своим чередом! Затем такие люди, как ты, берут на себя принятие решений о том, могут такие люди, как я, быть хорошими родителями или нет. Основываясь, конечно же, на сексе — потому что это всё, о чём вы думаете, чёртовы закомплексованные христиане.

— Вилли!

— Опять двадцать пять, — сказал Билл. — Высмеиваешь мою религию.

— Эта комедия уже готовый сюжет.

— Интересно, что сказал бы судья.

— Делай, что хочешь, Билли.

— Ной заслуживает быть счастливым! — выплюнул он.

— Что заставляет тебя думать, что он не счастлив?

— Если он так счастлив, почему приходит ДСО?

— Я думал, ты смирился с этим, Билли.

— Так и есть, — сказал он. — Но если что-то происходит…

— Ничего не происходит.

— Как скажешь.

— Мой священник читал твою книгу, — сказал Билл, меняя тему.

— И что?

— У него есть сказать много чего интересного.

— Ну конечно.

— Ты пример того, как эти гомосексуальные замыслы проезжают катком по нам остальным. Ты ни черта не думаешь о наших чувствах, о наших убеждениях — ты просто хочешь того, чего хочешь, и не думаешь о последствиях. Тебе плевать на то, что случится с Ноем, когда он вырастет и попытается найти свой путь в реальном мире, и ему придётся объясняться с людьми из-за своих “двух папочек”. Какое у него будет будущее?

— С каких пор ты вообще переживаешь за его будущее?

— Он мой племянник. Мы не бессердечные ублюдки, какими ты нас рисуешь.

— Чего ты хочешь, Билли? Ты хочешь, чтобы я отказался от родительских прав? Это сделает тебя счастливым? Ты хочешь заботиться о нём? Хочешь, чтобы он жил с тобой? Я не понимаю, в чём здесь смысл.

— Я устал от того, что ты меня позоришь!

— Отлично! Так… что? Отказаться от родительских прав на Ноя? Передать его штату? Убить себя? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Всё было бы в порядке, но теперь ты хочешь выйти замуж. Что дальше, Вилли? Я должен быть твоим шафером? Я должен пройти к алтарю и отдать тебя твоему “мужу”? Если бы ты мог просто держать свой рот на замке и перестать тыкать нас носом в это…

— Просто быть гражданином второго сорта?

— Просто радуйся, что никто не повесил тебя на ближайшем магнолиевом дереве, как делали в старые времена! Ты опозорил всю нашу семью своей дурацкой книгой. Ты ждёшь, что мы будем молчать?

— Значит, дело не в Ное. Дело в тебе и в том, что ты чувствуешь себя опозоренным из-за того, что твой младший брат большой старый добрый гомик. Я что-то упускаю?

Билл покачал головой. Это был отчаянный, затюканный жест.

— Мальчики, пожалуйста, не ругайтесь, — сказала мама.

— Брат Джон прав, — сказал Билл, ссылаясь на своего священника. — Если мы не прекратим это сейчас, однажды нас захлестнёт вся эта дребедень. Педики женятся на своих пуделях, и Бог знает что ещё. Мы стали великой нацией не потому, что позволили педикам управлять парадом, вот что я могу тебе сказать. Они хотят опустить нас до своего уровня, но мы не обязаны позволять им это. Можешь делать, что хочешь, Вилли, но ты никогда не вынудишь меня принять это.

— Билли, пожалуйста, — произнесла мама. — Не ругайтесь, пока здесь Ледбеттеры.