Корбин заметил мое облегчение и нахмурился.

– Боюсь, для тебя все окажется намного сложнее, чем ты предполагаешь, – он встал с края стола и потянулся ко мне. Но я инстинктивно отпрянула, а он в ответ лишь покачал головой. – Во-первых, ты не должна шарахаться от моих прикосновений. Тебе придется привыкнуть к моим рукам на своем теле, и к моим поцелуям, – мужчина снова потянулся ко мне и притянул к своей жесткой мускулистой груди. А затем поцеловал.

Прошло уже много времени с последнего раза, когда я позволяла кому-то прикоснуться ко мне, и это чувствовалось очень приятно. Чертовски приятно. Может из-за того, что у Корбина за плечами были столетия практики в поцелуях или из-за возбуждающих искр опасности, которые пробежали по всему моему телу, стоило лишь ему обнять меня. Он мог сломать меня даже с меньшей легкостью, чем бы я переломила карандаш. Несмотря на огромную силу, которая ощущалась в его крупном напряженном теле, Корбин все равно был нежным и даже ласковым.

Сначала я окаменела в его руках, из-за одолевающих меня нервов и сомнений. Но, несмотря на неприязнь к Корбину, я не смогла отрицать того, что он оказался горяч. Вопреки всему, я почувствовала, как начала плавиться под его касаниями и даже отвечать на поцелуй. Но когда один из острых клыков Корбина оцарапал мою нижнюю губу, я резко отстранилась.

– Ай!

– Извини, – прорычал он более низким голосом, его зрачки расширились, полностью поглотив серебристо-голубую радужку.

Я прикоснулась к раненой губе и посмотрела на красное пятнышко, которое осталось на подушке моего пальца. Это было чертовски приятно до тех пор, что мы не зашли дальше поцелуев, так как все могло обернуться большими неприятностями. Мне было плевать на то, как расхваливал Корбин свой самоконтроль, ведь я не хотела оказаться наедине с вампиром, который бы сошел с ума от желания кормиться и трахаться одновременно.

– У меня пошла кровь, – пробормотала я.

– Знаю, – Алек поднес мою ладонь к своему рту и обхватил губами палец. Я ощущала, как его язык, горячий и влажный, жадно облизал меня. Вздрогнув, я отдернула руку.

– Твоя кровь такая сладкая. Вкус... невинности.

Я нахмурилась.

– Я не девственница, если ты намекаешь на это, так что не тешь себя пустыми надеждами.

– Не девственница, но ты не часто получала удовольствие от мужского тела.

Разговаривая с ним, я чувствовала, как к моему бедру настойчиво прижалось что-то твердое. Поэтому мой взгляд не произвольно переместился в этом направлении.

– Но секс с тобой будет совершенно иным, верно?

– И не только проникновение, – Корбин ухмыльнулся, продемонстрировав клыки. – Кстати, возможно мне придется укусить тебя перед инквизитором, чтобы доказать, что я полностью владею тобой.

– Владеешь мной? Подожди-ка минутку! – я уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но он не сдвинулся с места, по-прежнему сжимая меня в объятиях. – Мы не обсуждали полное обладание мной, – сердито воскликнула я.

– Конечно, нет, – спокойно произнес он. – Но инквизитор должен поверить в то, что ты принадлежишь мне, душой и телом. И если он подумает, что я могу применять на тебе свои чары, то будет даже еще лучше.

– Но ты не можешь, – отметила я. – Я нон-глэм. А значит могу противостоять внушению.

– Твое сознание окружает естественный щит, то, чего нет у большинства людей, – пояснил Корбин. – Но его можно опустить или... обойти.

– Я не позволю тебе копаться в моем сознании, – заявила я, снова толкнув его в грудь. – И это не обсуждается.

На этот раз Корбин отпустил меня, но не прервал зрительный контакт.

– Чего ты боишься, Эддисон? Неужели того, что узнаешь меня ближе и начнешь что-то чувствовать ко мне?

– Вряд ли, – я нервно поправила жакет и пригладила волосы. – Просто я не хочу, чтобы хоть один вампир побывал в моей голове. И не собираюсь превращаться в твою марионетку или одну из этих жалких зависимых от глэм-секса, которые каждую ночь околачиваются у дверей твоего клуба.

– Те, кто пристрастился к этому, слабы душой. С таким же успехом они могут пристраститься и к другим наслаждениям. Алкоголь. Курение. Секс. У тебя же, моя дорогая, нет подобных недостатков. Ты одна из самых сильных людей, которые мне встречались.

– Спасибо. Но я желаю такой же и остаться, – я покачала головой. – Серьезно, можешь продолжать мечтать о том, как окутываешь меня своими чарами, но я никогда не пущу тебя в свое сознание. Просто позволь инквизитору думать, что можешь проникнуть в мою голову.

Корбин нахмурился.

– Ладно, не будем спорить, но мы еще вернемся к этому вопросу. Но есть еще один момент, который я бы хотел обсудить именно сейчас.

– И что же это? – нервно спросила я, гадая, что могло ему понадобиться.

– Прямо сейчас я исцелю твои шрамы. Сними жакет и засучи рукава, – с нетерпением указал он. – Немедленно.

– Зачем? – заинтересовалась я, не желая оголять даже миллиметр кожи в его присутствии.

Корбин вздохнул.

– Потому что в моем мире подобные шрамы на супруге означают либо садизм, либо чрезвычайную глупость. А я не хочу, чтобы обо мне думали, как о неуклюжем дурачке или варваре.

– Почему бы тебе просто не признаться, что меня укусил кто-то другой? – спросила я.

Мужчина окинул меня мрачным взглядом.

– Потому что если бы ты принадлежала мне, то я бы никогда не поделился тобой с кем-то другим. Меня не устраивает то, что вы, люди, называете свободными отношениями.

– Значит ты собственник?

– До мозга костей, – его голос практически превратился в рык.

– И почему же я не удивлена?

– Меня бесит даже сама мысль о том, что ты кормила свою подругу, – продолжил Корбин. – Хоть я и понимаю, что это вынужденная мера, так как она слишком неумела и не в состоянии прокормиться самостоятельно.

– Не говори так о Тейлор. Она всегда была лучшей во всем, за что бы ни бралась, но затем ее обратили, – запротестовала я. – Она очень умная, просто недостаточно жестокая для вампира.

– Ты считаешь, что только жестокий человек смог бы стать вампиром? – мягко уточнил Корбин.

– Да, думаю, что это так, – я нахмурилась, но все же стала стягивать жакет. – Разве тебя можно посчитать белым и пушистым?

Корбин покачал головой.

– Ради выживания, мы делаем то, что должны. Это не всегда легко в моем мире.

У меня возникло ощущение, что в ближайшее время я узнаю об этом мире больше, чем рассчитывала, но сейчас я не хотела это обсуждать.

– Вот, – произнесла я, когда закатала рукава белой шелковой блузки и протянула ему руки. – Каким образом ты сможешь это исправить? – я надеялась, что это не будет как-то связано с проникновением в мое сознание.

Корбин просто обхватил мою руку своей ладонью и поднес мое запястье ко рту.

– Вот так, – прошептал он.

Прижавшись ртом к моим шрамам, он стал их облизывать и посасывать. У меня перехватило дыхание от ощущения его горячего влажного языка на моей плоти, а сердце заколотилось так, что едва не выскочило из груди.

– Как это должно пом...

Я не закончила вопрос, так как почувствовала легкое покалывание, зародившееся в запястье и распространившееся вверх по руке и в груди. Сначала это ощущалось странно, но потом стало хорошо, даже слишком, если быть честной. Мои соски неожиданно до боли затвердели, а между бедер стало жарко и влажно.

Я беспокойно заерзала, желая оторвать свое запястье от его рта.

В ответ Корбин пристально взглянул на меня, продолжая лизать и целовать мою покрытую шрамами руку. В его серебристо-голубых, чуть прикрытых веками глазах полыхало вожделение. Казалось, что простая проба моей плоти для него была невероятно эротична. Я задрожала под его пристальным взглядом и от распространявшегося по всему телу покалывания.

Я считала, что это действо не должно было никак на меня повлиять. Ведь мне пришлось кормить Тейлор в течение почти шести лет, и чувствительность кожи в этой области исчезла. Я была уверена, что ее неудачные укусы повредили нервы. Но в данный момент я ощущала все – каждое легчайшее скольжение его губ и языка, будто у меня внезапно возникла гиперчувствительность именно к его касаниям.