— Греция, — додумался Одеяло.

— А теперь прилагательное.

— Греческое.

— А теперь женский род.

— Греческая.

— А теперь, где мы находимся.

— Греческая эстрада, — раздался хор голосов.

— А теперь кто это сказал?!

На эстраду полез Подушка.

— Компромат, — сказала я ему.

— А что это? — оживился Подушка.

— Так, вопрос снимается. Если уж даже ты не знаешь, то остальные точно не у дел! Волнорез! — я потыкала ему пальцем в волнорез и ушла на место.

Подушка вооружился моей тактикой и стал тыкать в волнорез.

— Море, галька, песок, — предлагали ему.

— Где вы тут песок нашли? — поразился Подушка.

— Корабль, мелководье, вода, соль, чайки, лагерь, забор, земля, воздух!

Подушка закатил глаза и безнадежно потыкал волнорез.

— Ну, давайте еще молекулы кислорода, азота еще что там.

— А, точно! — спохватились эстонцы.

— О, господи, Подушка, мне тебя искренне жаль! — сказала я парню.

— О-о-о, — простонал Подушка. — Ну что там беленькое?

— Хм… что-то бетонное… — сказал кто-то.

— Ладно, волнорез, — сказала во всеуслышание я и пошла, загадывать ему второе слово. — Губная помада, и не говори, что ты это слово не знаешь!

— Я знаю, — кивнул Подушка.

Он изобразил, что красит губы.

— Рука! Губы, — предположили эстонцы.

Подушка отчаялся. Он похлопал себя по щекам.

— Пудра!

Подушка закивал и снова накрасил себе губы.

— Пудра?

Подушка изобразил полный комплект модницы с зеркалом, помадой и румянами. Потом поцеловал свою руку и сдул поцелуйчик к нам.

— Помада! — воскликнул Одеяло и пошел на эстраду.

Одеяло долго прыгал, я ничего не поняла, как и остальные, тогда он сказал слово по-эстонски, эстонцы перевели его на русский, и на эстраду побрела Ира. Я посоветовала Одеялу загадать птичку.

Ира долго летала по сцене, эстонцы долго перечисляли всех птичек, чьи названия знали по-русски. Вот, блин, гении, просто абстрактно «птичка» сказать они не могут. Я сжалилась над Ирой и перезагадала ей белочку на проводе. Ира попрыгала на эстраде.

— Тушканчик!

Ира полезла на колонну.

— Тушканчик лезет на колонну.

Ира изобразила хвост, эстонцы двусмысленно хмыкнули. Тут Ира увидела белочку и потыкала в нее пальцем.

— Белочка?

Ира кивнула и изобразила повешенного.

— Белочка повесилась!

Ира кивнула и стала изображать провод с током.

— Электрический ток.

— По чему он бегает?

Никто ничего не ответил.

— Ну, где ток?

— В розетке!

— Что мы вставляем в розетку?

— Вилку.

— А дальше?

— Электрическое прибор.

— А что между ними?

— Провод! — воскликнул Одеяло.

— Правильно, а теперь соедини.

— Белочка повесилась на проводе! — сказал он.

— А теперь без «повесилась».

— Белочка на проводе!

Одеяло пошел на эстраду. Он показал, что что-то ему упало на голову, и он что-то выдумал.

— Это, по-моему, Ньютон, — сказала я Подушке.

— Может быть, — кивнул Подушка.

Мы с Подушкой рассмеялись.

— Это ведь Ньютон? — повернулась к нам Ира.

— Я первая угадала? — сказала я.

— Иди, — сказал Одеяло.

— Не-е-е, — отказалась я.

— Первая буква! — сказал Одеяло и показал на нос.

— Первая буква нос? — удивился кто-то из эстонцев.

— Первая буква этого слова есть первая буква того слова!

— Н?

— Вторая буква — третья буква с конца алфавита! — сказал Одеяло.

Я «упала» в обморок Подушке на колени. Не охота падать на лавочку…

— Н Э Ьтон! Круто! — рассмеялась я.

— Ньютон! — воскликнул кто-то.

Гениально! Елки-палки! Всё, я больше в этом не участвую.

После этого мы прогулялись по пляжу. Я залезла в воду, собрала пригоршню воды и вылила на Иру. Удивительно, она меня поблагодарила! Я вытащила водоросль и кинула в Подушку, тот кинул ее в меня обратно и наловил еще. В итоге на обед мы пришли мокрые, но довольные, благо охладились!

Тут пришел наш отряд и выставился на нас, бравенько жующих рядом с эстонцами и о чем-то разговаривающими с ними же. Их разве что Кондратий посохом по голове не хватил.

— Ну, куда? Что, я опять голодать буду? — сетовал Подушка.

— На диету пора садиться! — сообщала я.

— Тебе! — огрызнулся Подушка, за что схлопотал подзатыльник.

— Ладно, мне, — покладисто согласился парень.

Девушки и рот открыли. К нам подошел Андрейка.

— Это что вы тут делаете? — возмутился Андрейка.

— А что, нельзя? Вы нас там заперли, вот мы и пошли с эстонцами, — сказала Ира.

— Кто вам разрешил? — бушевал Андрейка.

Мы тыкнули в Диму пальцем.

— Он.

— Да, — подтвердил он. — А что мне постоянно с этими эстонцами общаться? Хоть кто-то нормальный!

Мы оставили их разбираться дальше, а сами отошли к Капитошке. Тот уточнил, можно ли вести нас на абсолют, и мы потопали. На полдороге мы отделились от общей массы эстонцев и потопали в медпункт, где нас накормили таблетками.

— Ну что, теперь наелся? — подколола я.

— Нет, мне бы побольше, — вздохнул парень.

Медсестра дала ему баночку аскорбинок. Ромашка! Я тоже хочу!!! А он, похоже, не в курсе, что это. Так, это дельце нужно обстряпать!

Я поскорее вытащила у него из рук баночку и положила в карман.

— Хм… — удивился Подушка.

— Ну, тебе это не надо. Ты и так большой! — сказала я ему.

Медсестра смеялась, глядя на нас.

— Это что, для роста? — спросил Подушка.

— Нет, — ответила я.

— Для массы?

— Нет.

Для возраста!

— Так для чего это?

— Нет!

Парень не на шутку озадачился.

— Это чтобы не болеть?

— Да!

— А почему мне дали целую банку?

— Там одна большая таблетка! — нагло соврала я.

— И как я ее оттуда доставать буду?

— Ты не будешь, — сказала я. — Я будешь!

Подушка уставился на меня, как баран на новые ворота. Медсестра хохотала, пока Подушка отвернулся, она показала мне большой палец. Я гордо выпрямилась. Ира в это время учила Одеяло полоскать горло, в итоге выполоскала всю банчку, пришлось Одеялу брать вторую для себя. Одеяло, наконец, с горем пополам прополоскал горло, чуть не захлебнувшись, когда Ира что-то сказав, ткнула его в бок. После этого мы пошли к себе на синюю дачу.

— Широка штана моя родная, я другой такой штаны не знаю! — проскандировала Ира, забралась на кровать, и сказала, что никого к себе не пустит, и вообще ее не трогать. Одеяло собрался было усесться на любимой тумбочке, но заметил, что Подушка стоит посреди комнаты и пристально смотрит в потолок, точнее, на люстру. Одеяло молча взял свою футболку и пересел к Ире на тумбочку, рискуя жизнью. Это что-то новенькое! Странная какая-то у них договоренность. Я поскорее залезла к себе на кровать и уселась там, свесив ноги. Подушка осторожно сел рядом. Выгонять его я не стала, достала баночку и пошуршала ей. Подушка подскочил и развернулся ко мне. Ха! Он снова повелся на ту же уловку и стал показывать чудеса, подвластные только жирафам. Я рассмеялась, Подушка вспомнил, что в это мы уже играли, и отвернулся. Я снова пошуршала, он не повернулся. Я легонько тыкнула его в бок, он обернулся, я пошуршала баночкой у него перед носом, он следил за мной взглядом.

— Следи за пальцами! — сказала я, соединяя два указательных и водя перед его лицом. Он покорно следил, пока я не развела пальцы в разные стороны, эстонец завертел головой.

— Поздравляю, косоглазия у тебя нет! — сказала я ему.

Я вытащила две аскорбинки, одну предложила ему, вторую сунула себе в рот. Он взял беленькую таблеточку и стал ее рассматривать.

— Это, типа, я первый испытатель? — спросил он.

Я показала ему, что уже ем таблетку. Он, наконец, сунул аскорбинку в рот.

— Вкусно! — возликовал он.

Мы с ним глушили аскорбинки с тостами, а Одеяло паковался под матрас. Интересно, с чего бы это?

— Что вы едите? — спросила Ира.