Ильину понравился этот молодой спокойный офицер с интеллигентным лицом. Он заколебался в своем решении немедленно арестовать его.

- Вы правы, доктор, -сказал Ильин.- Мы нарушили международные нормы. Но разве все, что делает ваше командование, не является нарушением простых человеческих норм?

По лицу офицера пробежала тень.

- Прошу не агитировать меня. Я ваш пленный, и поступайте так, как следует поступать с пленными. А действия господина Колчака меня не касаются. Я только врач и обязан делать то, что делают врачи всюду, независимо от того, в каком лагере они находятся… Если позволите, после обыска я захвачу свои личные вещи. Они вот тут, - он указал на небольшой аккуратный портфель. - Прошу проверить. Здесь нет ни оружия, ни чего-либо другого, интересующего вас.

- Где вы учились? - вдруг спросил Ильин.

- Взят в армию с четвертого курса Петроградского психоневрологического института, - ответил офицер.

- А меня исключили с третьего курса горного. Так что мы коллеги. Моя фамилия Ильин.

- Лунев, - слегка поклонился офицер.

Ильину все сильнее нравился этот офицер.

И колебался он недолго.

- Господин доктор, - он встал, подчеркивая этим значимость своих слов, - вы останетесь здесь и будете делать то же, что делали до сих пор.

- Простите, не понимаю.

- Вы останетесь начальником поезда. Нам надо как можно ближе подойти к линии фронта. Красные кресты вашего поезда служат надежной защитой, а большие потери колчаковской армии - гарантией скорейшего продвижения. Вот все, что я могу сообщить. И вы не станете нам мешать.

Серые глаза врача прищурились в усмешке.

- А вы не боитесь, что на первой же станции я вас выдам?

- Мы постараемся принять меры, - ответил Ильин. - И, кроме того, мне кажется, вы этого не сделаете.

- Почему? Или вы так уверены в себе?

- Я не очень уверен. Но, очевидно, вы уже начали понимать обреченность тех, кому служите, и безнадежность дела, которое они затеяли… Повторяю, вы не пленный. Вы можете свободно ходить по всему поезду, я дам распоряжение часовым.

- Благодарю вас, - ответил Лунев, - мне Этого не надо.

Ильин вернулся в свое купе.

- Слушай, Мате, - он передал ему свой разговор с Луневым. - Но, может быть, я ошибаюсь? Может, напрасно я его не изолировал?

- По твоим рассказам, мне он тоже понравился, - ответил Мате. - Ему почему-то хочется доверять. Мне кажется, что он честный человек. И у Колчака находится по ошибке.

…Расчет на скорое продвижение оказался правильным - санитарные поезда пропускали без задержки. Не останавливаясь, поезд прошел мимо города, где Птицын допрашивал Франца Бокмюллера.

Ильин и Мате долго смотрели в окно, думая об одном и том же.

Ночь прошла спокойно. Марков спал, трудно дыша, дремал и Мате. Ильин долго не решался будить их и, наконец, тронул за рукав Мате.

- Проснись, надо посоветоваться… Через несколько часов будет большая станция. Предпоследняя перед фронтовой полосой. Нам необходимо сменить паровоз. Но только паровоз, машинисты должны остаться наши. А как это сделать?

- По-моему, - не сразу ответил Мате,- надо послать на станцию Лунева. Ни ты, ни я не сможем этого добиться. А Лунев сможет.

- Если захочет.

- Если захочет, - согласился Мате.

- Я думал об этом. Большой риск все-таки, - покачал головой Ильин.

- Согласен. Но, если пойдет кто-нибудь из нас, риск не меньший. И потом, с Луневым пойду я. Пусть он знает, что лишнее слово или лишний жест будет стоить ему жизни. Поговори с ним.

Лунев выслушал внимательно, ни разу не перебив Ильина. Он был так же спокоен, но за ночь лицо его осунулось; Ильин понял, что он не ложился.

- Я подумаю, - ответил Лунев.

За окнами потянулись ветхие домишки окраины, потом показались пузатые купеческие дома и лабазы, а Лунев все молчал. Ильин терпеливо ждал. Он знал, что Мате, переодетый в форму колчаковского офицера, нервно ходит по коридору, что времени в обрез, и все-таки ждал.

- А если я откажусь? - наконец спросил Лунев.

- Мы не будем вас заставлять. Но…

- Вы хотите сказать, что это в моих интересах. Я должен купить себе жизнь. Так?

- Нет, мы не расстреляем вас, если вы откажетесь, - ответил Ильин.

Лунев опять отвернулся к окну.

- Что же вы молчите? - не выдержал Ильин, чувствуя, что поезд замедляет ход.

- Обдумываю свой разговор с военным комендантом, - блеснув пенсне, ответил Лунев. Ильину показалось, что в его голосе прозвучала не то издевка, не то вызов.

Лунев встал, по привычке одернул китель и мельком взглянул в зеркало.

Поезд подали на третий путь, и к вокзалу пришлось пробираться под вагонами соседнего эшелона. Слышались визгливые переборы гармоники и частушки. Солдаты сгрудились у открытых дверей вагона, хохотали и солеными шутками встречали каждую новую частушку. Пронзительно гудя и извергая белые клубы пара, по первому пути промчался на восток санитарный поезд.

- Тифозные. Вишь, нельзя в городе останавливаться, - пожилой солдат, кряхтя, нагнулся и стал поправлять обмотку.

- Ну, и правильно, - ответил второй, с ефрейторскими лычками на погонах. - В городе, небось, резерв расквартирован, а тут зараза.

- Так-то оно так, а куда их повезли? В тифозные бараки. Ты видал хоть одного, который вышел из этих бараков?

Лунев быстро пошел к зданию вокзала. У массивной двери с надписью «Военный комендант» он на секунду задержался и через плечо посмотрел назад. Но, встретившись глазами с Мате, толкнул дверь.

В густых клубах табачного дыма сидело несколько штабных офицеров.

- А, Константин Александрович!-радостно воскликнул комендант, протягивая Луневу обе руки.- Рад, очень рад вас видеть.

Несмотря на военную форму и подполковничьи погоны, у него был сугубо штатский вид, да и сама комендатура напоминала какую-то тыловую канцелярию.

- Где же вы изволили пропадать, батенька? - продолжал комендант радушно, будто находился в своей московской или петербургской квартире. - Забыли нас совсем.

- Я собой не распоряжаюсь, - слабо улыбнулся Лунев. - Вот видите, зашел в гости и то на секунду: требуется срочно оформить документы.

- Э, успеется, - мотнул головой комендант, будто отмахиваясь от назойливой мухи. Он взял из рук Лунева бумаги и положил их на край стола. - Расскажите-ка лучше, что у вас там делается.

- Да ничего особенного. Все по-прежнему.

- Как ничего особенного?!-комендант хлопнул руками по столу. - Видали, - повернулся он к офицерам,- ничего особенного! У них это стало в порядке вещей. Большевики ограбили казну верховного, а ему «ничего особенного».

- Нет, серьезно, Константин Александрович, - обратился к Луневу щеголеватый офицер с рукой на черной перевязи, - что там произошло? Мы получили телеграмму, секретную…

- Секретную? - усмехнулся Лунев.

- Вот именно, секретную, - захохотал комендант. - Не шифрованную даже, а открытым текстом. Секретная!

- Ну, это неважно, - покривился щеголеватый офицер. - Суть-то в другом. Как это могло произойти? - И где сейчас это золото, черт его дери? Нам приказано обыскивать все поезда, вплоть до санитарных…

- Да? - вспыхнул Лунев. - Ну что ж, тогда и начнем с этого. Прошу вас, господа. Или вы уже отдали приказание?

- Ну, что вы, что вы, Константин Александрович. Я ведь это к слову. Просто очень хочется узнать, что там творится.

- Уверяю, господа, я знаю не больше вашего. Вот, может, господин капитан что-нибудь знает, - он повернулся к стоящему в стороне Мате.

- Действительна, господин капитан! - обрадовался комендант. - А Константин Александрович и не представил вас.

Лунев сделал вид, что не услышал последней фразы, а Мате не стал ждать, пока комендант повторит. Он приблизился к офицерам и быстро заговорил:

- Я кое-что знаю. Из достоверных источников, господа. Золото теперь у бандитов.

- Э, нет, батенька. Ваши сведения устарели. Золото, оказывается, у большевиков. Они пустой поезд под откос спустили. Провели всех.