Думая о предстоящем докладе, она вышла из школы со своими подругами.

Короткий зимний день уже потускнел. На дворе школы ярко горел фонарь. Было морозно.

- Идемте скорее! - воскликнула Лиза. - Дома-то тепло небось!

Тоня и Нина тоже думали о теплом доме, обеде, собранном материнскими руками, и мирном вечере за учебниками. А Женя, остановившись на высоком школьном крыльце, почувствовала, как ей не хочется идти домой, где нет мамы, где темно и надо включить свет во всех трех комнатах, иначе будет казаться, что мама здесь и отдыхает у себя. Длинный зимний вечер трудно пробыть одной.

- Папа не раньше семи придет, - тихо сказала она.

- Ты что, Женечка? - не расслышала Тоня и, оглянувшись на подругу, мгновенно поняла. - Ты, может быть, к нам пойдешь? Мама рада будет, я тебе ягнят покажу. Смешные такие! Позанимаемся вместе.

- Да нет, Тося, - вздохнув, ответила Женя, - мне нужно дома быть к папиному приходу. Он не любит один…

- Двадцать раз вернуться успеешь, пока Михаил Максимович придет! - перебила Лиза. - Ах ты, бешеный парень! Что делает!

Это восклицание относилось к младшему Моргунову. Степа до сих пор околачивался на школьном дворе, хотя младшие классы давно кончили занятия. Бой, начавшийся в первое после каникул утро, затянулся надолго. Аккуратные насыпи снега, возведенные заботливым Мухамет-Нуром, школьным сторожем, рухнули и засыпали чистую дорожку. Мальчики, потные, красные, бестолково галдели, обсуждая какие-то тонкости игры. Среди них топтался Степа. Он был без шапки и ежеминутно наступал на длинный зеленый шарф, сползший с его шеи и одним концом зацепившийся за крючок ворота.

К ребятам спешил Мухамет-Нур. На его лице были отчаяние и негодование.

- Зачем так делать? - восклицал он. - Степа Моргунов, я тебе говорил «иди домой» или нет? Ты разве мальчик? Ты ненормальный человек! Мать скажет: «Это не мой сын!» Валенки портил, шапку терял…

Лиза прервала сетования Мухамета. Она подобрала Степину шапку, черневшую в сугробе, нахлобучила ее на голову мальчику, энергично замотала ему шею шарфом и крикнула:

- Сию минуту все по домам!

Ребята врассыпную бросились к воротам. Мухамет, тяжело вздохнув, снова взялся за лопату.

- Испортили вашу работу, Мухамет, - ласково сказала Тоня.

- Молодой еще, - ответил уже спокойно сторож. - Уроки слушать тяжело, бегать охота… Конечно, скучный ребенок тоже нехорошо. Вроде как больной… Ну, этот Степа очень веселый. Чересчур веселый… Даже не знаешь, что хуже.

Девушки посмеялись добродушию Мухамета и вышли на улицу.

- Ишь, улепетывает! - сказала Лиза, показывая на мчавшегося по дороге Степу, и сейчас же обратилась к Тоне: - Антонина, ты вот меня за Маню ругаешь, а зачем сама на Тольку накинулась? И Татьяну Борисовну так защищаешь… Неужели потому, что она у вас живет?

- Что ты! Мы даже ни разу не разговаривали как следует.

- Ну? А я думала, может, подружились очень…

- Да нет… Я ведь понимаю, что ребята правильно говорят…

- А почему же ты наперекор?

- Видишь, - нерешительно начала Тоня, - я из-за Надежды Георгиевны. Ведь плохую учительницу Надежда Георгиевна не выписала бы к нам, правда? Значит, наверно мы сами еще не разобрались. Все наладится. Надо только это настроение у ребят перебить. Надежде Георгиевне неприятно будет.

- Ну при чем тут Надежда Георгиевна? Ты просто нам рты зажимаешь!

- Я только хочу, чтобы ваши рты не болтали много прежде времени. Не может быть, чтобы Надежда Георгиевна ошиблась.

- Тоня всегда о других думает, - сказала Женя. - Меня иногда даже смущает такое отношение…

- Здравствуйте, Евгения Михайловна! - Тоня дурашливо поклонилась Жене. - Очень рада слышать, что после стольких лет дружбы вас смущает мое отношение.

Женя слабо улыбнулась этой выходке, и Тоня обрадовалась, увидев улыбку на бледном лице подруги.

- Подожди, не дури. Я правда часто думаю, что если ты решила, как надо поступить, так и будешь действовать, хотя необходимости в этом никакой нет….

- Выражайся точнее, Женечка. Приведи конкретный пример, как говорит Петр Петрович.

- Ну, вот ты зовешь меня к себе, а я не знаю, хочешь ты со мною побыть или думаешь, что так надо поступать, когда подруга… когда у подруги… словом, ты понимаешь…

- Пример неудачный, - сказала до сих пор молчавшая Нина. - Конечно, Тоня от души тебя зовет. Но вообще-то она на такие поступки способна, по-моему… ну, сознательные, великодушные, что ли… Вот я думаю, если бы кому-то из нас предстояло по выбору что-нибудь замечательное, необыкновенное… в Москву, скажем, поехать… я, да и всякая девушка, мечтала бы, чтоб меня выбрали, а Тоня, пожалуй, отказалась бы в пользу другого. Подумала бы, что справедливей будет, если Пасынков поедет или Лизка…

- Да ведь тут, девчата, два чувства. Которое сильнее, тои победит, - решительно сказала Лиза. - Скажи правду, Женя: тебе к Кулагиным хочется пойти?

Женя молча кивнула.

- А пойдешь?

- Нет… Боюсь папу пропустить.

- Ну вот. И ясно все.

Девушки дошли до угла и распрощались с Женей;

- Совсем извелась Евгения, - сказала Лиза, когда Женя скрылась за дверью. - Одни глаза остались. А не стонет, не жалуется.

- Да, - тихо отозвалась Тоня. - Она мне как-то говорила, что потерю кого-нибудь из близких не смогла бы перенести, а я ей сказала, что она еще себя не знает. Так и вышло…

В следующие дни Тоня продолжала уверять товарищей, что ей очень нравится Татьяна Борисовна, но вскоре убедилась, что надобности в этом нет: никто не собирался тревожить Надежду Георгиевну и сообщать ей, что у молодой учительницы дело идет не совсем ладно. А Сабурова и сама ясно видела, что Новикова еще не завоевала доверие класса.

- Шефы идут! - крикнул вихрастый подросток, вбегая в барак. - Шефы! Лариоша впереди шагает. Несут чего-то!

- Староста! Савельев! Иннокентий, встречай! - зашумели ребята.

- Встретим! - с достоинством ответил Савельев, здоровий белокурый парень, и, поспешно пригладив волосы, распахнул дверь.

Десятиклассники вошли в барак. Длинная, просторная комната сияла чистотой. Потолки были заново побелены, жирно блестели свежей краской окна. Посреди комнаты накалялась большая железная печь, и по вымытому, еще влажному полу тянулись уже просохшие полоски.

Илларион приготовил торжественную речь, но когда, ослепленный светом ничем не занавешенной лампочки, разглядел эту чистоту, то забеспокоился совсем о другом:

- Ребята! Валенки обметайте! Не натоптать бы здесь!

Школьники снова высыпали за дверь, энергично счищая снег с валенок.

Торжественность минуты, таким образом, пропала, и когда все возвратились обратно, Рогальский протер очки и сказал просто:

- Ну, ребята, порядок у вас полный. Точно новоселье. Мы пришли вас поздравить. Примите наши скромные подарки! - Он пожал руки молодым горнякам.

Тоня, Женя и Нина начали развязывать пакеты.

- Полочки - работы наших учеников Соколова и Мохова, - продолжал Илларион. - Это - Соколов. Он нынче в легком припадке меланхолии… Кланяйся, Анатолий. А та жизнерадостная личность - Андрюша Мохов. Андрюша, ты что стены так вдумчиво изучаешь? Побелка нравится?

- Да я гляжу, куда бы полки повесить, - невозмутимо пробасил Андрей.

Ребята со смехом и шутками окружили школьников:

- Да вы раздевайтесь, грейтесь!

- К печке поближе!

- У нас тепло теперь. Все щели замазали!

- Сейчас, сейчас. Вот книги возьмите.

Тоня распаковала пачки книг.

- Здорово!

- Это подарок!

Книги пошли по рукам.

- Гляди, ребята: «Как закалялась сталь»!

- «Овод»! Давно про эту книгу слышал!

- Эх, «Тихий Дон»! Полный! А я только первую часть читал.

- Ребята! Все книги нужно прочитать, - строго сказала Тоня, - скоро доклад у вас будет о советской литературе.

- Кто докладчик-то?

- Сама я к вам приду.

- Хорошо!