Тина попробовала, но получилась какая-то чепуха.

– Ты читаешь неравномерно, – терпеливо объяснял Макс. Что-что, а объяснять он умел очень хорошо. – Попробуй стучать по коленке так, чтобы в секунду получалось два удара. – Тина попробовала, и, когда добилась равномерного постукивания, он продолжил. – А теперь на каждый удар произноси слоги. Вот именно так.

Тина бурчала «таци-таци», пока Макс не удовлетворился результатом.

– А теперь попробуй точно так же, но не стучи.

Без стука было сложнее, но у нее получилось.

– Ну а теперь стучи только на слог «ТА».

Когда Тина попробовала, у Макса было лицо победителя. Да и она неожиданно для себя услышала ритм танго, который сама же и отбивала на коленке.

– В этом и есть секрет танго! – рассказывал ей Макс. – Слог «ТА» – это сильная доля. На нее нужно стучать, а слог «ци» – это слабая доля. Ее нужно пропускать. Секрет в том, что в двух последних парах долей я поменял «ТА» и «ци» местами. Если б я не сделал этого, то получился бы марш.

Эта ассоциация тогда вызвала смех у Тины, и они еще долго посмеивались над образом страстной аргентинской пары, танцующей под марш.

Тогда она все поняла. Без всякого труда теперь могла незаметно отстукивать ритм танго, легко определяя перепутанную или, как ее назвал Макс, смещенную долю.

Тина вдруг очнулась от воспоминаний и увидела, что Патрик смотрит на нее вопросительно.

– Прости, Патрик, я отвлеклась. Что ты сказал только что?

– Я безуспешно пытаюсь пригласить тебя на танец. – На лице Патрика была улыбка.

Тина вслушалась в музыку и с удивлением обнаружила, что Патрик сейчас предлагал ей потанцевать под один из самых сложных танцев. Это было современное ответвление от танго – amplio tango. От классического аргентинского танго этот танец отличали сложные размашистые па и почти акробатические поддержки. При этом танец сохранял страстность и чувственность.

Тина засомневалась. Далеко не многие решались исполнять этот танец. В стандартную программу обучения он не входил. Сама она изучала его в кружке. Но неужели этот скромный щуплый оператор трехмерных спектаклей решился пригласить ее? А ведь он оказывался по-настоящему смелым парнем, и все больше нравился ей.

– Решайся, Тина, а то пропустим ampilio. Его больше не поставят, – взмолился Патрик.

Решительным движением Тина отодвинула стул и поднялась. Патрик последовал за ней. В танце ключевую роль играл мужчина. Ей необходимо было только следить за тем, какое па он сейчас собирается станцевать. Патрик оказался очень хорошим партнером. Танцевать с ним было легко.

Сначала ей было немного страшно, ведь уже несколько лет ей не приходилось выполнять эти па. Но руки и ноги вспомнили все сами. Лиза с Патриком порхали в одиночестве на танцплощадке. Все присутствующие оставили разговоры и смотрели на них как завороженные. Тина чувствовала себя прекрасно, получая истинное наслаждение от сложных, но правильных и поэтому прекрасных движений.

Несколько раз они довольно нескромно прижимались друг к другу. Но ведь танец требовал того. Из песни слов не выкинешь. И вот тогда Тина ощущала уже напрочь забытое ощущение, зарождающееся где-то внизу живота и поднимающееся к солнечному сплетению. Чувство было очень сильным. Поднимаясь еще выше от груди к горлу, оно заставляло вдыхать поглубже, потому что выдохнуть сразу было сложно.

Танец внезапно закончился, и вокруг раздались аплодисменты. Было чертовски приятно! Они стояли посередине зала, держась за руки, и оба искрились улыбками.

– Спасибо тебе, Патрик. Мне давно не было так хорошо, – сказала она ему на ухо.

– Ты была прекрасна, – он тоже прошептал ей это на ухо, и она почувствовала тепло его дыхания.

Все еще держась за руки, они возвратились к столу. Другие посетители ресторана говорили что-то одобряющее, когда те проходили мимо их столов.

После танца они еще о многом говорили, но мало слушали: просто смотрели друг на друга. Патрик – с нескрываемым обожанием. Тина – по-новому: чуть лукаво, как будто оценивала своего собеседника заново.

Их обед завершился десертом из голубого сыра, смешанного с черным шоколадом. Тина никогда бы не подумала, что два таких разных продукта могут так сочетаться. Как будто они усиливали многократно вкус друг друга. Вино было допито, и Тина чувствовала легкое веселящее опьянение. Возможно, не столько от вина, сколько от переполнявших ее забытых ощущений.

Она села в машину к Патрику, обдумывая еще не сделанное предложение. Что она скажет, если он… если он спросит? И он спросил.

Тина, – его голос слегка дрожал, но вино добавило ему немного смелости. – Ты не хотела бы поехать ко мне?

Тина смотрела на него. Такой чудесный парень. Что плохого в том, что они собираются сделать? В их мире ханжество и деланное целомудрие давно уступило место осознанию силы либидо. Спасибо старикану Фрейду.

Прикосновения Патрика во время танца не выходили у нее из головы. Достаточно было прокрутить их в фантазии, как в груди снова возникало ТО чувство. И ей это нравилось. Зачем обманывать себя? Ей очень хотелось этого.

Впервые за этот день она вслух произнесла фразу, которую успела проговорить про себя уже не раз.

– Почему бы и нет? У нас осталось немного времени, Патрик, – сказала и ужаснулась, но назад слов не взяла.

Адреналин поступил ей в кровь, адреналин и еще кое-что. После сказанного они больше не говорили, как будто задумали вдвоем ограбить магазин, а теперь боялись сказать хоть слово, чтобы не передумать. Одно дело думать и представлять это, а другое – понимать, что это точно произойдет. Для нее вечер теперь разделился на до и после сказанного «почему бы и нет».

В ее голове всплывали вопросы. Как это произойдет? Будет ли он с ней нежен? Не станет ли спешить? Эти вопросы наплывали один за другим, и нервозность нарастала. Тина пыталась вернуть то ощущение, которое позволило ей сказать «да». Ведь это было буквально десять минут назад. Куда все подевалось?

Она видела, что они удаляются от центра. Патрик, хоть и нехотя, но включил автоматическое управление, поскольку чувствовал опьянение. Еще несколько минут – и они будут на месте. Времени не много, и все произойдет слишком быстро. Нужно ли ей это на самом деле?

Ее нервозность, по-видимому, передалась и Патрику. Он не нашелся, что сказать и чем отвлечь их обоих, а ей сейчас совсем не хотелось стелить красную дорожку к постели. Он только поглядывал на нее изредка, и в этом взгляде читалось почти сожаление. Возможно, он тоже увидел, что своим предложением разрушил хрупкую ауру сказочного настроения.

И вот тут произошел перелом. В потоке мыслей Тины возник Макс. Вот кто был всегда нежен и страстен ровно на столько, на сколько ей хотелось. Вот кто был ее половинкой, неотъемлемой ее частью, которая вдруг исчезла из ее жизни. В голове ее как будто щелкнул воображаемый переключатель. Она и раньше замечала, что опьянение от выпитого вина уходит не постепенно, а как будто волнами. Щелк – и взгляд, мысли сразу становятся яснее. Она вдруг сразу осознала, что скребло ее весь день. Подсознательно она все время сравнивала Патрика с Максом. И дело даже не в том, что почти во всех случаях Макс побеждал это сравнение. Нет, дело было в том, что ее муж даже не собирался покидать ее сердце. Оставлять в нем место для кого-либо. И сейчас после этого неожиданного «переключения» Тина совершенно ясно поняла, что им не следует делать этого. Они не собирались никого грабить, но не зря так нервничали, потому что задумали разрушить ее покой. Ответ был исключительно прост. Ей не стоит разрушать сейчас свою жизнь лишь из-за того, что она уже сказала «да».

– Патрик, – ее голос прозвучал едва слышно. Ей показалось, что он услышал, но не повернул к ней головы.

– Патрик, прости меня… я не смогу. Высади меня здесь.

Патрик повернулся к ней, и, к своей радости, она не прочитала в его глазах укора.

– Ты знаешь, Тина. Я уже сто раз за эти несколько минут пожалел, что сделал это. Все должно остаться как есть. Ты прекрасная девушка, но ты слишком любишь своего мужа. Ты об этом не говоришь, но это чувствуется в каждом твоем слове.