В таких вот исследованиях окружающего мира проходили дни. Жизнь на фиолетовой планете заметно изменила облик инженера транспортного космического челнока «Миранда». Конечно, мозг Макса оставался в его голове, но сам он, пребывая в этом чужом мире, преобразился до неузнаваемости. Если бы кто-то из его знакомых увидел бы Макса сейчас, то, скорее всего, не признал бы. Форменная одежда, доставшаяся ему от космического агентства, давно изошла на нет и превратилась в лохмотья. Какое-то время он пытался латать ее, но в конце концов от нее пришлось полностью отказаться.

С большими трудами Макс сшил себе подобие длинных шорт из парашютного полотна, но надевал его только, когда выходил в лес, чтобы меньше царапать ноги. Грубая ткань слишком натирала кожу, и поэтому носить ее постоянно было невозможно. В обычное же время он носил одну лишь набедренную повязку, сделанную из более мягкой ткани от его бывшей одежды. Бывало, и просто разгуливал по пляжу абсолютно голый, пользуясь таким себе небольшим преимуществом одинокого жителя пустынного морского берега.

Кожа его приобрела устойчивый, ничем не смываемый коричневый оттенок и стала совершенно невосприимчивой к лучам Звезды. Волосы, бывшие ранее темно-русыми, выгорели абсолютно. Как ни старался Макс поддерживать свою голову в приличном порядке, бритье и подстригание сильно потупившимся ножом было не самым приятным занятием. Поэтому отваживался на эту процедуру он лишь изредка. Лицо его заросло густыми усами и бородой, а волосы образовывали беспорядочную белесую копну.

На мускулистом теле не просматривалось ни единого намека на жир. Он не как человек, а скорее, как какое-нибудь дикое животное, состоял теперь из одних мышц и сухожилий.

Каждый день, проведенный в чужом мире, Макс посвящал поиску причин жить дальше. Он боролся с непомерным чувством одиночества, стараясь развлечь себя чем только можно. Однажды, рассуждая о достижениях человечества, он пришел к выводу, что едва ли не самым замечательным таким достижением является хлеб. Из семян растений человек научился изготовлять пищу, которая спустя тысячи лет занимала в рационе землянина основную роль. Хлеб не зря ставят наравне с водой, ведь этих двух простых вещей хватает для того, чтобы жить.

Многие месяцы Макс довольствовался только мясом, рыбой и фруктами. Если посудить, то это более чем достаточно. Но все равно частенько Макс думал о том, на сколько, пусть даже черствая безвкусная лепешка, скрасила бы его рацион. Тем не менее о лепешках, пышных булочках, французских багетах и кирпичах пахнущего свежеиспеченного ржаного хлеба ему оставалось только мечтать. Ни здесь на берегу, ни в глубине леса не росли травы, дающие колоски и семена. Куда ни посмотри, везде на грунте виднелись, похожие на побеги лука травинки: плотные и упругие, без намека на ответвления или колос. По такой траве было удобно идти, потому что она пружинила, как ворсистый ковер, но семян не было. Здесь на этой чуждой планете Макс дал себе зарок есть только то, что едят другие животные, и самих животных. Экспериментировать на себе пригодность в пищу всего, что росло, Макс не решался.

Но однажды ему все-таки повезло. Как это часто бывает, лишь случайность помогла ему найти то, что он тщетно искал много месяцев. Случилось это вечером на закате. В эти часы Макс любил сидеть, прислонившись спиной к камню, и наблюдать, как маленький багряный шар Звезды опускался к горизонту. В такие моменты его голова была пуста от мыслей. Всем своим сознанием он внимал красоту открывающегося вида. Птицы на берегу были редкостью, поэтому фигура пичуги, летящей низко над самым песком, привлекла его. Ленивым взглядом Макс проводил черную точку и уже было возвратился к созерцанию заката, как вдруг сердце его стало биться сильнее. Он осознал, что пташка не просто пролетела мимо, а опустилась на траву, чего он никогда ранее не видел. Сонливость как рукой сняло. Макс весь напрягся, как дикая кошка перед броском, и медленно на четвереньках стал красться к полосе травы, выдающейся пятном из леса. Именно там присела и скрылась в гуще плотной травы пташка. Если она улетит раньше, чем Макс подойдет достаточно близко, он так и не узнает, что она там искала. А ведь это был не просто вопрос любопытства. Каждое такое наблюдение повышало шансы на его выживание.

Поначалу он думал, что упустил момент. Но только уже собрался расслабиться и вытянуться во весь рост, как заметил едва уловимое движение в траве. Вот она! Макс впервые вблизи увидел здешнюю птицу. Как и в случае с сусликом, птицей эту чудную тварь можно было назвать только условно: микроскопическая голова, как и следовало ожидать, все тельце в мелких и черных, как у ворона, перьях. Голова без клюва. Вместо него пташка обладала резко выделяющейся на черном фоне красной пастью. Все это выглядело несколько устрашающе, но Максу было не до того. Он с замиранием сердца наблюдал, как чудо-птица методично одну за другой сламывала травинки. Выбирала она не всякую, а только слегка уже пожелтевшую. Острые зубы легко срезали травинку у самого корня и из них, о чудо, одна за другой, выпадали маленькие круглые горошины. Сколько раз он обращался к этим травинкам в поиске колоска, но разве мог он предположить, что вместо травинок он каждый день подминает своими ногами стручки, полные зреющих семян!

С этого дня у Макса появилось новое занятие. Каждый день он обходил округу, собирая семена травы. Трава эта в изобилии росла в округе рядом с лесом и в самом лесу, но он, соблюдая осторожность, собирал только семена пожелтевшей травы. Именно так поступала птица. Ведь не исключено, что до созревания семена могли содержать вредные вещества или вовсе быть отравленными. Такое часто встречается в природе, которая старается предоставить растению возможность довести семена до зрелости.

Горошины были практически безвкусными, но это было, пожалуй, к лучшему. Этого и следовало бы ожидать от злака. Семена на вкус оказались чем-то средним между зерном пшеницы и сухим горохом. Тщательно разжевывая их, Макс убеждался в том, что в них нет ни тени горечи или пряности, которые вовсе не подходили для его целей.

Зернышко к зернышку он каждый день увеличивал горку, бережно сложенную на ткани в углу палатки. Вечерами он, как какой-то подземный гном, упивался своим богатством. Макс набирал семена пригоршнями и медленно высыпал их обратно в горку, наслаждаясь зрелищем.

Спустя две недели скрупулезного ежедневного труда у Макса наконец собралось достаточное количество семян для того, чтобы подойти вплотную к самому главному. Сначала все семена с помощью двух плоских камней были старательно перетерты в муку.

Стремясь к тому, чтобы получить в результате настоящий хлеб, Макс также задумал получить очень важный ингредиент – соль. До этого макс как-то смог без нее обходиться, но сейчас  ему уж очень хотелось получить настоящий хлеб. Для этого каждое утро он разливал морскую воду на большом разложенном на берегу полотне ткани. Парашютная ткань не пропускала воду и поэтому вместо того, чтобы тут же впитаться в песок, вода медленно испарялась, оставляя за собой самую настоящую соль. Вечером на закате Макс соскребал с ткани ножом крошечные порции драгоценного минерала, и к тому дню, когда он принялся за помол семян, соли накопилось вполне достаточно.

День Большой готовки, как он сам для себя его называл, был им тщательно подготовлен и задуман заранее. По всему побережью Макс разыскал шесть плоских камней. Каждому камню он отдельно придал прямоугольную форму, миллиметр за миллиметром стачивая их ударами другого камня. Работа эта была тяжелой, но дело того стоило. Теперь из этих ровно обточенных камней можно было составить подобие ящика почти без щелей: один камень на дне, четыре по сторонам и один сверху. Это и была его печь.

С самого утра он составил пять из шести камней. Камень-крышку он оставил рядом так, чтобы его можно было потом легко задвинуть наверх. Вокруг Макс разложил большой костер, который нагревал камни. Для приготовления теста он приглядел подходящую выемку в камне, лежащем на песке около его палатки. Именно к этому камню он любил вечерами прислонять спину, так что тот служил ему шезлонгом. Теперь он же послужил Максу кухонным столом.