Скудра провел Хэнли к трем герметично закрытым бакам с морской водой — на стекле засохли соляные потеки. В одном сосуде водоросли были зелеными, в другом — красными, в третьем — коричневыми. В первом баке поддерживалась тропическая температура, в двух других — умеренная. Крошечные водоросли лежали на дне, будто лохмотья потрепанных дверных ковриков.

— Вот обычные водоросли, — объявил Скудра, указывая на зеленые. — Древнейшая форма жизни. Когда-то эти водоросли господствовали повсеместно и за три с половиной миллиарда лет существования на планете практически не изменились.

Хэнли подошла к соседнему баку:

— А эти водоросли я знаю. Мы называем их «красный прилив». Они появляются неподалеку от побережья Калифорнии и убивают всю рыбу, а порой и крупных млекопитающих, например, дельфинов.

— Это и есть «красный прилив», — подтвердил Скудра.

— Как воздействуют красные водоросли на животный мир?

— Подобно наркозу. Однако существует более опасная разновидность. Достигнув критической массы, она превращается в хищника. Разрастается — и нападает. Меня как социобиолога такой феномен просто восхищает, представляете: растение переходит некую черту и приобретает замашки животного!

— Вы сказали — нападает?

— Да. Эта разновидность охотится на эритроциты. Она убила двух ученых, которые изучали ее под микроскопом. Проникла в глаза, потом в кожу, затем в мышцы.

— В глаза?

— Выела начисто.

— И она живет здесь, в полынье?

— Нет!

— Проклятие!

— Кому как, — пожал плечами Скудра. — Пойдемте, я покажу вам местных красавиц.

Латыш надел сам и выдал Хэнли очки ночного видения и пошел к круглой двери в глубине лаборатории. Он толкнул справа, и дверь отворилась, повернувшись на оси. Ученые ступили в герметично перекрываемый коридор. Дверь за ними затворилась.

В тот же мигу Хэнли от холода онемели щеки и заныли руки.

Из коридора она вслед за Скудрой попала в темное помещение, где стояли баки с мутной водой, заледенелой на поверхности. Под тонкой ледяной крышкой висел пук водорослей, бесцветных, как на рентгеновском снимке.

Едва ли не у каждого существа на земле есть прозрачный двойник под водой, — поведал Скудра.

Хэнли принюхалась и поморщилась.

— От бака пахнет, как от червей, что вы мне дали, — тухлыми яйцами.

— Эти водоросли усваивают соединения серы.

— А что еще они едят? — Хэнли склонилась над баком.

— Манну небесную, — ответил Скудра. В его голосе послышались восторженные нотки. — Ионы. Из-за необычного строения электромагнитного поля рядом с полюсом субатомные частицы падают в огромном количестве. Обвал ионов и электронов образует свечение в небе, а также нитраты, которыми питаются колонии водорослей и грибков. — Он помолчал и продолжил:

— Этот образец взят из термокарстового озера. Он кардинально отличается от разновидностей в других баках. Те, — кивнул он, — обитают на разной глубине, в разной воде и при разном освещении, однако в большинстве своем они дружелюбны и в крайнем случае индифферентны к кислороду. Но эта тварь!.. Она занимает промежуточное положение на эволюционной лестнице между бактериями и высшими водорослями. Она выбирается на землю, когда нет кислорода и высок уровень радиации.

— Тварь из Белой лагуны, — промолвила Хэнли, вспомнив медузу, на которую любил смотреть Джой в аквариуме в Монтерее.

— «Я духов вызывать могу из бездны» [36]— процитировал Скудра.

— Эскимосская легенда?

— Шекспир. «Генрих IV».

Хэнли, не отрывая глаз от бака, сказала:

— Водоросли сверкают, как пятидолларовый шиньон из искусственных волос. Интересно, что сделала радиация с их ДНК? Удивительно, что у них не выросли глаза и клыки. Какой была атмосфера, когда они зародились?

— Думаю, вулканической. Двуокись углерода, азот; не поверите — формальдегид; аммиак, серная кислота, метан и даже цианистый водород, широко известный тем, что его применяли в газовых камерах. Вряд ли такая атмосфера способствовала процветанию, однако этим тварям пришлась по вкусу. Они и ранние бактерии поглощали водород, который был в изобилии около вулканов. Ранние формы жизни враждебно относились к кислороду — он окислял клетки. В конце концов водорода стало не хватать на всех. Тогда водоросли научились добывать его… Скудра терпеливо, словно школьный учитель, подождал догадки Хэнли.

— Из воды?

— Совершенно верно! Аш-два-о. Но случился конфуз. Чем старательнее водоросли извлекали водород из воды, тем больше вырабатывали кислорода. В результате развилось множество сложных организмов, которые оттеснили водоросли на задний план. С тех пор эти твари обитают на жуткой глубине в районах полюсов, в западинах, образованных вследствие вытаивания подземного льда. Идеальные условия! Отсутствие солнечного света означает, что не будет фотосинтеза, а следовательно, и производства кислорода.

— Подземное озеро, наверное, тот еще котел! Сколько он кипит? Несколько миллионов лет? И кто в нем, кроме водорослей, варится?

Скудра покачал головой:

— Никто, там нет ни единой формы жизни, потребляющей кислород. В чане мы сохранили естественную среду обитания водоросли. — Скудра выдержал внушительную паузу. — Перед вами модель нашего мира, таким он был, пока не возникла атмосфера, пригодная для дыхания.

— Пока не возникла атмосфера, пригодная для дыхания, — эхом отозвалась Хэнли. Она почувствовала, как бешено заколотилось сердце. — Доктор Скудра, а что произошло бы, если бы эти водоросли внезапно попали в кислородную среду?

— Что произошло бы с водорослями?

— Нет, — сказала она скорее себе, нежели ему. — Что произошло бы с кислородом?

Она не стала дожидаться ответа Скудры. В этом не было необходимости.

Хэнли побежала к себе в комнату. Если она права, то ей необходима помощь Ди, чтобы осторожно взять образец бледной водоросли и исследовать, не подвергая опасности Ули и Кийоми.

Джесси нашла Ди там, где оставила. На кровати. Подруга явно плохо спала: постель была скомкана. Хэнли подобрала с пола подушку и запустила во вздыбленную простыню.

— Проснись и пой, доктор Стинсма! У меня для тебя новость! Эй, Ди, тебе нужен был гений, так он перед тобой!

Ди не пошевелилась.

— Эй ты, ленивый мешок с костями! Пора вставать! Я все разгадала!

Хэнли сдернула простыню, смеясь над тем, как Ди сопротивляется. Тут смех застрял у нее в горле.

Ди лежала в неимоверной позе: лодыжки едва не касались плеч. На лице застыл ужас — или осознание. Рот был широко открыт, мышцы шеи отвердели, глаза… Хэнли попятилась из комнаты, закрыла дверь, сползла по стене и села на пол. В таком положении ее и нашел Ули.

— Джесси, как вы себя чувствуете?

— Стойте! — закричала Хэнли.

Ули замер.

— Не подходите. Пока я в норме. Точно узнаю через несколько часов. Принесите мне рацию или что-нибудь в этом роде, а потом заблокируйте помещение. — Она сняла с руки часы и положила на пол рядом с собой. — Я оказалась в зоне заражения.

— Сообщить Ди? — спросил Ули.

— Нет. Она знает.

— А где она?

— В моей комнате.

— Разве ее не нужно забрать оттуда?

— Нет. Уходите отсюда. Быстро!

— Но она в опасности!

— Нет. — Голос Хэнли дрогнул. — Уже нет.

Наконец Ули понял.

Не имело смысла измерять пульс или температуру. И то и другое было повышено — адреналин делал свое дело. Сердце бешено колотилось, тело тряслось в ознобе и обливалось потом.

Джек разговаривал с ней по рации: повторял и повторял, словно заклинание, одну и ту же фразу: «Ты ни в чем не виновата».

— Джесси! Не мучай себя!

— Пытаюсь.

— Тебя когда-нибудь сажали на карантин?

— Дважды. В Африке во время эпидемии лихорадки Эбола и в Штатах, когда я подверглась опасности заражения в лаборатории. Было чертовски страшно.