Возникает единственный вопрос: зачем понадобилось мексиканской черепахе от­правиться на никарагуанские отмели? У вас невольно может возникнуть мысль, что черепаха попала туда по дороге домой на остров Исла‑де- Мухарес. Взгляните на карту, и вы поймете всю несостоятельность такого предположения. Для чего черепа­хе надо было плыть домой мимо отмелей Москито, то есть окольными путями? За­чем понадобилось плыть туда, где ее вторично изловил капитан Элли Ибенкс? В лю­бом вашем предположении будет слишком много элементов случайного — Капитан Элли сумел дать, на мой взгляд, наиболее правильное объяснение.

Наудивлявшись вдосталь, капитан Элли и его экипаж решили, что юкатанская че­репаха отправилась к берегам Никарагуа в компании обитательниц отмелей Москито — ведь в садке вместе с мексиканскими были зеленые черепахи, пойманные у отме­лей Москито. Возможно, что они отправились вместе удобства ради либо просто за компанию или по инерции. Может быть, черепах с отмелей Москито было больше, возможно, они были настойчивее и у них сильнее проявлялось влечение домой. Поэтому вся группа устремилась к отмелям Москито, а не поплыла к острову Исла‑де–Мухарес.

Суждение капитана Элли —- одно лишь предположение, но оно наиболее разум­ное из всех тех, что я слышал. Без него перед вами была бы чистейшая загадка. Та­кое предположение было бы более оправданным, если бы в сеть также вторично по­пала бы и никарагуанская черепаха. Но этого не произошло.

На мой взгляд, перед нами всего лишь интересный, загадочный случай, однако он не свидетельствует о том, что черепахи располагают «навигационным оборудовани­ем». Капитан Элли согласился со мной и принялся рассказывать другую историю.

Случилось это в середине зимы 1942 года, шхуна «Адамс» вела промысел в райо­не бара Дедмен, примерно в одиннадцати милях к северо–востоку от отмелей Моски­то.

В одно раннее утро на промысловой лодке, нагруженной зелеными черепахами, к шхуне подплыл человек. Он кликнул капитана Элли, которого считают знатоком в оценке и сортировке зеленых черепах, и просил помочь выбрать из партии несколько штук — он хотел отослать их своей семье. Капитан спрыгнул в лодку, пересмотрел и перерыл всех черепах и отобрал пять лучших. Промышленник вырезал тавро на нижнем панцире каждой из них.

Три дня спустя все пять клейменых черепах были погружены на шхуну «Уилсон», направлявшуюся домой на Каймановы острова. Важно отметить, что на этот раз «Уилсон» не везла с собой какого‑нибудь груза и пять клейменых черепах не были связаны за ласты и уложены в трюм, а лежали брюхом кверху на палубе.

Плавание до Большого Каймана прошло быстро и без приключений. Когда шхуна пришла в Джорджтаун, черепах поместили в небольшой садок, где они должны были дожидаться возвращения владельца. Неожиданно налетел сильный северо–восточ­ный ветер, уровень воды в садке поднялся, и все пять отобранных черепах очути­лись на воле.

С тех пор как шхуна «Уилсон» ушла с отмелей Москито, прошло двенадцать дней; первые три дня были в западной части Карибского моря штормовыми Капитан Элли переждал ненастье на отмелях Москито и, когда наступила хорошая погода, вернул­ся на промысловый участок. Наутро двенадцатого дня капитан услышал, как прича­лившая лодка стукнулась о борт «Адамса» и тихий, взволнованный голос окликнул его. Это приплыл тот ловец, который отослал домой пять черепах. Он был как- то странно смущен — так бывает смущен человек, допустивший оплошность, но не по­нимающий, в чем ее сущность. Посмотрев на море, он принял равнодушный вид —- такой бывает у здешних людей, когда они пытаются скрыть свое беспокойство.

― Случилась странная штука, капитан, — сказал он. — Не знаете ли вы, что произошло с «Уилсоном»?

Но капитан ничего не знал. В те времена — всего лишь пятнадцать лет назад — все было по–иному. Тогда суда флотилии не имели радиосвязи с берегом, и потому никто не мог знать, что с ними происходило в дороге. И какими бы окольными путями ни подходил человек к пугавшему его делу, причина его испуга была ясна — он пред­полагал, что «Уилсон» погиб.

Капитан Элли попросил рассказать всю историю от начала до конца, чтобы понять, что его заставило так думать и как до него дошли такие сведения.

Черепаха сама сообщила мне эту весть, — сказал человек. — Одна из тех пяти че­репах, которых я послал своей семье в начале минувшей недели, вернулась на отме­ли, и попала сегодня на рассвете в мою собственную сеть у той же самой скалы, где она спала прежде.

Капитан быстро сосчитал дни — их получилось двенадцать Однако его лицо выра­жало такое недоверие, что посетитель прыгнул в лодку, и, отбросив циновку, обна­жил черепаху. Ошибки быть не могло — это была одна из пяти черепах, отобранных капитаном, а на ее нижнем панцире красовалось единственное в своем роде тавро владельца промысловой лодки.

Черепаха лежала на дне лодки, похлопывая ластами по брюху, подавленная за­труднительным положением. Она не способна была сознавать злую иронию судьбы — быть пойманной вторично, и была чересчур примитивна, чтобы понимать, на­сколько отрицательно относятся люди к ее появлению в здешних местах.

Капитан Элли тщательно осмотрел ее и сказал, что тут возможны два объяснения. Либо черепаха проплыла триста пятьдесят миль по строго намеченному направле­нию, каким летают чайки от острова Большой Кайман до здешних отмелей, либо шхуна «Уилсон» погибла где‑то по пути к Каймановым островам. Трудно, конечно, сказать что‑либо определенное, но второе объяснение кажется ему наиболее резон­ным.

Известие быстро облетело отмели, и, услышав его, моряки на шхунах пришли в уныние. Ведь вся промысловая флотилия — крепко спаянное содружество, и почти у каждого моряка на «Уилсоне» были родственники.

Печаль царила целую неделю, и, хотя промысел шел своим чередом, никто не про­являл особого интереса к удачному лову.

В одно прекрасное утро моряки увидели шхуну, шедшую с острова Большой Кайман. Капитан Элли, окликнув ее, спросил о судьбе «Уилсона». На шхуне удиви­лись такому вопросу и ответили, что «Уилсон» стоит на якоре дома в западной бухте. Торопясь на промысел, капитан этой шхуны вкратце рассказал, что с северо–востока налетел ветер, вода залила садки, и сообщил еще ряд подробностей, не менявших сути дела. Таким образом, событие из трагедии превратилось в загадку природы.

Посмотрев на карту, вы можете убедиться, что, если бы бежавшая из загона чере­паха поплыла по прибрежному мелководью, этот путь был бы слишком длинен, что­бы преодолеть его за двенадцать дней. Возможно, что она двигалась напрямик через западную часть Карибского моря, проплывая в среднем по тридцать миль в день Внесите поправку на возможные ошибки при плавании наугад, и проплытое черепа­хой расстояние вырастет во много раз, а срок в двенадцать дней покажется очень ко­ротким.

Этот занятный случай указывает не только на настойчивое стремление и способ­ность животного находить дорогу домой, но и умение избирать кратчайший путь. И если так случилось в действительности, а зная капитана Элли, трудно подвергать эти факты сомнению, то можно предположить наличие у черепах какого‑то особого чутья, которое позволяет животным совершать длинные осмысленные переходы по бездорожью морских просторов. Это умение и есть то, что мы с вами ищем: оно подтверждает предположение, что черепахи — мигрирующие животные. И, несмотря на отсутствие проверенных и окончательных доказательств, все меньше остается серьезных сомнений в том, что стада черепах, приплывающие в июне в Тортугеро, состоят из мигрантов с отмелей Москито, а также из разных других мест, расположенных в Карибе ком море.

В ту ночь, когда я, потратив неделю на ожидание и хождение по черному песку Тортугеро, все же встретил стадо, со мной находился Качуминга. Это был тощий, неопрятный на вид паренек, безнадежный алкоголик, высохший, как щепка, легкий, как воронье перо, и лишенный мускулатуры. Он непрерывно изливался в рассужде­ниях, был полон знаний, сведений, а также желания понравиться. Он ничем мне не был обязан, и я не мог понять, зачем он отправился со мной; ведь это отвлекало его от guaro, которое он мог выпросить сегодня в деревне.