— Дженкинс там задохнется раньше, чем мы взлетим, — подал голос из своего угла Сайкс, — у капрала астма, ему лететь опасно. Я думал, вы знаете, сэр.

— Но, если вы умеете обращаться с камерой, капитан… — воодушевленно начал Уэсли.

— Полеты не входят в мои служебные обязанности, мистер Уэсли, — отчеканил Берч, — и у меня сегодня еще полно работы. Которую никто за меня не сделает.

Он встал из-за стола, одернул мундир и повернулся к Сайксу.

— Позовите сюда Дженкинса, мистер Сайкс. Если командование не согласно ждать, пока вернутся наблюдатели, пусть летит.

Уэсли выпрямился, и Сайкс готов был поклясться, что на молодом лейтенанте сейчас не обрызганная грязью мотоциклетная куртка, а шитый золотом красный мундир. Брови сдвинулись, хищно раздулись ноздри горбатого носа, губы сжались в тонкую линию.

— Командир не может приказывать своим людям делать то, что не готов делать сам, — в голосе зазвенела сталь, — я надеюсь, вы измените свое решение, сэр.

— Вы, кажется, тоже умеете обращаться с камерой, мистер Уэсли?  —  невозмутимо ответил Берч, снова усаживаясь в глубокое кресло, — вот вы и летите. Это не приказ, а совет. Приказать я могу только Дженкинсу.

Уэсли молча кивнул, выверенным жестом приложил руку к мотоциклетному шлему и резко развернулся на каблуках. Сайкс выскочил из угла, преграждая ему дорогу к двери.

— У нас есть один свободный B-2, — торопливо заговорил он, — к полету будет готов минут через десять, я сам сбегаю к механикам. И наденьте комбинезон, мистер Уэсли, холод наверху собачий.

— Спасибо, мистер Сайкс.

Улыбка у него была чертовски обаятельная.

— Надеюсь, с Льюисом он обращается так же ловко, — пробормотал про себя Сайкс, глядя, как новоявленный стрелок-наблюдатель ловко меняет затянутой в толстую перчатку рукой пластину в свесившейся с борта камере.

Но проверить им это, к счастью, не пришлось. Арчи встретили и проводили их приветственным салютом. Белые облачка шрапнели и черные шары фугасов. Пару раз старенький В-2 изрядно тряхнуло, но Сайкс устроил гуннам настоящее цирковое представление, сбивая наводчиков с толку неожиданными виражами и разворотами. На аэродроме их встречал майор Стэнфорд, обеспокоенно меряющий шагами посадочную полосу. Берч из своего логова так и не выбрался, передав, что рапорт мистер Уэсли пусть подает в Ставке.

В тесной каморке, освещенной тусклым светом фотографической лампы, для двоих едва хватало места.

— Только бензин зря потратили, — скривился Сайкс, наблюдая, как на опущенных в корыто листах фотобумаги проступают очертания аэродрома, — никто его никуда не переносил. Чертов гунн! Я и без всяких снимков настоящие Фоккеры от картонных отличу.

— Не зря, — Уэсли заговорщически подмигнул Сайксу, — я кое-что для себя уяснил.

— И что это было, Джимми? — улыбнулся Сайкс, — если не секрет.

— Я, кажется, смогу выглянуть в окно собственной спальни, — рассмеялся Уэсли, — это не так страшно, как я думал.

— В смысле?  —  удивленно воззрился Сайкс.

— А я тебе разве не говорил, Джонни?  —  пожал плечами Уэсли.  —  Я ужасно боюсь высоты.

Он замолчал, вытащил из корыта пинцетом готовый снимок и повесил его сушиться на протянутую под потолком проволоку. Снова обернулся к Сайксу и добавил:

— Боялся. И, знаешь, я готов это повторить.

* Трасти —  мотоцикл Triumph Model H, прозванный так за надежность.

* Сандхёрст  —  Королевская военная академия

*Моран-Солнье  —  одноместный истребитель

Берт Флетчер

Отсутствие в мире справедливости Берта нисколько не огорчало. Он еще лет в десять отметил для себя этот факт, проанализировал, обдумал и сделал соответствующие выводы. Справедливость  —  это точное соответствие следствий и причин, закономерность и логика. В мире было слишком много случайностей, на которые он не мог повлиять, как бы усиленно ни обдумывал способы это сделать. Смирившись с очевидностью, Берт принял решение вмешиваться в ход событий только в том случае, когда вероятность положительного результата достаточно велика, и не принимать остального близко к сердцу.

Вот и сейчас он получил очередное подтверждение несовершенства этого мира. Почему человек, точно знающий, чего хочет и что может, должен зависеть от тех, кто его не понимает? И ведь он не жалуется, как его глупые одноклассники, на то, что ему не позволено ходить в ревю с певичками или пропускать занятия без уважительной причины. Подобное «непонимание» со стороны взрослых логично и целесообразно. Но его-то отец не понимал в самом прямом смысле слова. Мистеру Флетчеру не хватало ни образования, ни ума, чтобы оценить, насколько серьезно сын продвинулся в изучении математики, и какой вклад в науку он сможет сделать, если позволить ему самому выбирать будущее поле деятельности. Мистер Флетчер считал любые математические упражнения, превосходящие по сложности вычисление годового процента, праздным развлечением богатых бездельников, и от сына ожидал такого же здорового прагматизма.

Нельзя сказать, что Берт не ценил родительской заботы. «Не хуже, чем у людей», — постоянно твердила его мать, но в это «не хуже» входили не только приличные костюмчики, в которых Берта по воскресеньям водили в церковь, или вовремя выкрашенная зеленой краской парадная дверь маленького домишки на окраине Рединга, но и наилучшее образование, которое можно было дать сыну, не впадая при этом в грех роскоши.

  Итон или Регби Флетчерам были не по карману, но желто-синие цвета Редингской школы Синего Герба Берт носил с достоинством, несмотря на то, что был всего лишь приходящим учеником. Это было не так почетно, зато оставляло ему свободное время для занятий по собственному вкусу. Который, как выяснилось сегодня, мистер Флетчер не одобрял.

Требование получить достойную профессию и выполнить в будущем сыновний долг по обеспечению их на старости куском хлеба Берт считал разумным, а, следовательно, справедливым. Но уверенность в том, что ему лучше знать, чем он может на этот хлеб заработать, появилась у мальчика еще в третьем классе. Академическая карьера была бы предпочтительнее,  но техническая  —  надежнее. Принятое решение Берт, как обычно, принялся воплощать в жизнь безотлагательно, и родителей намеревался поставить перед фактом, когда у него будут неоспоримые доказательства правильности такого выбора.

Война послужила еще одним доказательством полной несостоятельности мироздания. Улицы родного городка потемнели и сузились, неброский хаки мозолил глаза на каждом углу  —  в старинном аббатстве открылась Школа Военной Аэронавтики, и каждое погожее утро Берта будило назойливое гудение самолетов. Приготовительный Офицерский корпус все еще оставался добровольным, но и наивному первокласснику было понятно, что не вступить в него означало подвергнуться остракизму и навсегда потерять уважение товарищей. План, принятый перед самым началом войны, теперь казался неосуществимым. Война изменила условия задачи, и Берту ничего не оставалось делать, как снова ее решать.

Миссис Флетчер прижалась к стене коридорчика, ведущего из кухни в гостиную, и чуть не захихикала, вспомнив, что в последний раз подслушивала мужской разговор, когда мистер Том Флетчер спрашивал у ее брата, не отвергнет ли хохотушка Дженни его серьезное предложение. Предложение было принято, и теперь его последствие  —  Берт Флетчер  —  доставлял матери намного больше хлопот, чем рассудительный и домовитый супруг. Берти, что ни говори, всегда был себе на уме, а его приятель, Найджел, учившийся в той же школе классом старше, у миссис Флетчер и вовсе доверия не вызвал. Нет, чтобы как все мальчишки в их годы, сбивать коленки, играя в футбол, да разорять птичьи гнезда. Приятели уже второй раз за эту неделю проводили вечер за решением каких-то математических задач, а толстая  книжка, которую приволок Найджел, вовсе не походила на школьный учебник.