— Мэтти!  —  на плечо опустилась тяжелая лапища, и Стэнфорд стремительно обернулся.  —  Ну и дела! И каким франтом! Вот уж кого не ожидал тут встретить.

Род Льюис, однокашник по приготовительной школе в Галифаксе и напарник по всем восхитительным детским авантюрам, за те пять лет, что их дружба поддерживалась только редкой перепиской, вымахал на полголовы выше Мэта, обзавелся косым шрамом на подбородке, новеньким лейтенантским мундиром, а совсем недавно и черной перевязью, поддерживающей перебинтованную до самых пальцев левую руку.

— Я сам не ожидал, — со смехом признался Мэт, — думал до конца курса дотянуть. Но обстоятельства изменились. А ты, погляжу, времени даром не терял.

— Это Фриц его даром не терял, — скрипнул зубами Род,  присаживаясь напротив Мэтью.  —  Две трети младших командиров еще в Курселетте положил. Меня срочно послали на аттестацию, теперь в лейтенантах хожу.

— С рукой что?  —  нетерпеливо спросил Мэт.  —  Давно ранили?

— Три дня назад, — Род обернулся, подзывая гарсона.  —  Мне тоже кальвадоса, пожалуйста, большой бокал. И сыра… Мэтти, как твой сыр называется?

— Маруаль, — Мэт решил взять дело дружеского воссоединения в свои руки.  —   Бутылку кальвадоса, пожалуйста. И еще один бокал. И сыру. И… Что там еще у вас есть?

— Кальвадос не закусывают, — не выдержала мадам, упирая руки в пышные бока, — и я бы, на вашем месте, мсье, это запомнила, если не хотите опростоволоситься в приличном обществе.

— Мне послезавтра в окопы возвращаться, — заметил Род, — вот там, мадам, у меня и будет лучшее из всех возможных общество. Боевой Двадцать Пятый, Новая Шотландия.

— Значит, на вопрос, сильно ли задело, ты уже ответил, — рассмеялся Мэт, разливая кальвадос по бокалам.  —  Ну, как оно там, внизу?

— Грязно, — скривился Род, салютуя бокалом другу, — а наверху как?

— Холодно, — в тон ему ответил Мэт, — твое здоровье, старина.

— Пригодится, — Род покатал огненный напиток по языку, глотнул, одобрительно закатил глаза и отщипнул кусочек сыра.  —  А что там с обстоятельствами, старина? Последний раз ты писал полгода назад, если не больше. Кажется, там было про офицерские курсы при университете? С чего вдруг передумал? И Летный Корпус… Совсем не в твоем духе.

— Теперь в моем, — хохотнул Мэт, — а думать у меня времени не было. Молли Фишер помнишь?

— Кто же не помнит?  —  подмигнул Род.  —  Красотка Молли Фишер. Угости Молли пирожным, и она научит тебя целоваться по-взрослому. А что, научила?

— Молли в Торонто перебралась, — проигнорировал вопрос Мэт, — продавщицей в универмаг. Я ее на улице встретил. Знаешь, как бывает, когда кого-то из родных мест неожиданно увидишь? Ну, обрадовался, конечно, повел пирожными угощать. А там и до шампанского дошло.

— И?  —  чуть не поперхнулся Род.

— Ну, и, — Мэт смущенно повертел бокал в пальцах и решительно сделал большой глоток, — я ее пару раз еще навестил.  А на третий раз меня ее папаша, старый Джо Фишер, поймал со спущенными штанами.

— Ого!

— Ого. Вот стою я, руки дрожат, пуговицы в петли не попадают, а Джо на меня свою двустволку навел и спокойно так объясняет, что от свадьбы мне не отвертеться. Молли на кровати сидит, даже кофту не запахнула, нахалка, и хихикает.

— И что?  —  глаза Рода испуганно округлились.  —  Неужто пообещал?

— Как бы ни так, — довольно сообщил Мэт, разливая кальвадос, — повезло мне. Первый этаж. Штаны застегнул и вылетел в окно. И прямиком на призывной пункт. А у них следующий батальон только через месяц отправлялся. Я и записался, не глядя, куда можно было. Уже на пароходе контракт разглядел.

— За быстроту и смекалку!  —  предложил тост Род.  —  Лучше летать, чем жениться. Это я тебе, старина, точно скажу.

— Летать лучше, чем что угодно, — улыбнулся Мэт, — стоило потратиться на шампанское для Молли, чтобы это понять.

Разговор перекинулся на воспоминания о доме, о школьных проделках в Галифаксе, на недавние соревнования с австралийцами и новозеландцами в лесорубном спорте, в котором маори заткнули за пояс всех соперников, на новые юмористические рассказы любимого обоими Стивена Ликока, снова на школу, на преподавателей и друзей…

В кафе, забитом с утра офицерами в увольнении и легкоранеными, отпущенными прогуляться из госпиталя, стало посвободнее. Мадам Жозефа, убедившись, что дождя не будет, велела выставлять столики на открытую веранду под маркизой. Туда же перекочевал граммофон, и, привлеченные музыкой девушки уже кружились в вальсе со щеголеватыми британскими лейтенантами, горделиво подкручивающими чуть пробившиеся усы.

Бутылка опустела до половины. Список общих друзей, оставшихся лежать на полях Франции и Бельгии, за половину давно перешел. Род, закурил, закашлялся, сердито вдавил  сигарету в темную керамическую пепельницу.

— Еще на Сомме хватанул, — хмуро пояснил он.  —  С тех пор не курю. Но, иногда вот тянет.

— Тяжко пришлось?  —  тихо спросил Мэт.  —  Да не отвечай, это я так.

Род снова закурил, глубоко затянулся, но на этот раз кашель отступил перед твердой решимостью победить сигарету до конца.

— На Сомме мы неделю сидели под ураганным огнем. Знаешь, как это бывает? До полудня Фрицы дают тебе расслабиться. Полдюжины «тяжелых» по соседству раз в десять минут  —  это терпимо. Ребята даже не просыпались после ночных работ. Какая разница, спишь ты или нет, если за тобой прилетит? Потом присоединяются гаубицы. Восьмидюймовки и пять-девять. Черные облака взлетают над землей и ползут, пока не зацепятся за какой-нибудь холм. Над головой визжит, и земля содрогается, и ревет, громче самого громкого грома, и на тебя сыплются щепки, и земля и пыль. Второй  —  еще ближе, словно у неба проломились балки, и парапет звенит, как битое стекло, и все в черном дыму. Снаряды сыплются ливнем  —  десять, пятнадцать, двадцать в минуту, пока их визг и свист не сольются в протяжный вой. Пять минут передышки  —  и все сначала. Шрапнель  —  чтобы загнать тебя в траншею, фугас  —  чтобы по ней размазать. И ты дрожишь, как осиновый лист, и хочется упасть на дно и разрыдаться. Но нельзя, ребята смотрят. И каждому так же паршиво, как тебе, но ни у одного не дрогнет рука, если Фрицы пойдут в атаку. 

Он залпом опрокинул остатки кальвадоса в бокале и жестко усмехнулся.

— На этот раз мы расплатились с ними сполна. Видел бы ты, как они дрожали, когда мы выковыривали их из груды мусора, в которую наша артиллерия превратила их блиндажи и траншеи. Двадцать пятый себя показал.

— Ребята из шестнадцатого говорят, вас еще с марта гоняли, как новобранцев, — заметил Мэт.

— Точно, — Род неожиданно просветлел, — за Сомму мы заплатили дороже, чем она стоила, зато урок вынесли бесценный. Генерал Бинг времени даром не терял. Они выстроили полную копию Вими прямо за нашими линиями, разметили задачи цветной лентой и флагами, выдали карты всем и каждому. В Ковент-Гардене новую пьесу так не репетируют, как мы эту атаку. Бинг лично нам лекции читал чуть не каждый день. «Каждый взвод должен знать свою задачу, и выполнить ее, даже если в нем останется один солдат».  По секундомеру траншеи брали.

— И что?  —  недоверчиво покачал головой Мэт.  —  И в атаку с секундомером пошли?

— Точно, — заулыбался Род, — ты сам разве не видел? Мы же вам ракетами сигналили, как только на позицию выходили.

— Не видел, — вздохнул Мэт, — я на землю не смотрел, мне неба с лихвой хватило.

— Вы, ребята, нам здорово помогли, — заметил Род, — артиллерия тоже не подкачала. Пушки нас почти не побеспокоили, их чуть не подчистую наши смели. И от окопов мало что осталось. Снаряды на них сыпались, как град в бурю. Вот пулеметы нам крепко подгадили, но тут уж ничего не попишешь, такая война. Я еще легко отделался, осколком на излете зацепило, а половина взводов без командиров осталась, и майора Деланси мы потеряли. 

Род скрипнул зубами, яростно втиснул окурок в пепельницу и продолжил.